– Да, конечно.

Я аккуратно усадил старшего сына в детское сидение и пристегнул ремнём безопасности. На удивление, сегодня он не сопротивлялся. Настя провернула ту же операцию с Василисой с другой стороны, и мы сели на свои места.

– Всё-таки зимой тёплый паркинг торговых центров здорово облегчает жизнь! – объявил я.

Да, не поспоришь, – согласилась Настя.

Машина тронулась, и я отправился по развешенным указателям в сторону выезда.

Я протянул правую руку в сторону Насти, обратив ладонью вверх. Настя положила сверху свою ладонь, и я нежно обхватил её. Но уже через пару секунд она убрала свою руку.

– Неудобно, – сказала она холодным голосом.

«Не получилось!» – подумал я и озвучил то, чем была занята моя голова последние полчаса:

– Слушай, насчёт поездки на день рождения Тимошки, которую вы придумали с мамой. Может, мы всё-таки будем сначала решать такие вопросы между собой?

– Не сказать, чтобы ты стремился участвовать в принятии решений относительно семьи.

– А что, если причина в том, что у вас с родителями уже давно какая-то своя семья? Они пытаются меня учить, как мне жить в этой семье.

– Ты же знаешь, что я не могу на них повлиять.

– Ты могла бы повлиять на себя. Например, быть сначала женой, а потом дочкой.

– Я, в первую очередь, мама.

Я остановился перед шлагбаумом, опустил стекло и вставил талон в специальную прорезь автомата. Механизм с заметным усилием затянул талон, загорелась зелёная лампа, шлагбаум поднялся.

– Давай начнем хотя бы со второго места, – сказал я.

– Я не хочу сейчас обсуждать эту тему.

Закончился короткий январь, и жизнь в офисе снова стала наполненной напряжением от срывающихся сроков, сложных согласований, недостающих документов и другой суеты. Февраль вступил в свои права, принеся заметное прибавление солнечного дня.

Экран монитора вот уже второй или третий час показывал презентацию по рекламной стратегии на текущий год с учетом итогов года прошедшего, которую я тщетно пытался закончить. Я выворачивал наизнанку цифры и факты, чтобы выжать из них что-то внятное.

Иногда я подолгу останавливался на том, чтобы аккуратно встроить диаграмму в макет. Но что-то мешало мне сосредоточиться и уводило моё внимание в сторону.

Ксюша сидела поодаль на своем месте и говорила по телефону с очередным разозленным клиентом. Мне кажется, её бархатистый голос был лучшим инструментом для успокоения разгневанных людей. Она никогда не скатывалась до хамства, но всегда сохраняла достоинство. Она была настоящей, в ней совершенно точно не было отрепетированной наигранной вежливости.

Когда очередной её разговор, который я по недавней привычке слушал внимательно, закончился, на часах было шестнадцать десять. Я снова попробовал сосредоточиться на презентации. Но не получилось.

Вдруг, как если бы в июле средь солнечного дня внезапно на голову посыпал снег, ко мне пришло понимание: я влюблён в Ксюшу. Я замер и остановил всякие попытки осмыслить произошедшее.

Я смотрел в монитор и пытался убедить себя, что это ошибка, и сейчас всё вернётся на свои места, нужно лишь отмотать назад какие-то свои мысли и всё снова станет как раньше.

Я попытался отвлечься, но каждый раз, когда звучал её голос, он снова ввергал меня в смятение, моё сердце начинало сжиматься быстрее, а руки становились горячими, будто бы в них вскипала кровь. Это можно было сравнить с лихорадкой или даже панической атакой. Да, это была самая настоящая паническая атака!

Я встал и быстро отправился в кухню. На счастье, там никого не было. Выпив пару стаканов холодной воды, я сделал несколько кругов вокруг стола.

– Кажется, у тебя проблемы, брат! – сказал я себе в слух, – Нужно срочно валить домой!

Не оглядываясь по сторонам, я подошёл к своему месту, забрал вещи и молча, ни с кем не прощаясь, вышел с этажа. Оли сегодня не было в офисе, и я решил, что не буду отпрашиваться.

