В коридоре дым, будто сам Змий надышал. Людей уже нет: всё, кто мог, выбежал. Боги, боги и Зют! Магии нет, нет её! И меча нет, и доспеха, только я сорочке этой хлопковой, чёртовой.Какой гений умудрился сделатьступеньки деревянными? Лестница тлеет. Николь на моём плече тяжело хрипит. «Тиши, тише. Прорвёмся!» – шепчу скорее ради собственного успокоения, девочка не слышит. Милостивый Рьяла… Кашляю, кашляю и боюсь. Не выберемся же, не успеем уже! О Светозарный, помоги! Колёсики воли крутятся смутно, скрипят. «Прочь!» – кричу от отчаяния. Всё пришли, прибежали. Огонь к ногам ластится, босые ступни жрёт. Да утихни же! Выставляю ладонь перед собой. Жизнь к жизни, пламя к пламени. Что—то забытое, наконец, в груди проворачивается, из ладони вырывается огненный столп. Проклятье! Должно же быть наоборот. Зачем мне ещё огонь? Но чёртов дым над лестницей рассеивается, освобождая нам путь. Похоже, я перенаправила жар. Бежим, ну как бежим, мои ватные ноги непослушно спотыкаются, волоча за собой Николь. Вываливаемся на кухню, тут ещё дышать можно почти. Чуть, совсем немножко осталось. Шаги не считаются. Через чёрный ход к свободе. Сегодня маленькая смена, людей почти не было. Прошу, умоляю, только бы никто не сгорел… На траву… к траве…

Ночь черна, сажа ещё черней. Зеваки подхватывают Нику. Я падаю на траву, задыхаясь от кашля и слёз. Перед глазами дым и красное марево, ползу к кустам. К кустам, к кустам… Дикий боярышник принял наши сумки в свои шипастые объятия. Это же был боярышник? Скажите, что боярышник. Перед глазами мутно, в глазах слёзы. Снова падаю. Где ж этот чёртов боярышник? Тут. Здесь. Вот он. Тяну рюкзак за лямку, и снова падаю. Нас нашёл князь. Кирийский князь. Сажа черна, гнев ещё черней. Он хочет схватить Астрис. Он хочет поработить мою Астрис! Не позволю. Из рюкзака вываливаются краденые латы избавителя. Вы её не получите, князь! Никогда. Обожжённые руки не слушаются. Красный доспех выскальзывает, но нет. Где не берётся умением, возьмём упорством. С трудом натягиваю латы и шепчу заговор, слова ломаются кашлем, пальцы не слушаются:

Заклинаю луною,

      Заклинаю костром.

Пред рассветной зарёю,

      В страхе полном, пустом

Имя прячу на время,

      Прячу в бездне следы,

И с охотностью бремя

      Заберу пустоты.

Впредь меня не узнаешь,

      Впредь меня не найдешь.

Облик прежний стираю.

      Правдой чудится ложь.

В двух мирах не поймаешь,

      Не увидишь, смотря.

Суть в ветрах растворяю.

      Впредь не я – это я.

За чары всегда приходится платить, физической мощью, душевной силой – энергия не берётся из ниоткуда, и полной пустоты природа не приемлет. Стерев Терию Лорис, я должна предложить кого—то взамен и немедленно. Призванные энергии бушуют за моей спиной. Я чувствую, как алчно тянет пустота свои жадные клешни к моему имени. Ни в коем случае нельзя позволить ей забрать мою суть полностью, только спрятать, одолжить на время. Иначе эта жуткая сделка погубит меня.

– Назовись! Назовись, – шепчут голоса перебежчиков —полудемонов, полубогов.

– Ремир! – голос не должен дрогнуть ни на йоту, иначе провал, но он и не дрогнул. – Отныне я огненный барон Ремир! – повторяю второй раз, и духи—перебежчики соглашаются. Почти явно вижу, как тоненькая фигурка русоволосой девушки Терии Лорис, мерцая, прячется во тьме. Сердце пропускает удар. Мне нужен хранитель, связь с этим миром, или девушка с древесно—карими глазами навсегда останется там. Каждый день в назначенный час мне следует возвращать её, возвращать себя. Об этом-то я и позабыла.

