Фрэнк должен был признать — это звучало интригующе.
~*~*~*~
III.
Дело шло к вечеру, и в зале, где Фрэнк утром знакомился с отрядом, начало темнеть. Ему чудилось, это подвальный мрак ползет вверх по стенам, забивается в углубления, метит лица Ищеек мертвенно-серым.
Но стоило Роули рыкнуть, и вот в огромном камине уже с новой силой запылал огонь, пол посыпали свежим сеном, на столе у очага появились чаши, оловянный бокал, и бутыли с вином. Пса изгнали во двор, а вместе с ним — почти всех Ищеек. В зале остались лишь те, кто занимался убийствами, о коих должна была пойти речь, и начальство.
Филипу, разумеется, отвели почетное место во главе стола. Он милостиво улыбался собравшимся с табурета, а стул, что притащили из кабинета Роули специально для высокого гостя, уступил Познающему.
— Что скажете, господа, — Хилари Велин обвел собравшихся ласковым рассеянным взором. — Приступим? — Он зашуршал разложенными на столе бумагами.
Филип глотнул из кубка, наполненного для него Роули, — и, невольно скривившись, отставил подальше. — Я уверен, все горят желанием вас выслушать, достопочтенный.
Фрэнк кивнул. — Разумеется.
От энтузиазма, переполнявшего его в начале дня, не осталось и следа. Мерзости, что увидел в подвале, наложили отпечаток на все, что его окружало. За ароматом свежего сена и сосновых поленьев он угадывал запах крови, а в треске пламени слышал хруст ломающихся костей. Но того, что Фрэнку рассказали об убийствах, хватило, чтобы пробудить его любопытство. Неплохо будет отвлечься от мыслей о человеке внизу, о том, как признаться Филипу, что так быстро сменил планы на будущее.
— Лорд Филип рассказал мне про эти жестокие убийства, про надпись на слярве, — Лицо Велина оживилось, рассеянности как не бывало. — Он знает, что я немного знаком с этим языком и, как любой Познающий, всю жизнь изучаю Ведающих, их труды и историю…
На другой стороне стола, Красавчик бросил подкручивать усы и беспокойно заерзал на скамье, а Роули покосился на Велина с подозрением. Сидевший слева от Фрэнка Старик, не скрываясь, вывел в воздухе защитный знак Руна.
Невозмутим остался лишь Кевин Грасс, устроившийся подальше от остальных. Все так же колол столешницу острием ножа, не отрывая мрачного взгляда от лезвия.
Фрэнк ловил себя на том, что невольно смотрит то на него, то на Филипа.
Сам он помнил о Ведающих лишь то, что рассказывали в Академии — смесь легенд и исторических хроник. Из трудов, написанных мудрецами древности на Высоком слярве, столетия и костры Святого Пастырства пережили лишь длинные, сложные для понимания "немногочисленные отрывки", погрузившие в сон не одно поколение школяров.
Пока Фрэнк пытался вызвать их в памяти, Познающий успел найти среди бумаг то, что искал.
— Для начала, о самой надписи, которую оставили рядом со вторым убиенным, в месте под названием Плешь, — Велин с энтузиазмом похлопал по своим записям здоровой рукой. Правая, скрюченная, бездвижно лежала на столе. — Она сразу меня заинтересовала, — Он показал всем лист, на котором кляксами расплывались два черных жирных символа. — Как вам, конечно, известно, в слярве одни и те же слова могут быть изображены сочетанием разных знаков. Каждый из этих знаков обладает собственным значением, а то, какие именно из них используются, придает слову дополнительный смысл…
Фрэнк припоминал что-то в этом роде. Смутно.
— Слово, что вы видите здесь, — шимаэль — редко составляется из этих двух знаков, только в высоком слярве глубоких, многоуровневых текстов. Первый знак, ши, когда используется в контексте этого слова, означает конец, одновременно становящийся началом, переход в иное состояние, принципиально отличное от прежнего. Ну, а маэль — знак известный, выпускники Академии, конечно, должны его знать… -
Фрэнк с легкой паникой заметил, что Велин смотрит прямо на него, тепло, дружелюбно… и с ожиданием. Увы, слярве никогда не был любимым предметом Фрэнка, а теперь он обнаружил, что треклятый язык подчистую выветрился из головы. Он глянул на Филипа, но тот лишь пожал плечами.
Их спас Кевин. — Маэль означает "свет".
— Грасс был у нас лучшим по языкам, — извиняющимся тоном заметил Филип.