На улице, едва передо мной раскрылись двери, холодный воздух ударил в лицо и наполнил легкие.

Спускаться в метро я не мог. Я не хотел стоять в толпе, мне нужно было двигаться и как можно глубже дышать. Выбрав направление, в котором я бы мог дойти до станции метро своей ветки, я отправился в путь.

Это была пятница, так что радостные компании с виду беззаботных клерков уже покидали бетонно-стеклянные здания и уплотняли залы баров и кафе. Они толпились на входах в заведения и мешались на пути, топчась на узком тротуаре. Быстрые шаги помогали войти в резонанс с возбужденным сердцем и спутанными мыслями.

– Как так получилось? – бесконечно спрашивал я себя, – Когда я потерял бдительность и позволил себе, женатому человеку с двумя детьми, воспитать чувства к другой женщине? Где я пересек границу и стал интересоваться ей, совсем чужим мне человеком, с которым меня объединяла только работа? Мы же толком и не знакомы!

Память не давала ответа. Редкие короткие разговоры между нами ничем не отличались от всех остальных, которые происходили между мной и другими коллегами, будь то мужчины и женщины. Таких разговоров у меня было не мало и, даже если какая-то женщина казалась мне привлекательной, едва ли это отражалось на моих чувствах, оставаясь не более, чем приятным эстетическим впечатлением. Всё проходило, едва такая женщина исчезала из поля зрения.

И мог ли я что-то сделать, чтобы этого не случилось? Я перебирал наши диалоги. Несколько разговоров о работе, пара подслушанных разговоров между ней и её коллегами о её личной жизни, её беременность и мои советы за чаем в коротких обеденных перерывах. Даже не советы, это были рассказы о том, как мы с женой готовились к рождению наших детей.

Где я ошибся? Может, когда она в очередной раз шла навстречу, приветствуя меня своей очаровательной улыбкой, которую я расценил как-то неверно?

Подумав об этом, я представил, как она улыбается. По всему моему телу разбежалось тепло и приятное волнение. В нем было что-то горькое, но в то же время приятное. Хотелось пробыть в этом состоянии ещё немного.

Через почти двадцать минут я спускался в подземку. По привычке, я отслеживал стыки листов фанеры на поверхности между эскалаторами. Они задавали ритм. Через несколько тактов я нащупал темп и начал постукивать указательным пальцем на каждую долю: «Один. Два. Три. Стык. Один. Два. Три. Стык.» От этого будто бы становилось легче. «Один. Два. Три. Стык.»

Я вспомнил, как впервые увидел Ксюшу. В её взгляде тогда было что-то такое, что заставило меня испугаться своих эмоций. Наверное, это тот самый блеск в глазах, который делает беременных женщин такими особыми.

Метро было заполнено людьми, которые, как мне казалось, двигались сегодня невероятно медленно. Они раздражали, хотя и принадлежали миру, представлявшему для меня в этот вечер крайне малое значение.

Я отсчитал недели. Ксюша забеременела в середине сентября, в те дни, когда я пришел в компанию. Когда я видел её в кафе, одиноко сидящую перед кружкой какао за соседним от нас с Игорем столиком, она уже наверняка знала.

Мой квартал от станции подземки отделяла длинная улица, изогнутая плавной дугой посередине, чуть менее трех километров. Между домом и сгибом был длинный пруд, облагороженный аккурат после нашего переезда в этот район.

Идя вдоль скованного льдом пруда, в свете множества фонарей, оставляющих желтые блики на голубых сугробах, я подумал о том, что давно не был в церкви. В какой-то момент моей жизни мне показалось, что я в общем-то неплохой человек. Я получил достойное образование, женился и завёл детей, ходил на обычную работу, чтобы обеспечить семью. Я отказался от мечты стать музыкантом, променяв всё это на стабильность и бесконечные презентации.

Моя жизнь отвечала представлению о жизни порядочного человека, представителя среднего класса. Внешние критерии счастья были выполнены, а отсутствие удовлетворения и смирение с этим можно было упаковать как благодетель. «Бремя порядочного человека».