— Видимо.

— Это большая неожиданность.

— Несчастные, — сказала Эвелина себе под нос с оттенком горечи. — Чертовски романтично, да?

Лили перебирала пальцами образцы ткани, прежде чем спросить:

— Он пойдет за Семьей Лазарри?

— Похоже на то, — спокойно и невозмутимо ответила Эвелина.

Семья Лазарри была маленькой криминальной семьей с итальянскими корнями и с некоторыми связями с Синдикатом. Лили мало что знала о них, за исключением того, что услышала на прошлой неделе из разговора между Дино с Тео, когда ее братья обсуждали раскол, который поделит Синдикат между Семьями Конти и Трентини.

Тео не верил, что Семья Лазарри причастна к нападению. Дино вообще не высказывал своего мнения.

— Кто-то еще может похоронить свою мать, — сказала Лили, желая, чтобы ее подруга поняла, что означают действия ее отца.

Эвелина перевернула страницу журнала.

— Так тому и быть.

— Ив!

— Не удивляйся так, — холодно сказала Эвелина. — Скажи, за все эти годы ты ни разу не пожалела, что никто не заплатил за жизни твоих родителей? Я знаю, что сделал твой отец, мы все, черт побери, знаем, Лили. Но ты все равно любила его, правильно? Это все равно причиняет боль.

— Это так, — ответила Лили.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не против того, что никто и никогда не ответит за то, что сделал с тобой и твоими братьями.

Лили не могла этого сделать.

Лили повернула на своей новенькой «Мазерати» в сторону безлюдной улицы, переключила коробку передач в положение «паркинг» и выключила двигатель, чувствуя себя расстроенной и подавленной. Она закончила свой вечер с Эвелиной после шоу между Райли и Адриано. Лили не знала, что думать насчет ответа своей подруги и того, что Эвелина вела себя так, будто месть за убийство ее матери может быть оправдана.

Лили понимала боль. Она понимала, что Эвелина все еще скорбит и, возможно, гнев наконец-то пришел к ней. В то же время Лили совсем не понимала этого. Возможно, затянувшаяся боль от потери матери и отца давным-давно не позволяла ей принять правило мафии — жизнь за жизнь. Но как бы сильно она ни пыталась… она не могла сделать этого.

Однажды Синдикат уже отнял у Лили близких ей людей, поэтому ее мнение уже давно было подпорчено. Она знала это. Она также знала, что дорогие ей люди, ее братья, Эвелина и даже Дэмиан — все были вовлечены в жизнь, которая однажды причинила ей боль. Они полностью укоренились в своих собственных мирах и правилах, чтобы соответствовать мафии.

Лили не могла не задаваться вопросом, если бы она когда-нибудь смогла отомстить за смерть своих родителей, она бы стала такой же, как они? Выносливой. Невозмутимой. Она стала бы такой? Если бы в ответ на смерть ее родителей пролилось бы больше крови, прошла бы ноющая боль в ее сердце?

Она всегда верила, что пролитая кровь не приносит ничего, кроме пятен на земле и руках человека, отдавшего приказ.

Смерть ее отца всегда считалась обоснованной. Смерть матери — побочным эффектом.

Дурацкие запоздалые мысли.

Кто-то забрал жизнь матери Лили, даже не заботясь и не думая об этом. Они похоронили ее и сделали вид, как будто ничего не произошло. Как будто эта женщина не была важна для трех маленьких людей, которых она создала, которые нуждались в ней.

Никто не ответил за это. Никто и не ответит.

Чем Миа Конти так сильно отличалась от матери Лили?

И почему это так сильно беспокоило Лили?

Лили тяжело вздохнула, открыла дверь машины и вышла. Прохладный июльский ветерок обдувал ее голые колени — платье заканчивалось чуть выше колен, а юбка развевалась на ветру.

Ее даже не волновало, что на ней были туфли, а на улице было прохладнее, чем обычно. Закрыв машину, Лили пошла вниз по улице. Ей нужно было проветрить голову.

То, что она находилась в Чикаго и буквально с первого ряда наблюдала за тем, что казалось началом еще одной семейной вражды, лишь вернуло Лили обратно в детство. Она больше не ощущала себя маленькой девочкой, но ее эмоции были отражением того времени и могли затянуть ее вниз за собой.

