– Нет. И больше я повторять не стану. На каждую вашу ложь – нет. Вы правильно подметили, я царский гвардеец, а значит, верность для меня есть жизнь, – Немыслимо. Каким же надо быть глупцом, что предлагать такое. А он ведь не глупец, отнюдь, он хитрец, он игрок и пришёл уж точно не за отказом. Ладно, княже, поиграем.

В непроглядной чёрной тишине время двигалось неспешно, оно плыло, изредка плескаясь событиями. И беседа под стать ему текла и мерцала, точно дешёвые светильники в таверне у Черива. Завтра, должен был прийти электрик, разобраться, в чём там дело. Угу, именно об этом и нужно думать. Сюда бы меч, или дверь, или будильник на худой конец. Это сон, всего лишь сон, и я вольна его менять. Стоп. А если так…?

– Отпустите меня, – никто не говорил о честной игре. – Моя душа томится. Отпустите…, – пауза, хорошо. А теперь новый аккорд: – Вы же слышали о вороне, – пусть поверит, пусть наполнится легендой, в коей сам принял непосредственное участие. – И верно знаете, почему меня так прозвали?

– Из-за родового герба, – на тон ниже произносит князь.

– Из-за герба, – усмехаюсь, что ж пришёл мой черёд злорадствовать. – Царским вороном прозвали разведчицу, глупенькую такую, с длинной косичкой, – трясу привычными длинными волосами, – умыкнувшую из вражеского лагеря, из вашего лагеря, – тычу воздух по направлению к князю, – кое-какие важные бумажки, в том числе и планы одной крепости. Да, это сделала я. Если хотите, могу поклониться на бис, так сказать, но извиняться и заламывать руки не стану. Не люблю жалкие комедии, только драма, отменная драма, – пусть моё детское образование не пройдёт даром. Верьте мне князь, внимайте моим речам. – Чертежи были зашифрованы, и их никто не мог опознать, – а я училась на архитектора, но вам это знать вовсе не обязательно. – После той миссии ворон и взлетел. А почему же Чёрный, князь? Вы знаете. Вам—то это известно. Вспоминайте, вспоминайте. Последняя битва – наша первая встреча. Меня также величают…

– Мёртвым…

Да!

– Именно. «Царский ворон убит Чёрным мечником» – твердила молва. Слишком длинно, не правда ли? Ну, они и сократили: Чёрный ворон. Мне больше, конечно, нравится мёртвый, тут, так сказать, всё по существу. А вам?

– А мне, Тера, больше нравится правда. И напротив совершенно не льстит твоё навязчивое обвинение в смертоубийстве такой юной особы. Сколь тебе лет…

– Девятнадцать. Было, – полгода назад.

– Боги! Всё время забываю, как ты юна, воронёнок.

– Да что вы! – «воронёнков» мне тут ещё не хватало до полного счастья. – Отпустите меня. Я вам всё равно ничего не скажу. Не надейтесь с моей помощью отыскать Астрис… – мне хотелось бросить что—нибудь ещё, но не тут—то было.

– Астрис? – изумлённо переспросил он. Талантище. В матушкином театре его бы с руками оторвали, как раз бревно играть некому.– А-а, девочка-ревил, – протянул князь, – бирюзовый дракончик. Да, хорошая партия, мне бы она пригодилась. Миру нужны ревилы. А ты знаешь, где она?

– Нет.

– Жаль. Было бы неплохо с ней переговорить, – князь задумчиво улыбнулся. Ну, наконец-то, мы перестали лукавить! – Эм, Тера… Что за дурные манеры? У нас светская беседа, убери ножик от моего горла, будь добра.

– Ножик? – лезвие опасно сверкнуло. – Это обоюдоострый меч из низкоуглеродистой стали с примесью вольфрама, – мой любимый потерянный клинок. —Бастард – князь. Князь – бастард.

– Облегчённый полуторный. Длина около метра. Явное сужение клинка. Хорош для колющих, рубить, впрочем, тоже можно, но как по мне – маловат. Люблю двуручные, цвайхендеры, – князь играючи провёл пальцами по острию. – Приличный ножичек, но всё—таки убери.

– Непременно, только сначала укорочу кое—кого на голову, – лучезарно скалюсь, именно скалюсь, улыбкой тут и не пахнет. Вам не удастся заговорить меня. Князь отходит, один широкий шаг назад, и он оказывается вне досягаемости.

– Никогда не понимал этой жестокости, —от следующего удара он не уклоняется, выставляет перед собой призванный из пустоты цвайхендер —зютов кошкодёр, простыми словами. – Жестокости ваших командиров. Как можно было выдать вам мечи и выставить на поле брани!

