– Хм, интересно. У вас есть, что сказать, миссис Банч? – мужчина обратился к Мие.

– Что? Почему я стала принимать знаки внимания и тянулась в ответ? Мне было тогда семнадцать, я была разочарована в мужчинах, а Оливер был рядом. Да, мы были друзьями, я ему позировала и баловалась, чтобы позлить его. Это всё так, – с той же легкой, сдержанной улыбкой говорила она. Поправила локон. – И хотя он меня тоже раздражал жутко своим характером, я чувствовала, как мы близки. Меня никто так не понимал, как он. Никто. Он знал всё наперед, он предугадывал мои мысли, желания, действия. Со временем нам уже ненужно было говорить, чтобы понять друг друга. Мы договаривали фразы друг за другом, потому что всегда были на одной волне. А еще… Он всегда относился ко мне как к беззащитной, нежной девушке и постоянно подчеркивал это. И неважно, что я занималась боксом по три раза в неделю. Мне всё время показывали, что я милая и хрупкая, даже если я сама так не думала. И я чувствовала это… Я… Я чувствовала себя женственной и… – Миа на мгновение остановилась, осознав, что сказала слишком много. Она нахмурилась, сглотнула и сухо закончила. – Мы начали встречаться, когда Оливер уже в институте учился, а я школу заканчивала. Когда наши общие знакомые узнали об отношениях, то дали нам не больше полугода.

– Почему? – доктор Абрамсон продолжал внимательно слушать, что-то помечал в своем блокноте.

– Потому что мы оба слишком темпераментные. Всё наше общение всегда строилось на спорах и взаимных издёвках.

– С подчеркиванием вашей женственности? – пытливо перебил ее психолог.

– Это всегда было очень тонкой гранью – от жестких подколов до припадков нежности. Я не смогу объяснить, как это, но так и есть. Мм… Мы не уступаем друг другу ни в чём. Компромиссы для нас – редкость. Ну, конечно, когда мы стали жить вместе, пришлось пересмотреть приоритеты, но мало что изменилось. В общем, это как сидеть на пороховой бочке, понимаете? – психолог кивнул. – Мы провстречались года три-четыре. Вместе не жили. Так, периодически я у него оставалась. Или он у меня. Но и этого хватало, чтобы понять, как нам будет весело, если мы съедемся. Мм… Почти пять лет назад мы решили пожениться. На свой страх и риск, честно. А потом… Знаете, на самом деле, больше переживали. Нет, ссориться и друг над другом издеваться мы не перестали, но масштабных скандалов не было. Притёрлись как-то.

– Так с чего начались проблемы? Работа? Быт? Пока что не вижу причин для развода.

– Нет, не работа. Наоборот, работой мы оба были довольны. Оливер продолжил заниматься искусством, стал преподавать в художественной школе. Начал брать заказы. Вообще он портретист, но пишет не только портреты. За пейзажи брался тоже. Хм… Натюрморты ты рисовал?

– Парочку, но тебе не нравилось их смотреть, – подтвердил тот.

– Точно, – Миа кивнула. – То есть, он занимался тем, что ему было интересно. И я занималась тем, что мне интересно. Как бы из меня ни пытались сделать принцессу, я всё равно лезла в разборки. Очень долго рассказывать, где я только ни работала, но к концу своей недолгой карьеры я стала руководителем охранной службы одного очень важного человека. Имя же можно не называть? – она скривилась. Доктор Абрамсон кивнул. – Отлично. Работа у меня стала более ответственной, но не такой энергозатратной – я больше указания раздавала, нежели что-то делала.

– Как вы до этого дослужились? Сколько вам лет?

– Двадцать четыре. М, я очень хорошо себя проявляла то тут, то там.

– Она начала работать еще в институте, на втором курсе, – быстро проговорил Оливер, взбодрившись. – Если была возможность – брала все сверхурочные. Могла несколько дней не приходить домой, только звонила, чтобы я не переживал. Один раз даже обезвредила человека, который на… хм, без имен, да… На человека, у которого она работает, напал. В общем, её работу не могли не оценить, поэтому очень быстро повысили, – и хотя его дико раздражала её опасная работа, сейчас он говорил с гордостью за свою нежную на вид женщину.

