— Разумеется, — она ощутила неприятный холодок внутри себя.

— Понимаете, ваше высочество, вчерашнее происшествие слишком серьезно и может стать причиной международного скандала. Впрочем, вы всё поймете сами. Но сначала расскажите мне, что случилось в саду перед тем, как принцессе стало плохо.

Об этом Амели могла рассказать, не задумываясь — она уже столько раз излагала эту историю и Фернану, и придворным магам.

— Мы разговаривали с Констанс, сидя на скамейке. Она угостила меня яблоком. Я посчитала невежливым отказаться. Я откусила небольшой кусочек. Вкус мне показался странным, и сразу же закружилась голова. Но это продолжалось всего несколько секунд. А потом плохо стало уже Констанс. Она упала. Думаю, остальное вы уже знаете.

— И как вы сами объясняете это происшествие? — старик по-прежнему не сводил с нее взгляда.

Она поёжилась.

— Наверно, я не имею права так говорить, но всё-таки скажу — мне показалось, что принцесса хотела меня отравить.

Де Тюренн вздохнул:

— К сожалению, ваше высочество, вам не показалось. Принцесса Лабраденская, действительно, пыталась вам навредить.

— Вот как? — она поплотнее укуталась в плащ, но всё равно дрожала. — Но почему же плохо стало ей самой?

— Понимаете, дитя мое, когда я просил вас принять участие в отборе, я понимал, что это сопряжено с немалой опасностью. Мог ли я отправить вас во дворец без всякой защиты? Хотя, признаться, я не думал, что опасность может исходить именно от ваших соперниц. Словом, я наложил на вас заклятие магического отката. Любой, кто осмелился бы воздействовать на вас с помощью магии, сам получил бы тот урон, который пытался нанести вам. Бедняжка Констанс этого не знала.

Ей стало еще холоднее.

— Но если всё обстоит именно так, то значит, баронесса за обедом сказала нам неправду? Зачем?

— Поймите, дитя мое, — покачал головой герцог, — мы не можем обвинить дочь короля соседнего государства в попытке убийства. Тем более, когда она находится в таком состоянии и не может нам возразить. Быть может, она не хотела причинить вам серьезный вред, а всего лишь пыталась вывести вас из игры.

— Где она сейчас? И что с ней?

Вместо ответа старик взял ее за руку и повел ко крыльцу дворца. Они миновали несколько коридоров и подошли к апартаментам принцессы Лабраденской. Стража безропотно их впустила — до коронации принца Армэля именно де Тюренн правил Анагорией.

Они прошли в спальню — Констанс лежала на кровати — вытянутая в струнку, бледная, будто застывшая.

— Она умерла? — испугалась Амели.

Ненависти к сопернице уже не было.

— Нет, — успокоил ее герцог. — Она спит. Но это — мертвый сон. Она может пробыть в нём и несколько дней, и много лет. Мы уже сообщили обо всём ее отцу. Ее увезут в Лабрадению.

Амели стало жутко.

— Но разве никто из магов не может вывести ее из этого состояния?

— К сожалению, нет. Она сама вложила в яблоко заклятие сна. Она понимала, что это сильное заклинание. Никто не знает, как его снять.

Амели почему-то вспомнилась сказка Шарля Перро.

— А в нашем мире в одной чудесной книжке принцессу от такого же сна спас принц — своим поцелуем.

Она не стала уточнять, что это книжка — для самых маленьких читателей. Но и без этого старый маг не воспринял ее слова всерьез. Он просто покачал головой:

— Дитя мое, если бы все проблемы решались так просто…

Они вышли в коридор, и герцог еще раз напомнил ей, что то, что она видела сейчас, должно остаться тайной.

— Конечно, мы расскажем обо всём его величеству королю Лабрадении — иначе он может обвинить нас, что мы в Анагории не обеспечили безопасность принцессы. Думаю, ему нелегко будет принять правду. Констанс — его единственная дочь. Не понимаю, как она могла решиться на такое. Я знаю ее уже пять лет — она казалась мне милой и доброй девушкой.

