За месяц до Вторжения, Бекеле позвонил мне. Я был в аудитории, и сбросил его звонок. Но он настойчиво набирал меня снова и снова.

Не выдержав, я покинул класс и нажал на кнопку ответа.

– Какого черта тебе надо? – раздраженно спросил я, в коридоре было тихо, и я понизил голос, когда на меня неодобрительно покосилась уборщица.

– Я думал, ты совсем забыл меня, приятель, – раздался его насмешливый бас в трубке.

– Год прошел, – напомнил я, облокачиваюсь о стену.

– Мне нужна твоя помощь…

– Что на этот раз? – Бекеле всегда влипал в неприятности.

– Пожалуйста, просто приезжай, – было странно, что он о чем-то просил меня, мы давно перестали общаться.

Я насторожился.

– Что-то случилось?

Бекеле молчал, на заднем фоне слышались мужские голоса.

– Приезжай ко мне, и поскорее, – повторил он, и отключился.

Бекеле жил с мамой в съемной квартире на северо-западе Москвы. Своим экзотическим именем и внешностью он обязан отцу эфиопу по происхождению, которого никогда не видел. В школе ему приходилось не просто. Не только из-за имени, но и из-за цвета кожи. Но мы нашли общий язык и стали друзьями.

Наверное, потому что у нас была похожая ситуация в семье.

– Знаешь, думаю, мама опять начала ширяться, – сказал он как-то, мы сидели на крыше одного из зданий, и ели бургеры.

– Разве она не в завязке?

– Бывших наркоманов не бывает, ты в курсе? – безрадостно хмыкнул Бекеле и затянулся сигаретой, выпуская облако дыма. На нем была форма разносчика пиццы, это был последний день, когда он работал и пытался что-то в своей жизни поменять.

Думаю, это сильно подкосило его, но я ничего не сказал.

Мы продолжали смотреть, как город медленно погружался в сумерки, и нам обоим не хотелось идти домой.

Я подъехал к пятиэтажке, когда на часах было десять вечера. В окнах его квартиры не было света. Я припарковал машину рядом с девяткой, и пошел в сторону гаража.

Обычно, Бекеле проводил время там, перестроив его в жилой бокс. Дверь была слегка приоткрыта.

– Он истечёт кровью, и отбросит здесь копыта! – кричал один из парней.

– В больницу нельзя, у него огнестрел, нас всех загребут.

– Но я не хочу здесь сдохнуть… – простонал тот, кто лежал на кровати.

Я вошёл внутрь и уставился на парня, он прижимал свою руку к плечу, все было в крови.

– Какого хрена?! – процедил я, и разговор сразу смолк.

Все обернулись ко мне, и я почувствовал себя участником третьесортного шоу.

– Его подстрелили, – Бекеле вышел ко мне, ростом под два метра, с копной иссиня-черных волос и оливковой кожей.

– И?

– Просто заштопай его, – нахмурился он, его густые брови сошлись на переносице.

– Это что-то посерьезней, чем банальная царапина, – мне едва удавалось сдерживать свою злость, – Ему нужно в больницу.

– Ты же вроде как врач, – Бекеле почесал макушку.

– Я терапевт, а не хирург – возразил я.

– Есть разница?

– Ты пойдёшь лечить зубы к ветеринару? – он выразительно взглянул на меня.

– Забей, – буркнул я, присаживаясь на корточки рядом с бледным, как бумага, парнем, – Что случилось?

– Какой-то тип начал палить по нам, – коротко ответил Бекеле, и это не объяснило ровным счетом ничего.

– Мне нужна вода и чистые тряпки, – скомандовал я, – Надо остановить кровь, но у меня нет инструментов, чтобы проверить, где пуля.

– Минуту, – Бекеле вышел и вернулся с двумя полотенцами, черной футболкой и тазом воды, – Пойдет? – я кивнул.

Парни топтались рядом.

– Я не умру?

– Без понятия, – прозвучало жестко, но он должен был знать, чем может закончиться его жизнь, если он продолжит в том же духе.

Я метнулся на кухню, которая скрывалась за ширмой. Все было завалено пакетами дешевой еды, и банками из-под пива. Настольная газовая плита заросла жиром и пылью. На дверцу холодильника кто-то налепил веселые магнитики. Рядом с чайником банка растворимого кофе. В грязной раковине бритвенный станок.

Я стал рыться в шкафчиках в поиске чего-нибудь погорячее. Бутылка виски стояла в мойке. Я схватил ее, и заметил пакетик с белым порошком, он лежал рядом с отбеливателем.