– И вас не пугала работа вашей жены?

– Еще как. Я просил её перестать, найти не такую опасную, но разве она меня слушала? Мы ругались, я мог не выпускать её из дома, запрещал ей, но толку? А когда её повысили, я немного успокоился – теперь ОНА всех гоняет, а не её. И я точно знал, что ночевать она будет дома.

– Были ли комплексы на этот счёт? – Оливер не понял вопроса и скривился. Тот попытался объяснить. – По сути, вы ведь поменялись местами с вашей женой – это она занимается мужским делом. Вас это не задевало?

– Мм, нет. Если бы она была размером с меня и могла одним ударом отправить в нок-аут, то тут я бы еще подумал, а так – нет. Она же маленькая такая, хрупкая. Ее саму защищать надо. Меня задевало только, что временами она зарабатывала больше меня, – на это он неловко хмыкнул. Неприятно. – Ну и что она так безответственно относится к себе, совсем меня не слушает. И я старался сделать все, что от меня зависит, чтобы защитить её.

– Например?

– С Оливером я могу полностью оправдать свое девчачье имя, – хмыкнула Миа. Она смягчилась, это было слышно в голосе. Где-то в глубине Оливер обрадовался этому, но не подал вида. – Дома я делаю лишь женскую работу, тяжести не ношу, если ко мне кто-то пристает на улице – опускаю глаза и смотрю на свои ноги, пока мой муж решает проблему. Все важные переговоры, которые нас обоих касаются, ведет всегда он. Я понятия не имею, сколько мы платим по закладной за дом. Я просто сказала, что мне он нравится, и я хочу в нем жить, остальное меня не касалось. Я не знаю, сколько стоят коммунальные услуги и бензин. Это его заботы, – она указала на мужа. – А ещё у нас в доме всё само собой чинится, мне надо только сказать, что что-то сломано, – усмехнулась. – То есть, в семье у нас было нормальное распределение ролей. Я – хрупкая женщина, он – сильный мужчина.

– Так и в чём дело? Что послужило поводом?

– Непостоянность моего мужа послужила поводом.

– Расскажите подробнее, о чем вы?

– Как объяснить… В один момент у него что-то переклинило в голове. Вот так, – она щелкнула пальцами. – И его подменили.

– И в чем это выражалось?

– В чем? Хм… Он – человек искусства, – Миа показала на Оливера, продолжая смотреть на доктора. – Такие люди часто сами себе что-то придумывают и живут в своих иллюзиях. У него тоже такое бывало, на протяжении всего нашего знакомства у него такое было много раз, не только после свадьбы. Не скажу, что я это принимала. Потому что нечего показывать мне характер, когда у меня свой не хуже. Но понять – понимала. И я подумала, что у него просто очередной временный сдвиг. Тем более, у него в работе кризис случился, проблема была с парой учеников. Плюс еще несколько заказов, которые остались никому не нужными. В общем, был он не в себе, хотя старался стойко это переносить, тут я против ничего сказать не могу. Но нервы сдавали и у него, и у меня. Мы стали ругаться чаще обычного. И хоть быстро мирились, осадок ведь всё равно оставался. А потом произошла одна глупая ситуация, после которой он просто стал другим человеком, – сказав это, Миа замолчала и закусила губу. Отвела взгляд. Вся уверенность, которая была в ней, медленно испарялась. Женщина сцепила руки и принялась разминать пальцы, продолжая молчать. Оливер тоже не говорил. Он знал, о чем она хочет сказать, но не знал, как она это сделает. И не знал, как оправдать себя. Он сжал кулаки, чтобы подавить нарастающую внутри тревогу. Тишину нарушил доктор Абрамсон, кашлянув, тем самым прося продолжить рассказ. Миа посмотрела на него и вздохнула. – Он попросил меня кое о чём. А я ему отказала.