В последних числах октября неожиданно является ко мне в больницу учитель Владимирского духовного училища Алексей Михайлович Ушаков (кандидат V курса 1826 года Московской духовной академии) и говорит: «Иван Михайлович, я пришел к тебе сватом». – «Доброе дело, – отвечаю я, – но куда же хотите меня сватать?» – «В Муром, к собору, на место умершего священника Царевского». – «О нет! Я боюсь и проситься туда». – «Нет, пожалуйста, не отказывайся; повидайся, по крайней мере, с вдовой, которая приехала во Владимир и которой рекомендовали тебя как благонадежного жениха, а она поручила мне, как родственнику, пригласить тебя; она остановилась у Павла Абрамыча Прудентова (учителя семинарии, женатого на родной племяннице вдовы Царевской) и чрез день или два пришлет за тобой».

Действительно, вскоре присылают за мной и приглашают в квартиру П. А. Прудентова. Прихожу и вижу пред собой средних лет вдову, довольно красивую и с умным выражением лица. Имя ее Прасковья Степановна; с ней вместе приехала старшая сестра ее Надежда Степановна Аменицкая, теща Прудентова и также вдова. У них во Владимире был брат Павел Степанович Харизоменов – старший столоначальник Консистории. Сейчас же завели со мною речь о главном предмете, ради которого меня позвали. На сделанное мне предложение я отвечал уклончиво; меня стали упрашивать по крайней мере явиться с ними на другой день к преосвященному, который им дозволил искать к сироте достойного жениха; при этом вручили мне роспись приданого за невестой на двух или трех страницах. Ничего не понимая в этих делах, я отправился с росписью к о. ректору Поликарпу. Тот, поелику сам был семейным человеком, рассмотревши роспись, нашел ее недостаточною: в ней не значилось ни самовара, ни чайных принадлежностей; поэтому он велел, чтобы все это внесено было в роспись.

На другой день, часов в 8-м утра, собрались в передней архиерейской две сестры-вдовы – Царевская и Аменицкая, – брат их Харизоменов и я. Доложили о нас владыке; он не замедлил позвать всех нас в залу. Первый вопрос архипастыря обращен был ко мне:

– Ведь ты сирота?

– Сирота, владыко святый.

– Ты сирота, невеста сирота, собор бесприходный, а надо купить тебе дом: на какие средства будешь покупать?

Я обрадовался, что встретилось препятствие, и говорю владыке:

«Преосвященнейший владыко, я имею пока кусок хлеба, и потому не имею надобности спешить выходить на место».

Владыка начал рассматривать список окончивших курс семинарии и стал рассуждать сам с собою: Смирнов, за которого ходатайствует Маков, сын также небогатого отца (инспектора Суздальского духовного училища), и потому также не в состоянии приобресть дом, да к тому же он ниже Тихомирова в списке. Затем, как бы пробудившись от своего размышления, он обращается к столоначальнику Харизоменову с вопросом: «Да, кажется, в Муромском училище есть праздное учительское место?» – «Точно так, владыко святый; учитель первого класса отправился в Томскую епархию на священническое место». – «А сколько учителю 1-го класса жалованья?» – продолжает владыка. «Триста рублей (ассигнациями)». – «Ну, вот и хорошо… Ты, – обращается ко мне владыка, – будешь учителем и будешь получать за это по 300 рублей в год; из них 100 рублей отдавай сиротам. А ты, баба, – обращается к вдове Царевской, – отдай ему (т. е. мне) третью часть дома».

Я начал было опять уклоняться от муромского места, но преосвященный мне говорит: «Эту мысль (т. е. об учительстве) Сам Бог мне внушил; поди, послушайся меня, хорошо будет».

Не смея более пререкать архипастырской воле, я дерзнул попросить позволения предварительно посмотреть невесту.

«Ну что же ты, баба, – обратился он к моей будущей теще, – не привезла сюда девку-то; он здесь и посмотрел бы ее, а то шутка ли – ехать за сто двадцать верст?» Впрочем, мне дано было дозволение отправиться в Муром.