Пришло время признаться хотя бы самой себе. Я Терия Лорис, и я же огненный барон. Конец интерлюдиям. Маска приросла и с каждым днём всё больше и больше перестаёт быть просто маской.

Глава 4

Почём кефирчик, бабушка?

—Мать твою, Аурр! Ты что грибы первый раз собираешь?! – злость и негодование переполняли меня через край. Одно дело если б этот гений просто насобирал поганок, но нет же! Он почистил их моим ножом и заботливо уложил в общее лукошко с нашим несостоявшимся ужином. И теперь я абсолютно не представляю, что делать. Во-первых, чёрта с два ты отличишь обрезанную шляпку ложного белого от синеножки. Во-вторых, ядовитые грибы могли перемяться и поделиться своей вредной сутью с собратьями.

Я с досадой опрокинула лукошко, высыпая три часа истраченного времени на зелёный мох. Может, хоть белка съест. Угодливый красный сапог со злостью опустился на отменный урожай поганок. За что мне так повезло с этим Аурром?

– Что вы сделали? – повелитель мухоморов просто опешил, – М-милорд… на черта?

Вот в этом и вся его суть: сначала «м-милорды», а потом черти.

– Ну, если ты решил нас отравить, то прощу прощения – спутал планы, – вот, зараза и смотрит ещё такими круглыми испуганными глазками.

– Э-ээ… – горе-проводник замялся, – ну, почему же, не первый… —начал он робко, чуть ли не уклончиво.

– Значит, отравить? – я грозно перебила его. Может эта злость и излишнее, но замолчать ужене могу: внутри всё кипит и негодует, подобно вулкану пыхтящих сопок. Нескончаемая ложь, ежедневный страх за Астрис и её блондинчика, эти сны, да ещё и Аурр.

– Ладно, первый.

Что?

– Молодец, хвалю за честность, – но совершенно не верю. – Как человек, кормящийся походами по лесам, может не смыслить в грибах?!

– Встречный вопрос: откуда подобный опыт у благородного лорда?

– Ну, знаешь ли… Умный человек должен разбираться во всём!

Дивное утреце сменилось не менее дивным днём. Для начала, отмечу, что выспаться сегодня не удалось никому, ну, быть может, кроме Яшки. Этот сказочный осёл, умудрился, как бы так сказать… В общем, Яшка молодец. Еды у нас больше нет, как и вторых ботинок Астрис; плащ Аурра тоже больше напоминает рыбацкую сеть. Рей лишился трав. Ладно, с этих злосчастных трав всё и началось. От наглости ль, от голода, от любопытства (история умалчивает) не по копытам смышлёный палевый ослик забрался в походный мешок Рея, основательно отъев верхнюю часть оного, а в рюкзаке, да укроет нас милостью благоговейной светлоликий Рьяла, хранился солидный запас трав. И если кто—то из нас доселе не знал, что поедать заговорённые травы ослам вредно, не будем лукавить, более чем вредно; что ж, теперь он это запомнит на все последующие жизни.

***

В воздухе пахло дождём и назревающей катастрофой. С чего началась эта ссора я уже и не помню, вероятно, с очередной баронской остроты. Кто—то невзначай бросил мне нелестное замечание. Потом Аурр припомнил вчерашнее поджигание, а я мягко обозвала его пьяницей. И мы подрались, на мечах…

« – А ну, идите сюда, ваше высокородное сиятельство!

– Сам иди… к Зюту, – например!– Как смеешь так ко мне обращаться? Невежественный, грязный…

– Мелкий напыщенный засранец! – гнев Аурра пересилил все плотно—вбитые в наши зашоренные головы устои. Кричать на господина, на дворянина, кусать руку кормящую! Непозволительно! Скажу боле – невозможно. – Берите меч, милорд! Берите и заткнитесь! Я хочу видеть воина или прихлопнуть брехливого труса, как повезёт.

– Ремир… – Астрис вскочила, – Аурр, пожалуйста…

– Не стоит, Астрис. Мне тоже хотелось бы посмотреть, какой воин выйдет из нашего барончика. При всем моем уважении, это просто нетерпимо, так обращать к простому человеку.