Обито качнул головой.
— Возможно, вы заблокировали Камуи. Но не полностью, иначе я не смог бы избегать атак.
— Эй, придурок, ты хоть знаешь, что такое «барьер»? — раздался выкрик Наруто. — Вместо того, чтобы становиться таким мудаком, лучше бы изучал фуиндзюцу!
— Наруто прав, — кивнул Саске. — Алмазная Крепость блокирует пространственные техники во всём объёме, но по-настоящему непроницаема лишь на границах. Которые сейчас синхронизированы с Шиши Энджин. Так что вынужден тебя огорчить.
— Ты блефуешь! — сказал Обито.
Разумеется, он был прав. И, разумеется, только идиот бы признался в блефе. Саске умел лгать так, чтобы ложь не отличалась от правды. Теперь осталось сказать правду, чтобы она не отличалась от лжи.
— Конечно, блефую! — фыркнул Саске. — Я тебе нагло врал, чтобы ты не додумался проверить непроницаемость кеккей-дзюцу. Не сделаешь ли нам одолжение? Не проверишь ли мои слова на практике?
— Если хочешь, я даже могу помочь! — послышался смех Наруто. — У меня для этого есть прекрасное дзюцу! Но я предпочёл бы наподдать ногой!
— Если бы так было на самом деле, вы бы убили меня сразу, безо всяких разговоров, — возразил Обито.
— Если бы моей целью была лишь твоя смерть, тогда ты оказался бы прав, — ответил Саске. — Но позволить тебе просто умереть, уйти в Чистый Мир с осознанием своей правоты, было бы плевком на могилы тех, кто погиб из-за твоего безумия. Ты должен умереть, испытав ту же боль, то отчаяние, как и те, кто остался сиротами, кто потерял родных и близких, детей и родителей. Наруто задолжал тебе двенадцать лет ненависти и презрения, и мой долг, как лидера команды, тебе их вернуть.
— Эй, придурок! — закричал Наруто. — Как там у тебя дела? Откопал свою пещерку?
Выпад Наруто неожиданно попал в цель. Обито замер и медленно перевёл на него взгляд. Саске не видел лица, но представил, как оно исказилось от гнева.
— Так это был ты? — прошипел он.
— Это был я, — скромно ответил Саске. — Сам понимаешь, мой долг, как главы Учиха Ичизоку, не позволить предателю обладать кеккей генкай клана. И то, что у тебя остался ещё один глаз — моя недоработка.
— Эй, Обито-бака! — закричал Наруто. — Расскажи, каково это — убивать родных? Тех, кто тебя любил и тебе верил? Каково разрушать собственный дом?
Выпад Наруто попал в цель.
— Клан никогда не был мне домом. А та, кого я любил, погибла на моих глазах.
— Да? — делано удивился Саске. — Знаешь, я проверял клановые архивы, Учиха Тайра, опекун Учиха Обито и его родная бабушка, погибла во время нападения Кьюби. Ты её не любил? Она была тебе чужой? Может быть, её дом не являлся твоим домом? Ты стоял за нападением Кьюби, её кровь на твоих руках. Что бы ты сделал, если бы она пережила нападение? Убил бы её во время резни Учиха? Вонзил бы кунай в грудь той, кто заменил тебе погибших родителей? А может быть извлёк бы её глаза, чтобы не пропадать столь ценному додзюцу?
— Заткнись! — крикнул Обито. — Заткнись, заткнись, заткнись! Думаешь, что вы поймали меня в ловушку? Ошибаетесь! Вы заперты тут вместе со мной!
— Обито-сан, — послышался голос Сакуры. — Когда Саске-кун говорил, что внутри барьера не работают пространственно-временные дзюцу, он сказал не всю правду. Есть одно дзюцу, против которого бессилен даже этот барьер.
Саске выхватил свиток, расстелил его на земле, надкусил палец и впечатал ладонь в центр сложного узора из символов.
— Кое-кто очень хочет побеседовать со старым другом. Кучиёсе: Эдо Тенсей!
— Ты… Ты не посмеешь! — прошептал Обито.
Он в ужасе смотрел, как перед Саске растекается большая лужа фиолетового света, из которой медленно выплывает деревянный гроб. Крышка гроба открылась и оттуда вышла низкая женская фигурка.
— Рин? Рин, это ты?
Девушка сделала несколько шагов к застывшему Обито. Она была очень молода, гораздо моложе Саске. На её пергаментно-бледные щеки, покрытые трещинами, были нанесены фиолетовые полоски. Карие глаза почти терялись на фоне чёрных склер. Она подошла к Обито и спросила тихим голосом:
— Обито-кун, это ты?