Но я, как приговоренный к смерти, вышел из архиерейских покоев и бросился к ректору просить защиты и ходатайства пред преосвященным об освобождении меня от муромского места. Но добрый отец ректор, выслушавши мой рассказ об обстоятельствах дела, дал мне совет отправиться в Муром и, если мне не понравится невеста, сказать ему; тогда он употребит все усилия к освобождению меня от нежеланного места и нелюбой невесты.

На другой или на третий день отправился я в Муром в сопутствии двух вдовиц. По приезде туда остановился в доме родного брата вдовы Царевской соборного же священника Василия Степановича Харизоменова. Смотрю в окно и вижу собор старинной архитектуры XVI столетия, стоит на высокой крутой горе над рекою Окой. Слава Богу, первое впечатление очень доброе. «Что, – думаю, – будет дальше?» Из другого окна вижу рядом дом моей невесты: новый, довольно красивый и просторный; и это произвело приятное на меня впечатление. Чрез час приглашают меня в дом невесты. Вхожу. В зале встречает меня вся семья – мать и 9-ть человек детей, шесть дочерей и три сына. Имя старшей дочери, моей невесты, Анна Васильевна. Тут же были и некоторые из ближайших родственников. У меня в Муроме не было никого знакомых, кроме стряпчего А. А. Горицкого; но он меня не знал, и мы с ним познакомились уже впоследствии. Таким образом, не с кем было мне посоветоваться. Я должен был сам решить свою судьбу. Прошло два дня, и я, ознакомившись несколько с невестой и семейством и предав себя и свою судьбу в волю Божию, решился сделать роковой шаг в жизни.

Муромское духовное училище

Возвратившись чрез несколько дней во Владимир, я подал прошение преосвященному об определении меня на должность учителя Муромского училища и о предоставлении мне праздного священнического места при муромском Богородицком соборе. По этому прошению последовал запрос семинарскому Правлению, могу ли я совместить учительскую должность со священническою. На этот запрос дан был ректором отцом Поликарпом от 18-го ноября следующий отзыв:

«Студент Иван Тихомиров по окончании семинарского курса определен был 12-го июля сего года смотрителем семинарской больницы, каковую должность проходил с отличною ревностию, при поведении примерно хорошем, исправляя иногда, по поручению Правления, должность наставника по классу греческого языка за болезнию которого-либо из гг. наставников оного. К наставнической должности он, Тихомиров, весьма способен, и к совмещению должности учительской при Муромских училищах, в случае потребности, с должностию священническою никакого препятствия не имеется».

Между тем я поспешил уведомить свою будущую тещу о благополучном возвращении во Владимир и об обстоятельствах моего дела.

Накануне нового года теща моя, Прасковья Степановна, разрешилась от бремени сыном, которого назвала в память своего покойного мужа Василием. Таким образом, это ребенок имел одинаковую со мною судьбу; как бы потому впоследствии мне пришлось о нем заботиться больше, чем о прочих его братьях.

12-го января совершен был брак в соборной церкви. На свадьбе были мои родственники: отец Василий Сапоровский, дядя и отец крестный диакон Петр Иваныч, зять Василий Александрович Левашов, сестра Анна Михайловна и, кажется, молодой диакон Ивановской единоверческой церкви Ф. С. Виноградов, женатый на моей племяннице, дочери старшей сестры моей Марьи Михайловны. Брачный пир был самый скромный, одним словом, сиротский.

Чрез два или три дня после брака я отправился во Владимир для посвящения. 18-го числа рукоположен был преосвященным Парфением в диакона, а 25-го числа, в день святого Григория Богослова, сподобился принять благодать священства в домовой архиерейской церкви.

На расходы по производству в священника мне обещано было 30-ть рублей, но я получил только 25 рублей; впрочем, этих денег, при протекции родственника, консисторского столоначальника, было для меня достаточно. Он сам мне назначил, кому сколько дать; между прочим, секретарю Консистории велел отнести две бутылки рому, и тот благосклонно принял от меня это приношение. Квартиру и стол во все время пребывания моего во Владимире имел я у помянутого выше родственника моей тещи, священника П. А. Прудентова.