Старик был расстроен и обеспокоен, и Амели не решилась взвалить на его плечи еще и информацию о Вероник. Герцог должен был задержаться здесь, во дворце, до конца отбора, и она решила поговорить с ним чуть позже.

А вот от Фернана ничего скрывать не стала.

— Наверно, это то, что у нас называется летаргическим сном, — предположил он.

— Нет, это что-то другое. Понимаешь — она будто в лёд закована.

— Да уж, — мрачно усмехнулся он, — приятного мало. Но она сама виновата. Я рад, что старикан смог это предугадать. Как ты говоришь, это называется? Магический откат? Интересная штука. Хотя кое-что кажется мне странным. Герцог сказал, что всегда считал принцессу доброй девочкой? Как-то это не вяжется с тем, что она совершила.

Амели и самой казалось это странным. Да, на простушку Констанс похожа не была. Но и на злодейку тоже. Принцесса даже немножко нравилась ей.

— Думаю, ее высочество без памяти влюбилась в принца Армэля, — предположила она. — А любовь порой толкает человека на всякие безумства.

Фернан задумался.

— Ты говорила, что на балу принц оказывал ей явное предпочтение. Она — красавица, каких поискать. Дочь короля. Такой союз был выгоден Анагории. У нее были все основания полагать, что принц из всех невест выберет именно ее. Зачем же так рисковать, нападая на соперницу?

— На испытании в пруду выбор принца ничего не значил, — возразила Амели. — Констанс не умеет плавать — она сама сказала об этом. Возможно, она испугалась, что не пройдет через тот экзамен, и решила рискнуть.

— Но почему она предложила яблоко именно тебе?

Амели пожала плечами.

— Не знаю. Может быть, это случайность? Ей было всё равно, кто из нас заснёт. Ей было важно, чтобы на отборе остались только трое. Я не знаю, в чём заключается финальное испытание, но, наверно, на нём желание принца уже будет что-то значить.

— А не мог ей кто-то внушить эту мысль? — Фернан по-прежнему пребывал в задумчивости.

— Внушить? — сначала Амели хотела посмеяться над таким предположением. Но после нескольких минут размышлений стало уже не до смеха. — А знаешь, пожалуй, ты прав. Идем!

И устремилась к дверям.

— Эм, подожди! — Фернан последовал за ней. — Что ты хочешь сделать? Давай сначала обсудим! Ты можешь совершить ошибку!

Но ее было уже не удержать. Через десять минут они остановились перед входом в апартаменты другой участницы отбора.

— Доложите вашей хозяйке, что я хочу с ней поговорить! — велела Амели горничной.

Та почтительно поклонилась и отправилась выполнять указание.

Спустя пару минут их проводили в гостиную, где уже ждала их графиня де Карильен.

— Ваше высочество, — черные брови хозяйки удивленно взметнулись, — чем обязана такой чести?

Амели отказалась от предложенного кресла и осталась стоять. Фернан безмолвной тенью застыл у дверей.

— Ваш слуга сейчас сопровождает вас повсюду? — усмехнулась Моник.

— Это вполне объяснимо, учитывая то, что случилось в саду.

— В саду? — переспросила графиня. — А что случилось в саду? Принцессе стало плохо, и она упала в обморок. Бедняжка переволновалась. Что тут особенного? Только давайте не будем уверять друг друга, что нам жаль, что она покидает отбор. Мы все здесь сражаемся за принца, но победит-то только одна!

Моник улыбалась, но руки ее, лежавшие на подлокотниках кресла, едва заметно дрожали.

— А мне кажется, — негромко, но твердо сказала Амели, — что в саду случилось нечто совсем другое. И именно вы, ваше сиятельство, знаете об этом лучше, чем кто-то другой.

— Я? — подалась вперед Моник. — Право же, я вас не понимаю.

Уверенности в собственной правоте у Амели не было — одни предположения. И она немного поколебалась, прежде чем заговорить о том, что герцог просил держать в тайне.

— Ну, что же, я объясню. Вы были вчера в саду и сами видели, что мы разговаривали с принцессой в тот момент, когда ей стало плохо. А если еще точнее — ей стало плохо после того, как я откусила кусочек от яблока, которым она меня угостила. Странно, вы не находите?