Юссефу было позволено остаться в монастыре. Однако настоятель велел ему пока ходить в своей прежней крестьянской одежде, не позволив переоблачиться в монашеское одеяние. Он все еще допускал, что юноша передумает и некоторое время спустя захочет вернуться домой, ведь он понимал, как будет тосковать о доме новый послушник, тем более, что Юссеф признался: родители не одобряли его выбора, он не получил их благословения, да и не мог его получить, потому что тайно ушел из дому, боясь не устоять перед материнскими слезами.
В первые сутки юноша получил от настоятеля только одно задание – поесть и отдохнуть после тяжелого ночного перехода по горам. Направившись в келью, Юссеф задумался о том, как убедить настоятеля принять его в братию. И каково же было удивление монахов, когда некоторое время спустя новый послушник вышел из кельи и отказался от предложенного ему нехитрого обеда, сказав, что сначала хотел бы потрудиться во благо монастыря. И с этого дня Юссеф стал проявлять такое рвение в повседневных монастырских трудах, что даже самые молодые и выносливые монахи советовали ему не работать так много. С утра до ночи он выходил пасти коз, обрабатывал виноградники, на руках носил вниз с гор тяжелые камни – единственный строительный материал, который приходилось шлифовать вручную. Но ведь быт монахов – это и многочасовые службы несколько раз в день, обязательное ночное богослужение. А в промежутках между службами и тяжелым физическим трудом, когда можно было насладиться непродолжительными минутами отдыха, Юссеф опускался на колени, истово молился. Поразил он настоятеля и еще одним – спустя несколько дней он попросил святого отца открыть ему доступ в монастырскую библиотеку, изъявил желание изучать имеющиеся в монастыре труды богословов. Юноша не скрывал, что желание учиться – тоже одно из его самых сокровенных. Настоятель с одобрением следил за ним, однако не спешил с позволением сменить крестьянскую одежду на монастырскую.
И наступил день, когда Юссефа попросили приготовиться к важному дню пострижения в монахи и подумать о том, какое духовное имя отныне возьмет он себе. Оказалось, имя уже у юноши подготовлено. «Шарбель», – ответил он, не задумываясь. Монахи опешили. Такое имя взять себе не дерзнул бы никто из них. Во-первых, был в истории христианства великомученик с таким именем, один из первых христиан, почитаемый святой Антиохской церковью, во II веке погибший от рук язычников. Во-вторых, само имя звучало очень громко: ведь в переводе с древнеарамейского языка, очень почитающегося в маронитской церкви, «шар» означает «царь», «бель» – «бог». Так что же, у юноши, оказывается, такие большие амбиции, раз, не стыдясь, попросил он о таком имени? Может быть, они, а не желание смиренно служить Господу, привели его в монастырь? Или здесь что-то другое? Отец настоятель ласково попросил Юссефа объяснить причину такого выбора. Но юноша не смог ответить ничего, на первый взгляд, убедительного. Побледнев, он опустился на колени и прошептал, что в его сердце нет иных помыслов, как служение Господу, единственному царю и властителю его сердца. И монахи решили принять желание юноши, справедливо полагая, что, может быть, не путем размышлений выбрал себе Юссеф это имя, а голос свыше прошептал его ему…
«Нет ни эллина, ни иудея»
«Святой Шарбель – величайший святой XX века», – эти слова Папы облетели весь христианский мир. Только ли христианский? В монастыре Святого Шарбеля особенно гордятся возможностью рассказать паломникам о чуде, сотворенном святым Шарбелем несколько лет назад для… мусульманина. В начале 1990-х годов неподалеку от монастыря Святого Шарбеля в Аннайе жил мусульманин, которого служители монастыря запомнили только по имени – Амин. Напомним, в этот период – ведь не так давно закончилась гражданская война – отношения между мусульманами и христианами-маронитами были в Ливане довольно натянутыми. Амин, о котором идет речь, был немолодым человеком, причем, более чем зажиточным, одним из самых влиятельных людей в своей местности. Для бедных крестьян авторитет его был подчас непререкаемым. Дом Амина, процветавший и благополучный, неожиданно посетило горе – тяжело заболела дочь Амина. Его единственная дочь. Надо сказать, что у почти 60-летнего Амина было девять уже, можно сказать, взрослых, сыновей. И одна-единственная дочь, поздний ребенок его жены, умершей при родах девочки. Амин, не в пример большинству отцов-мусульман, куда больше любви и внимания уделял девочке, а не сыновьям, тем более, что она от рождения была болезненной. Не в традициях этой семьи было обращаться за помощью к врачам, но когда 4-летняя девочка перестала подниматься с постели, Амин повез ее в лучшую клинику Бейрута, где был поставлен безжалостный диагноз – полиомиелит.
