========== Зачем ты приехала? ==========

Вторник, половина одиннадцатого утра. Для кого-то это раннее утро, для кого-то – разгар рабочего дня, и безделье становится непростительной роскошью, которую почти невозможно позволить себе в будни. Разве что этот день не является законным, заслуженным выходным посреди недели.

Именно об этом и думал молодой мужчина, сбрасывая с себя одеяло. Миг – оно лежит на полу. Ещё миг – пола коснулись ноги. Мужчина лениво потянулся и размял затёкшую шею. Спать на диване он так и не привык, хотя с тех пор, как он впервые расположился на нём, прошло уже больше полугода. Слишком маленький диван, слишком узкий.

Выходной в будний день. В художественной школе, где мужчина работал, висело расписание занятий, и напротив его фамилии в этот день не было никаких пометок. Значит, и занятий нет. Глупо ставить выходной в самом начале недели, но в этом были свои плюсы – лишний день для себя и творчества, в общественных местах меньше людей, и можно спокойно заниматься своими делами. И главное – у любимой женщины тоже в этот день мало работы, так что они могли больше времени уделять друг другу. Вторник был их днём. Днём их небольшой семьи. Он начинался с трёх часов дня, когда она возвращалась домой, и продолжался до глубокой ночи. Их день всегда был душевным, тёплым, родным. Они могли смотреть кино или вместе готовить, кататься по городу, вслух читать друг другу. Частенько любимая женщина наблюдала за его работой в мастерской, в этом тоже была своя романтика. Идеальный день, но были у него и свои минусы – у большинства друзей полно дел, нет никакой возможности хоть с кем-то встретиться; снова выходной после одного дня работы, так глупо продумано расписание. И любимой женщины уже полгода, как нет. Точнее, формально она всё ещё есть – о разводе до сих пор не было речи, правда, это лишь вопрос времени, – но в этом доме женщины давно не было.

Чем заняться сегодня? Был заказ на семейный портрет, но нет желания его писать. Не вдохновила его эта семья, как он ни пытался поймать музу. Пересмотреть учебный план? В этом году почему-то было сложно следовать ему. Ни мужчина, ни его ученики не успевали. Возможно, стоит урезать некоторые темы.

Душ, чуть тёплый, хорошо его взбодрил. За несколько лет прохладный душ вошел в привычку – после жарких, долгих ночей на спине было много царапин, саднящих от горячей воды. Прохладная вода была единственным спасением, от неё царапины затягивались и переставали гореть. На спине уже давно ничего нет, а привычка залечивать раны душем осталась. Дурацкая привычка.

Зачем-то побрился. Ему щетина никогда не мешала, но ей она не нравилась. Кололась сильно, раздражала её кожу. Кожа у неё, и правда, была нежная и чувствительная, от его щетины она краснела, он видел это своими глазами. Поэтому нужно было бриться. Но ведь сейчас её здесь нет, зачем? Тоже просто привычка. А вот убрать волосы и завязать их на затылке – жизненно важная вещь. Постоянно ему мешают, но стричься он не собирался.

Совсем нет желания завтракать. Может, только кофе выпить. Как раз вчера купил пачку какого-то нового сорта, стоит его приготовить. Запах приятный, на вкус отлично. Даже настроение появилось. Мысль с портретом уже не такая плохая, даже несколько идей возникло. Главное, чтобы материалов хватило, иначе придется ехать в магазин, докупать, но ехать туда нужно только по крайней необходимости – как истинно творческий человек, он был падок на разные краски, карандаши, мелки, инструменты для рисования. В прошлый раз он купил упаковку угольных карандашей, хотя они ему были совершенно без надобности, из всей упаковки он использовал только один или два.

Кофе выпит наполовину. Держа кружку в руке, мужчина направился из кухни в свою мастерскую на втором этаже. Это была одна из комнат, изначально запланированная, как гостевая, но в конечном счёте она стала для него рабочим местом. Мужчина шёл по пустому дому, слушая свои шаги – самый громкий звук по утрам на протяжении полугода. Раньше на весь дом раздавалось мелодичное пение под звуки из колонок или же слышался громкий смех, и поначалу было сложно привыкнуть к абсолютной тишине. Мужчина шёл по коридору, подняв свободную руку вверх, касаясь потолка. Ещё одна привычка, перед работой нужно «собрать с потолка всю пыль, а то рисоваться ж совсем не будет, да». Обычно, именно этими словами сопровождалось действие, теперь же остается только вспоминать их и голос, который говорил это. А ещё надо бы одеться. После душа он надел лишь штаны, а в доме как-то прохладно, хотя и отопление включено. Начало апреля же.

