– Нет.

– Поедешь в Шантал.

– Генерал, – воскликнул полковник Иеркей, – Вы так и оставите лекарства этим горцам? Он не выполнил обязательств.

– Поэтому он и поедет с нами, – раздраженно отвечала Жиль. – Главное, что он принес записную книжку. Может этого будет достаточно. Тогда мы его отпустим. Мне даже не придется его убивать.

Иеркей подошел и печально уставился на рванье в руках генерала.

– Весьма сомневаюсь, – покачал он головой. – Уведите его и под замок.

***

Лью больше не появлялся. И, в конце концов, я решил, что он бесславно погиб в борьбе с местными антивирусами. Меня вновь заперли в той же самой каюте. Примерно три раза в день дверь отворялась, и два угрюмых сержанта приносили мне еду. Один уносил прежний поднос, другой целился в меня стволом.

Сутки пролетали незаметно. Я чувствовал дребезжание могучей машины, в недрах которой происходили реакции. Иногда тряска становилось очень сильной. И меня подбрасывало на койке. Впрочем, такие моменты происходили редко – пару раз в сутки.

Это произошло в полночь, судя по показаниям настенных часов. Дверь открылась, и я увидел молчаливого худого сержанта, который приносил мне еду. Он был без оружия.

– Одевайся, пойдешь со мной, – бросил он.

Меня повели по узким, извилистым коридорам гравитолета, перепрыгивали через высокие пороги, поднимались по лестницам. Дверь наружу открылась. Полная луна заливала мерцающим светом верхнюю палубу. Тонкий луч касался строгой линии женского силуэта. Это была генерал Жиль, которая стояла спиной ко мне. Облака поплыли по палубе и слегка обволокли мои колени. У меня сперло дыхание.

Сержант оставил меня и покинул крышу. Дверь закрылась. Генерал Жиль развернулась ко мне. На ней был черный мундир без знаков отличий. И белый амулет на шее.

– Хочешь есть? – спросила она и показала на накрытый стол. Тарелка с фруктами и всевозможные морепродукты, и разрезанный лимон. Я деловито уселся и приступил к трапезе.

– Бум Чпок, – генерал Жиль подошла и начала давить лимон мне в блюдо, а затем облизала, словно украдкой свой длинный палец. – Как ты в это вляпался?

– Я сам не знаю, – ответил я, обсасывая мидию. – Наверное, все дело в том, что я слишком храбрый. Я ведь мог сбежать тысячу раз.

– Как думаешь у тебя большие? – усмехнулась она.

– Что? – испуганно поднял я глаза.

– Ну не яйца, конечно же, а проблемы?

– А, думаю да, – я взял рыбу. – Мой разум не смог меня остановить, я поступал по зову сердца.

Жиль вздохнула. Она повернулась ко мне, поставив руки на поясницу.

– Ты поставил передо мной моральную проблему, – устало ответила она. – Я бы хотела быть там в этих темных джунглях и горах. Слушать реку и пение птиц и знать, что я, быть может, добуду еду завтра своими руками. А не вот это все. Эти сражения, мужланы потные и их безумные глаза, когда я их убиваю. И ты – такой беззащитный юнец, которого мне придется отдать на растерзание. Небось, нецелованный?

– Нет, я целовался, – возразил я. – Перед тем как чуть не замерз в горах. Это было один раз.

– Бедненький, – Жиль развернулась. Приблизившись, она потрогала пальцем мой нос. Теперь она облокотилась роскошным задом о стол. Он был такой же мощный, как и стол. Это был таран для моего израненного толком нецелованного разума.

– Профессор говорил, что нужно ценить жизнь в скитаниях, – я начал потрошить форель, – Он был прав. Я и двух дней не провел среди цивилизации, а уже убил человека. А теперь меня куда-то везут. И у меня тошнит от страха перед тем, что меня ждет. А ведь я могу умереть девственником.

Она взглянула на меня.

– У тебя есть любимая?

– Есть. Но она этого не знает.

Снисходительный взгляд. И смех, заставивший зашевелиться чресла.

– Не знаю.

– Я хочу знать о профессоре все. С кем он спал, как он ел, что говорил.

– Сейчас доем, может, вспомню.

Вдруг я остановился.

– Я сейчас ем, а тот, кого я убил, кормит червей на дне.

– Ты убил на войне? – Жиль отвернулась, подставляя лицо прохладному ветру.

– Да, но это не оправдание, – я осторожно, с чувствами накатывающей совести приступил к десерту.

– Значит это только начало твоих мук.

Мы замолчали, лишь причмокивания звучали в ночи.

– Какой был твой профессор?

– Суровый, – я покачал головой.

– Он что-нибудь тебе рассказывал?

– Ну, о своей семье, о том, как диктатор сгноил его сына, – я осекся. – Он искал своего сына и внучку.

– Внучку?

– Ему звонил Гай Меркант, он сказал, что Лиоза – его невестка скрывается с внучкой в подполье. Она была революционеркой.

– И где он хотел отыскать свою внучку?

– Не знаю.

– Попробуй вспомнить, – лицо Жиль стало жестким.

– Он говорил, что найти невозможно. Меркант ему ничего не сказал.

– Я получила взыскание за то, что упустила профессора, – Жиль сжала губы. -

– Тебе не повезло, что была облачность, и вам тогда удалось сбежать. Шантал заполучил бы профессора и отпустил тебя на все четыре стороны.

– Поэтому он мне и дал записную книжку, – я понурил голову. – А я не смог ее сохранить. Жиль, что теперь со мной будет? Этот ужин. Он роскошный. Так кормят осужденных на смерть.

Я всхлипнул и прослезился. Жиль подошла и схватила меня за плечо.

– Не плачь мальчик, ты уже сделал свой выбор, – она посмотрела мне в глаза. – Ты должен быть сильным. Все мужчины делают выбор, о котором потом не должны жалеть.

– Прошу вас отпустите меня, разрешите мне сбежать. Прошу вас. Я сделаю все, что вы хотите. Умоляю.

– Я не могу, – совсем тихо сказала Жиль

Рука ее сновала по моему лицу.

– Вот и хорошо, а теперь иди.

Я почувствовал сладкое дыхание генерала, и я взглянул в ее горящие глаза. Облака обволокли нас. Рука ее аккуратно подергала меня за мочку уха.

– Может быть, ты станешь мужчиной, – усмехнулась она.

***