Амин опросил всех лучших врачей ближнего зарубежья, он не жалел денег на высокие гонорары врачам, на оплату их приезда в деревню. Но за лечение девочки не взялся никто. И тогда Амин решился на шаг, которого от него никто и ожидать не мог: он сообщил своему младшему брату, такому же правоверному мусульманину, как он сам, что намерен пешком, с девочкой на руках, отправиться в паломничество к месту последнего упокоения мощей христианского святого.
Родственники, оповещенные братом о «безумии» Амина, в первое время посчитали, что человек этот действительно утратил разум, отчаявшись спасти дочь. Немыслимо, чтобы правоверный всерьез готовился идти к мощам христианина.
Родственники обратились к местному мулле, и тот пришел к Амину с увещеваниями. Но Амин упорствовал в своем решении. И тогда мулла вынужден был ему пригрозить: мол, Амин, совершив «хадж» к монастырю Святого Шарбеля, смертельно разгневает Аллаха и еще большие беды падут на его дом. Пугал мулла Амина и земными бедами – дескать, никто в деревне больше не переступит порога его дома, который станет для всех единоверцев Амина хуже зачумленного. Амин пообещал мулле подумать над всем сказанным и не принимать поспешного решения, но в эту же ночь он взял ребенка и выехал из деревни в сторону Аннайи. В монастыре Амин стоял на коленях перед памятником святому Шарбелю, подобно христианам, а дальше, как и дал себе зарок, с дочкой на руках пешком двинулся к месту последней обители монаха-затворника.
Но, когда Амин достиг желанной цели, оказалось, что площадь перед небольшой церквушкой так забита паломниками, что не было и речи даже о том, чтобы приблизиться к мощам святого. Амин представил на мгновение, что он напрасно, получается, нанес оскорбление Аллаху, понадеявшись на помощь христианина, напрасно настроил против себя жителей деревни и муллу, напрасно потащил больную дочь в изнурительное путешествие, – а теперь даже приблизиться не удалось к святым мощам.
И тогда отчаявшийся отец, видя, что ему с дочкой на руках нет возможности ни шага сделать по храму, высоко поднял девочку на руках и через головы верующих бросил ее к алтарю, закричав: «Святой отец Шарбель, помоги!» Крик изумления странным поступком мусульманина вырвался из груди сотни верующих. Наверное, немногие из них в эти минуты сразу смогли осознать, что такой же случай описан в Новом Завете – родственники больного, узнав, в каком доме проповедует и исцеляет Христос, понесли к нему своего больного отца, но, увидев, какое плотное кольцо людей окружает этот дом, поняли, что не смогут пробиться к Мессии. И тогда сыновья больного старика в отчаянии залезли на крышу, разобрали в ней отверстие и бросили больного отца к ногам Христа. Конечно же, Господь, тронутый силой веры этих людей, исцелил их отца.
Не могли верующие, стоящие на воскресной мессе в церкви Святого Шарбеля, в которой сам он всегда незримо присутствует, даже и помыслить, что в следующее мгновение на их глазах вслед за Господом Шарбель сотворит подобное чудо. Девочка упала прямо на алтарь. Люди, стоявшие наиболее близко, бросились к ней – не расшибся ли ребенок. Но в следующую секунду девочка вскочила на ноги и громко закричала «Папа! Папа!», ища глазами отца, не веря тому, что она сама стоит на ногах. Верующие расступились перед отцом в безмолвии, так потрясенные свершившимся, что первые минуты не в силах были даже приветствовать и поздравлять его.
