– Девочка моя, что ты такое говоришь? – удивилась Кирма. – Какая война? С кем?

Она упала перед сестрой на колени, обхватила маленькое, дрожащее тельце и крепче прижала к себе. Рисса обхватила Кирму ручонками и зарылась ими ей в волосы, потом приложила ладони к ушам.

– Кирма, у тебя уши замерзли?

– Да нет вроде. А что?

– Они длинные у тебя. Говорю же, замерзли.

Дворфка вскочила на ноги, свалив крошку в снег. Она начала ощупывать уши, не обращая внимания, как малышка поднимается из сугроба. Так и есть, уши удлинились и заострились.

– О нет. Что со мной происходит? – выдохнула Кирма.

– У тебя уши, как у эльфов, которые приходили к нам на базар, – шепнула Рисса.

Дворфка дернулась, как от удара. Она перепугалась того, что сделает отец, если это увидит.

– Рисса, милая моя, давай папе не скажем об этом? – попросила старшая сестра. – Это будет наш секрет.

Девчушка согласно закивала.

Кирма расплела толстую косу, разделила на два ровных пробора и заплела по одной косичке с каждой стороны, старательно напуская волосы на уши, чтобы скрыть свое внезапное преображение. Дворфка испугалась, и не знала, каких еще ей ждать сюрпризов от самой себя.

– Кирма, пойдем домой, – позвала девочка. – Я замерзла.

– Да, сестричка, пойдем, – вздохнула девушка.

Дворфки не было в городке несколько месяцев, но она увидела существенные изменения. Дома были обмазаны слоем глины, песка и щебня, чтобы зимний ветер меньше выдувал тепло из помещений. Некоторые обиты свежим срубом елей и сосен. Крыши покрыты снежными шапками, а из маленьких труб виднеется тонкая струйка дыма. Окна завешены плотными шерстяными занавесями темного цвета. Лавка башмачника закрыта, шатер лекаря тоже не работал.

– Рисса, родная моя, что случилось с работниками лавок? Они погибли в сражении?

– Да, – кивнула девочка.

– Сестренка, а с кем воевали наши мужчины?

– Я не знаю. Я только слышала, что папа говорил, что идет защищать твою честь.

– О нет.

Она очень спешила домой и волокла сестру за собой. Девочка не поспевала за широкими размашистыми шагами сестры и спотыкалась. Вот они уже подошли к широкому, низкому строению. Дом был обит сосновыми ветками, густо и щедро. Даже крышу успели застелить, до начала снегопада. Одно окно было не завешено, и Кирма увидела отца. Он бледный и всклокоченный лежал, откинувшись на подушки, и смотрел в потолок.

– Папа не спит, – шепнула Рисса.

– Да, дорогая моя. И тебе сейчас лучше пойти поиграть во дворе.

– Хорошо, – согласилась девочка и побежала за угол дома.

Девушка больше набрала воздуха в легкие и решительно шагнула на порог родного дома. В дверях она столкнулась с матерью. Женщина не ожидала увидеть старшую дочь, тем более, изменившуюся до такой степени и вскрикнула.

– Мама, не пугайся, это я.

– Дочь, откуда ты? Как ты?

– Мама, я в порядке. Скажи, что случилось?

Жиона расплакалась и кинулась обнимать дочь. Она гладила ее по волосам, щекам, заглядывала в глаза и теснее прижимала к себе. С Кирмы постепенно спадало оцепенение, и она расплакалась громко и надрывно. В этом плаче слышалась такая печаль, что мать невольно замолчала сама, и присев на пол, увлекла девушку за собой. Они просидели, обнявшись совсем немного, просто давая выплакаться друг другу и выпустить все чувства на волю, чтобы хоть чуть облегчить страдания и душевную боль. Кирма опомнилась первая, она вытерла матери слезы и поцеловала в оба глаза.

– Мама, что произошло? – повторила свой вопрос Кирма.

– Ой, дочь, ужас. Отец узнал, что полюбился тебе эльф с нашей горы и устроил скандал. Уж не знаю, кто ему донес, но он так лютовал. А чуть позже, собрал народ и объявил эльфам войну. Жуткая была битва, судя по рассказам. Пуотс сражался с эльфом за честь твою, и тот его ранил, но не убил. Отец будет жить, но долго потребуется восстанавливаться. Полегло много наших собратьев. Женщины остались без мужей. Теперь они винят во всем нашу семью. Хотят выбрать нового вождя из тех, кто остался, а осталось всего полсотни мужчин. Вот такое случилось несчастье. Выходит, что заклятие действует даже спустя столько времени.