Он почти дошёл до лестницы, готовый подняться на второй этаж, но услышал шорох – кто-то дёргает входную дверь, возится с замком. Засунул ключ, проворачивает. Интересно, кто это пожаловал, и откуда у него есть ключ от дома. Не чувствуя особого страха, мужчина развернулся и отправился назад по коридору, чтобы посмотреть, кто это был. Судя по звукам, дверь уже открыли. Возня стала громче. Послышался женский голос.

– Ой, спасибо, я бы сама не справилась. Да, пожалуйста, вон туда поставьте, я унесу. Принесите остальные вещи, – до дрожи знакомый голос. Задержав дыхание, мужчина ускорил шаг, крепко сжав в руке кружку. Чёртов коридор не кончается, извилистый. Чтобы увидеть источник голоса, нужно дойти до конца и завернуть. Как можно быстрее мужчина достиг заветного поворота и, ударившись плечом о косяк, заглянул за него.

– Миа? – негромко спросил он на выдохе, смотря на стоящую у открытой двери молодую женщину. Занятая указаниями, она вздрогнула от неожиданности, быстро посмотрела на окликнувшего ее.

– Ха, Оливер? Ты дома? – небрежно проговорила она, сощурившись и внимательно глядя на него. Затем её взгляд прояснился. – А, вторник же? Ничего не изменилось? – спросила она, улыбнувшись. Оливер отрицательно закачал головой. – Отлично, раз ты дома, помоги. Вещей очень много, а я не могу помочь, – в руках она держала сумку-переноску. Из нее послышалось кряхтение. – Ш-ш, зайка, – женщина заглянула внутрь, – чуть-чуть осталось, скоро перестану тебя трясти, – прошептала она, улыбнувшись еще сильнее. Затем вновь глянула на мужчину. – Не стой, пожалуйста, как идиот, – и она кивнула себе за спину, где в третий раз к ним на крыльцо поднимался мужчина в фуражке таксиста.

Оливер опять кивнул, скорее самому себе, чем Мие, и, поставив чашку на столик у выхода, пошёл на улицу. В одних штанах в начале апреля, но холода он не чувствовал. Его волновало совсем другое – это, правда, была Миа? Она приехала?

Одного захода было достаточно, чтобы занести в дом остатки вещей – таксист уже перенёс большую часть и предъявил счет. Оливер торопливо поискал деньги в кармане куртки, когда нашёл – не глядя дал таксисту и закрыл дверь. Есть дело важнее – Миа приехала назад. Это не сон?

Он шёл по дому, пытаясь понять, где сейчас была женщина и та сумка-переноска, которую она держала в руках. Его потряхивало, но не от холода, а от волнения. Он пытливо вслушивался в шорохи в доме, услышал негромкий женский голос и пошёл на него, остановился в проёме в гостиную комнату. На разобранном диване, где ещё час назад спал Оливер, стояла та самая сумка, а Миа, склонившись над ней, что-то говорила и расстёгивала её.

– Вот и всё, малыш. Приехали. Давай-ка… – откинув ткань, она достала из сумки ребёнка. Совсем малыша, ему едва исполнилось семь месяцев. Он был в темно-синем комбинезоне, с крошечным капюшоном на голове. Из капюшона на женщину глядела пара сонных глаз, а маленькие губки вмиг что-то залепетали. – Да ты что? Нехорошая у тебя мать, поспать не даёт, таскает вечно, – хмыкнула Миа, прижимая ребёнка к себе. Стянула капюшон и поцеловала малыша в лоб. Тот продолжал свой лепет, неловко пытаясь достать пальчиками до глаз, комбинезон ему мешал. Оливер так внимательно наблюдал за действиями ребенка, что не заметил, как Миа смотрит на него в ответ. – Ты чего?