В голове зашумело от злости. С грохотом, я закрыл дверцу, и вернулся обратно. Быстро вымыл руки и ополоснул их дешевым виски.

– Что ты собрался делать? – Бекеле оказался рядом со мной, и у меня возникло желание отодвинуться от него.

– Нужно проверить, где пуля, – отрывисто бросил я, – Держи его, – Бекеле навалился на бедолагу, и я пальцами залез в рану, почувствовав теплую влажную кровь, вытекающую наружу.

Парень заметался от боли, с его губ сорвался протяжный стон, и он стал врываться.

– Держи его крепче! – рявкнул я, мои пальцы коснулись твердой поверхности пули, застрявшей в мягких тканях, – Повезло, что пуля неглубоко зашла, иначе он бы уже умер, – с облегчением проговорил я, доставая ее наружу и бросая в кружку.

Я обработал края раны. В гараже стоял стойкий запах алкоголя и крови. Парни с бледными лицами следили за мной. Я наложил тугую повязку, и встал на ноги.

– Это все, что я могу сделать, но ему нужно наложить швы, – я вытер покрывшийся испариной лоб, – На два слова, Бекеле.

Мы вышли на улицу. Луна поднялась над городом, и напоминала обгрызенный с одной стороны кусок сыра. Дул прохладный ветер. Я весь вспотел, и теперь мерз в легком свитере.

– Не хочешь выпить? – Бекеле протянул мне банку пива, но я покачал головой, – Как хочешь,– он одним глотком осушил ее, и вытер губы.

– Ты ведь не занимаешься наркотой? – я не смотрел на него, потому что и так знал ответ.

Бекеле пожал плечами.

– Судишь меня?

Я не был тем человеком, которым мог раздавать советы, и тем, кого он послушает, поэтому просто молчал.

Я всегда молчал. Так было проще.

– Не парься с ответом, по глазам вижу, – усмехнулся он, – Всем посрать, что происходит за дверями чужих домов, пока не случается какая-нибудь херня, и тайна не просачивается наружу, чтобы на несколько дней украсить колонки газет, – Бекеле невесело взглянул на меня, – Раньше ты меня понимал…

Постепенно в голове не остается ни одной мысли, кроме, как о боли. Она пульсирует внутри, и разливается то жаром, то холодом. Теплая кровь продолжает вытекать из раны, хотя я и наложил некое подобие жгута.

Пытаюсь поменять положение, но меня прошибает пот, и я оставляю эти попытки. Мне хочется пить, и я думаю, что мне стоит сходить к реке. Но почти сразу отметаю эту идею, вряд ли я способен сделать хотя бы еще пару шагов.

Сейчас, меня больше всего беспокоит кровь, запах которой наверняка привлечет к себе хищников.

Все последующие ночи и дни сливаются в одно.

Уже полдень, и солнце светит высоко. Становится нестерпимо жарко. Или это у меня жар. Я не знаю. Нужно идти дальше.

С трудом выбираюсь из своего укрытия, и глаза простреливает боль. Жду, пока они привыкнут к свету, и осматриваю рану.

Выглядит она скверно. Края опухли и покраснели. Меня бьет озноб. Не нужно быть квалифицированным доктором, чтобы понять.

В таких условиях инфекция убьет меня за считанные дни.

Пытаюсь очистить рану куском влажной ткани, но все мои усилия тщетны. Опять заматываю ее рубашкой.

Бреду дальше, но через несколько часов я прижимаюсь спиной к стволу сосны. Желудок выворачивается наизнанку, и меня рвет. Все тело горит в лихорадке и кажется, я разваливаюсь на части.

Хочется спать, и голова склоняется все ниже.

Когда я нормально спал?

Наверное, еще в прошлой жизни.

Сквозь гул в ушах, слышу какой-то шорох. Если это охотники, мне все равно. Они сделают мне одолжение, если пристрелят. Свой пистолет я потерял в реке, да и в таком состоянии, я вряд ли бы смог передернуть затвор.

Держусь за дерево, чтобы не рухнуть в свою блевотину, и выглядываю из-за ствола. Я решаю, что у меня просто галлюцинации.

Откуда им здесь взяться?

Одна девушка явно старше. У нее короткие светлые волосы, и привлекательное лицо. Она одета в черный спортивный костюм, весь выпачканный в грязи, и на ее плече болтается винтовка.