Но сейчас наслаждаться мешали тревога и предчувствие очередного семейного скандала. Бедный отец! Как будто ему мало других хлопот, кроме как выбивать дурь из старшего сыночка.

Филип почти расслабился, когда заметил, что отец подзывает к себе офицера дворцовой гвардии. Надо спешить!

Неподалеку стояли любимые паяцы Бэзила, и Филип направился прямиком к ним. — Я хочу, чтобы вы двое собрали всю свою компашку и выпроводили отсюда. Без шума и быстро.

Лулу и Лили повернулись к нему одновременно. С нарисованными личиками, в одинаковых нарядах, они походили на близнецов, но совсем несхожим был блеск их взглядов. Кошачьи глаза Лулу горели ехидным желто-зеленым огнем, тогда как невинно-голубые глаза Лили смотрели на Филипа с обожанием.

Леди Лили захлопал длинными ресницами. — Филип, как приятно вас видеть! Но, знаете, Бэзил желал, чтобы мы все присутствовали на балу.

Крошка Лулу скорчил гримаску. — И почему мы должны делать то, что велит Ваше Императорское Величество?!

Когда-нибудь он у него схлопочет. — Чтобы это не сделали гвардейцы, — Для Лили Филип нашел дополнительный довод — и улыбку. — Ради меня.

— Ну, в таком случае… — улыбнулся Лили в ответ.

Услышав это, Лулу закатил глаза к небу, но все же отправился выполнять поручение. Лили побежал за приятелем. — Прекрасно выглядите! — крикнул на прощание.

Это Филип и сам знал.

Он перевел дух. Все проходило настолько мирно, насколько можно было надеяться. Оставалось вывести из игры Бэзила…

Вольта уже подошла к концу, и Филип обернулся проверить, контролирует ли Дениза братца. А вместо этого увидел, как лорд Томас выходит из зала, крепко держа Бэзила за плечо. Филип вздохнул и последовал за ними, стараясь сохранять непринужденный вид.

IV.

Он скользил взглядом по знакомым предметам обстановки. Здесь, кажется, ничего не изменилось, — Кевин помнил этот комод маркетри, неудачный портрет давно почившего Картмора в роскошной раме, запах старого дерева, исходивший от дубовых панелей. А у двух рыцарей Пустых Лат они с Филипом как-то забрали алебарды, чтобы провести шуточный бой. Куда ни повернешься, куда ни глянешь, — поранишься об осколки воспоминаний.

Зачем Картмор заставил его сюда притащиться? Чтобы арестовать? Для этого не было нужды звать его во дворец, достаточно произнести несколько слов, и Кевин окажется навсегда погребенным в каменном мешке — или под землей. К тому же, Филип мог бы сделать это уже давным-давно.

Даже когда они не были смертельными врагами, Кевин не знал, чего ждать от Картмора. Причуды, капризы, смены настроения выбивали почву из-под ног, и сейчас он снова не мог понять, на каком свете оказался. Он пришел сюда, готовый к столкновению, а теперь торчит здесь, как болван, не зная, куда девать себя.

Как бы там ни было, точно одно — это очередная издевка. Развернуться бы и уйти, вот только чертов Картмор может вообразить, что это бегство, а не вызов.

В Брюхе или Грязноводьи такая рассеянность могла стоить ему жизни — он не услышал шагов, приглушенных ковровой дорожкой, пока женщина не спустилась до середины лестницы.

Кевин узнал ее, еще до того, как обернулся, по долетевшему вниз сладкому и терпкому аромату. Процедил: — Леди Дениза.

Она смотрела на него сверху вниз, с усмешкой, обнажившей острые белые зубки. Как у ласки. Маленький злобный хищный зверек.

— Ну и каково это, — поинтересовалась она, — видеть жизнь, которой лишился навсегда?

— Чудовище, часом, не задело вас по голове? Это не моя жизнь. Я отродясь не жил в таких хоромах.

— Да, но когда-то ты был здесь частым гостем, — Дениза продолжила спускаться вниз. — И у тебя были надежды — вернее, иллюзии — что и ты однажды займешь положение в обществе, будешь своим среди сильных мира сего… — Похоже, она больше не считала нужным говорить ему "вы". — Не забывай, я всегда видела тебя насквозь. И подумать только, чем все закончилось! — Она покачала головкой. — Ты — "красный плащ" Оскара! Можно только смеяться. Хотя тебя, должно быть, больше тянет выть. Сходить с ума от злобы и сожалений.