— Совершенно верно, — согласился Велин, — свет, а также, в другом контексте, благодать, правильный порядок, рассудок… Маэль это свет в высоком значении слова — вечное сияние солнца, свет разума, свет как противоположность хаосу и первозданному мраку. О нем можно говорить очень много, замечательный знак. Таким образом, в этом начертании я бы перевел шимаэль как "конец света". Именно в таком значении это слово используется в тексте великого Илиера, где говорится о циклах развития вселенной. Есть возражения, дополнения? — Возражений не последовало. — Итак, конец света… Святые мужи нашего Пастырства сказали бы "День последней битвы", хотя, конечно, в верованиях древних и в трудах Ведающих такого понятия не было. С моей интерпретацией можно поспорить, поговорить о других имплицитных значениях такового сочетания. Но, с вашего позволения, господа, я думаю, что сейчас не стоит вдаваться в тонкости теологии, метафизики и иже с ними?.. — Он вопросительно уставился на сидящих за столом, будто надеясь, что они возразят.
Фрэнк тоже глянул по сторонам — никто здесь не походил на знатока метафизики и теологии. За себя, во всяком случае, он мог ручаться.
— Да, давайте говорить просто, чтобы все всё поняли, — решительно подтвердил Филип.
— Тогда небольшой экскурс в историю. В первый миг, когда я услышал о бесчеловечно жестоких убийствах и оставленных рядом с телами письменах на высоком слярве, я подумал о том же, о чем, конечно, подумали и вы… — Премудрый сделал паузу, и она затянулась.
Эта его манера напоминала Фрэнку одного преподавателя, наводившего ужас на студентов. Алвис Многоученый не вредничал и не пытался подловить учеников, всего лишь был искренне уверен — вопреки всем свидетельствам об обратном — что они увлечены предметом, прекрасно его знают, и что там все яснее некуда. Было тяжко видеть недоумение и огорчение ученого, когда он выслушивал ответ на один из своих "простеньких" вопросов.
— Орден Темных Святых, — буркнул Кевин. — Мне это приходило в голову.
Велин оживленно закивал. — Разумеется!
— Я о них слышал!.. — воскликнул Красавчик, довольный собой. — Вот про это я знаю! Они поклонялись Темному, убивали добрых верующих, устраивали оргии, на которых творили всякие мерзкие богохульные ритуалы. Только то давно было.
— Все верно, многие из них занимались именно этим. Видите ли, члены Ордена верили, что исход финальной битвы между Светом и Тьмой заранее предрешен, а себя считали членами церкви Тьмы Победоносной. Еще они верили, что самые страшные, величайшие грешники после окончательной победы Зла не терпеть муки в аду будут, а станут могучими демонами, возлюбленными слугами Его Темного Величества. И старались добиться этого отличия, вытворяя вещи совсем уж непотребные. А для нас важно то, что Орден не только мучил детишек и прекрасных дев, но и пытался заниматься Темным Искусством. Надо ли уточнять, о чем идет речь?
— Нечего тут поминать всякие непотребства, — мотнул головой Старик, явственно недовольный направлением, которое приняла беседа.
— Да, конечно, надо, — поспешил вставить Фрэнк.
— Вы все знаете, что Ведающие были не просто учеными мудрецами, но и жрецами древности, — продолжил Велин. — Они стремились познать не только тайны природы и человеческого тела, но и заглянуть за изнанку мира сего, проникнуть в Тайну тайн. Впрочем, разве стоит говорить здесь о дихотомии? Безусловно, для Ведающих, все это — лишь части единого целого. В каждом явлении они прозревали Вселенную, — как в капле росы, в которой может отразиться целый мир… — Взгляд Познающего стал мечтательным, отрешенным. Он замолк, и встрепенулся только тогда, когда Филип осторожно подергал его за рукав. — О Боги, простите меня, господа. Итак, все мы знаем, что Ведающие исполняли священные ритуалы, обращаясь к тайным, потусторонним силам, а те — отвечали, наделяя их знаниями и особым могуществом. Ведающие владели даром исцеления, умением прозревать будущее. А величайшие из них могли открывать двери в иные миры и призывать себе на службу их обитателей. Ведающие называли это Темным Искусством. Мы сейчас — назвали бы колдовством… О Темном Искусстве сохранилось совсем мало записей, все, до чего могли добраться слуги Истинной Веры, немедленно предавалось огню. По крайней мере, так считается.