— Рин! Они… Они посмели…
— Какаши-кун мне всё рассказал, — грустно улыбнулась Рин. — И то, что я узнала, было больнее, чем Чидори сквозь сердце.
Она была низкой, практически ребёнком, Обито возвышался над ней почти на две головы. Но почему-то казалось, что наоборот, именно Обито стал мелким и незначительным.
— Я… Я видел! Я видел, как он тебя убил! Именно тогда я пробудил Мангекё Шаринган!
— Какаши-кун сделал именно то, что я от него хотела. Мне больно думать, через что я заставила его пройти, но, к сожалению, у меня не было выбора. Я это сделала, чтобы спасти деревню, не дать вырваться биджу. Во мне был трёххвостый, он мог бы натворить немало бед. Но я не могла даже представить, что ты, человек, который настолько мне дорог, сделает то, что не удалось врагам. Ты выпустил Кьюби, убил сенсея, едва не уничтожил место, что было моим домом. Что же с тобой стало, Обито-кун?
— Мадара… он сказал, что можно всё…
— Мадара? Именно он запечатал в меня Санби! Именно он стоял за тем нападением кири-нинов. Именно он виновен в моей смерти. Что же он тебе наобещал? Иллюзию, в которой я буду жива? Но ведь это буду не я, а лишь мой образ из твоей памяти.
— Рин, я… Я не мог… Я любил тебя…
— Глупый, я ведь тоже тебя любила! Мы дружили с самого детства, неужели ты думаешь, что был мне безразличен?
— Но ты и Какаши…
— Я стала ему гораздо важней после смерти, чем была при жизни. Мы были детьми, Обито-кун, кто знает, что случилось бы в будущем?
Обито запустил руки в волосы, словно пытаясь вырвать их с корнем. Рин протянула руку и коснулась оранжевой маски.
— Бедный Обито-кун! Ты так запутался во всей этой лжи.
Обито накрыл ладонью её руку.
— Рин, я… Я не хотел, чтобы всё так получилось.
— Никто не хотел, — ответила она. — Ты укрылся за маской, Обито-кун. Можешь исполнить мою просьбу?
— Любую, — сказал Обито, без малейших колебаний.
— Я хочу видеть твоё лицо!
Обито неохотно отпустил руку Рин, ухватился за маску и стянул её с головы. Та, увидев его лицо, издала изумлённый вздох. Левая половина принадлежала молодому мужчине с характерными тонкими чертами Учиха, а правая была покрыта морщинами, похожими на складки обвисшей старческой кожи. В этой глазнице пылал Шаринган, томоэ которого бешено вращались. Второй Шаринган выцвел и слепо таращился с молодой половины.
— Ты позволишь… — спросила Рин, — позволишь тебя коснуться?
Обито молча кивнул.
— Мы думали, что ты погиб, что тебя потеряли, — сказала она, поглаживая морщинистое лицо. — Если бы мы знали… Если бы я не была так бессильна, если бы могла тебя спасти…
— Это не твоя вина Рин-чан! — хрипло прошептал Обито.
— Я снова и снова вспоминала тот момент, — качнула она головой. — И помнила его до самой смерти.
— Лучше бы я тогда умер. Моё тело давно бы истлело, но я сохранил бы душу.
— А знаешь что, Обито-кун? Если бы ты тогда действительно умер, мы бы давно были вместе.
Пальцы, нежно поглаживающие щеку Обито, изогнулись, словно став когтями хищной птицы. Рука метнулась быстрее мысли, вонзилась в глазницу и вырвала Шаринган. Послышался гомон тысяч и тысяч галдящих птиц, и вторая рука, окутанная сиянием Молнии, ударила Обито в грудь, пробивая ему сердце.
— Баншо Тенин! — крикнул Наруто.
Обито сорвало с места и поволокло по земле, словно шарик данго, снятый со своей шпажки.
— Гарианто! — выкрикнул Саске.
Три лезвия взвились из-за спины рассерженными змеями, пробивая летящее тело и пригвождая его к земле. Сакура взлетела в воздух, взмахнув Кубикирибочо, и с размаха вонзила огромное лезвие Обито в грудь. Затем она упала на колени, провела ладонями над неподвижным телом, убедилась, что предатель действительно мёртв, и утвердительно кивнула.
Саске подошёл к распростёртому телу и вгляделся в его лицо, на котором навсегда застыло по-детски изумлённое выражение. Рин подошла к Саске и встала за его плечом. Её губы изгибались в очень знакомой и очень учиховской улыбке. Она протянула Саске ладонь, на которой лежал Шаринган. Вспыхнуло облачко дыма, и перед Саске предстал его теневой клон.