– Мама, не может оно действовать. Мы с Иримом полюбили друг друга, но мы не муж и жена. Пойми, мы не переступили черту. Я вернулась домой, отпустив его. Ему кланом править. Я не в праве его удерживать. Но как же болит душа, сил нет терпеть. Выть хочется вместе с волчицей у обрыва. Я так люблю его, что слов не найти, чтобы рассказать о своих чувствах. Я его сердцем чувствую, глазами вижу, я слышу каждое его слово. Если ему больно, боль и я ощущаю. Ему грустно, и я проливаю слезы. Я готова уйти за ним, без оглядки. Мама, я дышу Иримом, а без него мне воздуха не хватает. Солнце не светит, если он не рядом. А все тело сковывает холод, как только подумаю, что он не со мной, и это видимо навсегда.

– Дочка, нельзя так любить. Ты и себя погубишь, и его. Отец не простит тебе этого.

– Мама, мне не нужно его прощение. Ему не понять, что значит любить. Я же вижу, как он относится к нам.

– Кирма, нельзя так говорить, – шикнула Жиона.

– Молчу. Мама пойдем в дом, – позвала девушка. – Я промерзла и устала.

– Пойдем. Только я смотрю, ты очень изменилась, отцу это не понравится.

– Мама, ему никогда ничего не нравилось во мне. Вспомни, он всегда вымещал на мне злость.

– Эх, ребенок мой. Ой, а где Рисса?

– Не волнуйся, она гуляет во дворе. Пойду, отца проведаю.

– Иди. А я пока воды принесу, погреть для тебя. Похлебка еще теплая, и ножка баранья осталась. Иди к отцу, поговори.

Девушка кивнула и уверенно шагнула в центр жилища.

– Здравствуй, отец, – приветствовала она.

Пуотс резко повернул голову в сторону голоса, и его прострелила боль в шею, отдавая в грудь. Это разозлило мужчину еще больше. Злоба и бессилие читались в его глазах.

– Явилась, дрянь, – завопил Пуотс.

– Как ты?

Кирма решила не обращать внимания на гнев отца, а прояснить дело мирным путем. Им теперь жить под одной крышей, и хочешь, не хочешь, а примириться придется.

– Как ты смеешь являться сюда после всего?

– После чего, отец? Что я сделала?

– Ты зналась с эльфом. Подлая, ты мне еще принеси его щенка в подоле.

– Если ты, отец, ничего не разумеешь о чести своей дочери, это не дает тебе повода меня позорить.

– Я защищал твою честь, гуляка. Я сгубил мужиков из своего клана. А ты стоишь передо мной и смеешь что-то говорить. По твоей милости я стал калекой.

– Ты сгубил народ и свое здоровье по своей же дурости. Вот что я тебе скажу, не смей меня порочить и чернить. Я чище, и честнее тебя самого.

– Ах, ты дрянь.

Пуотс схватил глиняный кувшин с отваром, что стоял у его постели и запустил им в дочь. Кирма не ожидая ничего подобного, не успела увернуться. Тара угодила ей в лоб, отчего она пошатнулась и упала навзничь, ударившись затылком об утоптанный земляной пол. Девушка потеряла сознание. А по лбу, между глаз, заливая нос и стекая в рот, ползла теплая, алая струйка крови.

– Муж, ты сошел с ума, – закричала Жиона.

Женщина как раз пришла в дом с ведром полным снегом. Она бросила ведро и кинулась к дочери. Волосы Кирмы растрепались, открывая уши. Мать медленно поднимала дочь за голову, а ее глаза расширялись от удивления. Но Жиона и вида не подала, что заметила необычное явление в облике дочери.

– Нашла, кого жалеть, – закричал Пуотс. – Как только на ноги встану, убью.

– Да я тебя сама убью, – пообещала жена. – Ты из ума совсем выжил.

Женщина медленно подняла дочь и повела к лежаку. Голова у Кирмы гудела, а вокруг все вращалось. Вдруг в область затылка ее будто ударило молнией и ослепило глаза. Девушка потеряла ориентацию, и, обхватив голову руками, начала заваливаться на пол. Мать вовремя поддержала дочку и подтолкнула к ложу.

– Дочь, ты полежи, я тряпицу сейчас смочу, – проговорила Жиона и побежала к тазику с водой.

Кирма легла, прикрыла глаза и зажала уши. Она не понимала, что с ней происходит. В голове звенело и шумело. Она с ужасом осознала, что слышит множество звуков, которые до сего момента не знала и не слышала. Распахнув глаза, девушка поняла, что и картины вокруг себя видит другие, а точнее те же, только добавилось в них много оттенков и теней.