— Я ни о чем не жалею. Кроме знакомства с вами и вашим заботливым супругом.

— Так я тебе и поверю! — Дениза остановилась в полушаге от Кевина. Вблизи, были заметны темные круги под ее глазами, и бледность, проступавшая сквозь оливковую смуглость кожи — следы потрясений прошлой ночи. — Филип и его друзья уже успели покрыть себя славой на поле боя, а ты… чем вы там занимаетесь, стережете уличную грязь, чтобы не украли?

— В чем-то мне повезло больше, чем ему. Я не женат на самой пустой, тщеславной и распутной женщине Сюляпарре.

Черные глаза едва не прожгли в нем дыру. — Я не давала тебе разрешения так говорить со мной, Ищейка. — Вспышка тут же погасла, и на губах вновь расцвела улыбка, столь же фальшивая, как все в этой маленькой дряни. Это еще к чему бы? — Но я извиню твои отвратительные манеры, если примешь мое предложение. Можешь храбриться сколько угодно, я не сомневаюсь, — появись у тебя шанс, ты бы снова начал лизать руки Филипу в надежде, что тебе перепадет хоть несколько костей с господского стола. Но Филип тебя никогда не простит. А у меня на тебя планы, Кевин. Тебе больше не придется унижаться на этой жалкой службе — я решила взять тебя к себе телохранителем. Это более чем достойная позиция для дворянина без гроша в кармане. Я знаю многих благородных людей с достатком, кто был бы счастлив защищать меня совершенно бесплатно. Но тебе я, конечно, заплачу — и очень хорошо.

Ей удалось его удивить. — Какая подлость скрывается за этим?

Дениза передернула плечами. — Небольшая месть. Филип злит меня последнее время. Я могу только представить, как ему понравится, коли ты станешь моим верным цепным псом. Ее откровенность показала, как низко она его ставит. Даже лицемерить не трудится.

Стены отразили его хриплый, невеселый хохот. — Боги, вы двое не меняетесь! Скольких его друзей вы должны погубить, моя леди, чтобы ваша кровожадность была, наконец, утолена?

Просто восхитительно. Эта парочка продолжала вести свой нескончаемый танец, отплясывая на костях тех болванов, что имели глупость поверить, будто в двух сухих, как прах, сердцах может биться искреннее чувство.

Дыхание леди Картмор участилось, кровь отлила от лица, — чудесное зрелище. Когда она заговорила вновь, мгновения спустя, голосок ее звучал обманчиво нежно: — Я награжу тебя за услуги лучше, чем Филип когда-то, но ты должен стать моим человеком, и только моим, запомни это.

Расстояние между ними исчезло, смуглые пальчики легли ему на локоть.

— Ты всегда будешь рядом, будешь исполнять только мои приказы, любые мои капризы. Мне нужна от тебя полная преданность, вернее, видимость преданности — ты отлично умел ее изображать прежде.

Длинная стройная шейка была так близко, достаточно протянуть руку…

— А следующая позиция, что, — в постели миледи? — Он знал, что вызывает у Денизы отвращение — но как низко она готова пасть?

Леди Картмор скривила губы, будто лимон без сахара попробовала. — Только если Филип меня очень взбесит.

Он помотал головой. — Если я еще раз свяжусь с одним из вас, то заслужу, чтобы на меня надели шутовской колпак и выставляли на ярмарке.

— Но почему? Это ненадолго, месяца на два, и я даю слово, что хорошо заплачу, — Она, кажется, и впрямь не понимала, почему недостаточно потрясти монетами у его уха.

Вместо ответа, он провел пальцем по полоске золота и самоцветов на ее руке. — У вас такой красивый браслет…

— Можешь взять его себе, — с готовностью откликнулась женщина. — В задаток.

— А ручка, которую он украшает, еще лучше… — Кевин погладил ее запястье. Дениза поморщилась, но позволила — Филип, должно быть, перешел всякие границы. — Такая изящная, такая тонкая… Интересно, я смог бы сломать ее двумя только пальцами? — Он сжал их — лишь чуть, но достаточно, чтобы она ойкнула и выдернула руку.