Растерянная, как никогда, Лили достала свой телефон из сумочки и набрала знакомый номер. Дино ответил после второго гудка:

— Лили, — поприветствовал он.

— Чем мы отличаемся? — сразу же спросила она.

Дино откашлялся и рассмеялся.

— Я понятия не имею, о чем ты меня спрашиваешь, малышка.

В этот раз Лили улыбнулась, несмотря на то, что обычно это ласковое прозвище раздражало ее, особенно когда его использовал один из ее братьев.

— Наши родители и то, что случилось с ними. Чем мы отличаемся, Дино? Почему никто не воевал за то, что случилось с мамой или…

— Папа предал Синдикат, — тихо вставил Дино. — Ты знаешь это.

— Но мама не предавала!

Дино пробормотал в ответ:

— Да, я знаю. Это так неожиданно услышать от тебя, Лили. В любом случае, откуда взялись все эти вопросы?

— Я была у Ив, — ответила она, надеясь, что это все объяснит без необходимости погружаться в дальнейшие детали.

— Ты всегда была упряма и непримирима к нашим делам, — сказал Дино. — Мы не говорили обо всем этом, Лили, потому что ты не хотела.

— Теперь я хочу.

— Почему?

— Потому что хочу знать, что так отличало нашу мать! Я понимаю, что папа был предателем, хорошо. Но мама…

— Не то место, не то время, — мягко перебил Дино. — Она была в доме с ним, и это не должно было произойти. Это все, что сказал мне Бен, Лили.

— Разве это не злит тебя? Разве тебя просто… не бесит, что она была убита? Они оба, Дино. Почему это не выводит тебя из себя?

— Это выводит меня из себя, — ответил ее брат. — Так было всегда, просто иногда лучше немного подождать. Не все делится на белое и черное.

Лили остановилась на тротуаре, обдумывая слова брата и то, что они могут значить.

— Откуда взялись все эти вопросы? — спросил Дино.

— Я же сказала тебе, что была у Ив.

— И все твои шрамы вновь вскрылись.

— Возможно. Я не знаю, просто… Я не хочу видеть, как еще больше людей пострадают из-за того, что случилось с Миа, но в то же время мне кажется, я понимаю, почему Ив и ее отец хотят отомстить. Разве это не делает меня ужасной лицемеркой?

— Я так не думаю.

— Ты предвзятый.

— Нет, не совсем так. Я думаю, что ты смешала определенных людей и Синдикат. Это не одно и то же. Ты злишься на людей, которые забрали жизнь нашей матери, но Синдикат не делал этого, Лили.

— Это одно и то же!

— Это не так, в определенном смысле. Я — Синдикат. Тео — Синдикат. Семья Росси, твои друзья и даже Дэмиан. Мы Синдикат — la famiglia. Определенные люди в Синдикате приняли решения, которые причинили нам боль из-за la famiglia. Я знаю, что это тяжело понять, но те люди — это не весь Синдикат. Это гораздо больше, чем пара людей. Это все люди. Это культура и стиль жизни. Мы не выбираем эту жизнь, потому что она легкая, мы выбираем ее, потому что верим в это.

— Тогда почему кажется, что каждый человек сам за себя? — спросила Лили.

Для нее Синдикат всегда был таким.

— Потому что в этом и проблема. Некоторые люди забыли, чем это должно быть. Не вини Синдикат, вини людей.

— Не вини пистолет, а вини человека, — пробормотала Лили.

— Именно так.

— Все не может быть так просто, Дино.

Ее брат рассмеялся.

— Да, так бывает редко.

Дэмиан прислонился к капоту «Мазерати», пристально наблюдая за фигуркой в темноте. Лили закончила телефонный разговор и, прикрыв глаза рукой, покачала головой. Она стояла слишком далеко от него, чтобы он мог понять весь разговор, но, как минимум, один раз он услышал имя Дино.

Лили развернулась обратно к своей машине и, сделав пару шагов, чуть не споткнулась о собственные ноги, увидев Дэмиана в том месте, где до этого его не было.