Давно не встречала эти предрассудки.

– Если я девушка, не значит, что я слаба, – то есть воином быть я права не имею, а постель его люзоблюдам греть —так пожалуйста. Прекрасную службу, вы мне предлагаете, князь, ничего не сказать. Мне подобных нападок и у Чёрива хватает. Молчит.

Вот интересно, можно ли умереть во сне? Огонь сверкнул на острие клинка, единственный маленький клочок света в буйстве черноты. Мы кружили друг перед другом, точно птицы. Моя ловкость против его силы. Немыслимых размеров двуручник вскользь отбивал удары моего потерянного меча. Сильней, сильней – мне не хватает мощи. Быстрей, быстрей! Почему я не птица? Выпад. Промах. Отхожу. Его зютов мечслишком огромен, слишком тяжёл, да и сам князь раза в два если не выше, то больше уж точно. Сталь звенит угрожающе близко, плачевно рядом, ещё чуть—чуть и моя шея. Колющий, колющий, но ему нет дела до моих «укусов». Мимо. Мимо.

– А ты хороша! – натянуто улыбается князь, отражая атаку. – Я не хочу тебе вредить. Пожалуйста, Тера.

– Пошёл к Зюту!

Клинки снова сцепляются. Выпад. Князь больше не наступает, он только отбивает мои атаки, подставляя широкое лезвие под удар. Достала. Чёрный фрак запылал.

– Что же ты такая злая, Царский ворон?– всё так же странно вопрошает предатель.

– Мёртвый ворон! – кричу в ответ, и сон загорается.

***

Всюду буйствовало пламя: стол, моя кровать, шкафы и, как не абсурдно, зеркало – всё было объято безумным танцем алых змей. И руки – они горели; точно красные перчатки, огонь облепил мои запястья. Я снова закричала, но сей раз сон не растаял.

Люди боялись огня. Всегда боялись. Это и понятно. Я тоже его боюсь. Постояльцы кричали и носились по коридорам, подвыпившие ребята, высыпалина улицу, прижимая к груди кружки с брагой. Чёрив в одних спальных панталонах выписывал круги перед таверной, понося все, что только попадалось ему на глаза. Не знаю, куда я скинула наши рюкзаки, надеюсь, они потом отыщутся. Благо, Астрис успела собрать вещи, ещё пару дней назад.

Руки горели, мысли метались, а удушливый дым вызвал приступы неистового кашля. Кажется, я открыла окно и выбросила рюкзаки туда. Не помню. Ни черта не помню! Этаж, отведённый прислуге, располагался под самой крышей, поэтому здесь всегда было сыро и стыло, но самое жуткое быстро выбежать отсюда не получиться. Огонь не слушался. Забытая на столь долгий срок магия капризно не желала отзываться. Пожалуйста, ну прошу. Не вижу, не чувствую! Пламя пляшет и шипит. Пожалуйста. Добрые боги, пожалуйста… Судорожно оббиваю руки опростыню, о старый едва ли не блохастый матрас, хватаю кинжал и в одной ночной сорочке, босиком пробираюсь через огонь в коридор. Почти жива. Магия, наконец, откликается, но пожар уже не укротить. Руки болят просто невыносимо. Слава богам, Астрис осталась сегодня в лазарете. Николь. Нет, нет. Девочка Чёрива, голубоглазая кухарка, над которой надругалась солдатня. Такая же хрупкая и потерянная, она не была гвардейцем и не смогла отбиться о здоровущего пьяного скота. Бедняжка. Бегу обратно, спотыкаюсь о кинутые кем—то корзины. Корзины падают, катятся и гремят. Там были яблоки, розовые—розовые, последние, что остались с зимы. Видимо, кто—то заплатил девочкам яблоками, розовыми. Колючим жаром боль растекается от пальцев к плечам. Чёрт. Чёрт. Ринуться бы, да дыхания не хватает. Шиплю и кашляю в рукав. Единственная запертая дверь. Стучусь, бьюсь – тщетно. Она не слышит или слышит, но не может встать. Зют! Закрываю глаза, будто это хоть что—то исправит, и шепчу наговор, самый короткий, какой только вспоминается, щеколда поддаётся. Ника бедная, никто и не вспомнил о тебе. Девочка жмётся в углу, закрываясь от дыма одеялами. «Бежим!– хриплю, что есть силы, она не отзывается. – Пойдём со мной. Ну же, вставай, пожалуйста!». Голос рвётся. Хватаю её за руку и тащу за собой. Девочка не сопротивляется. Меня бы кто так вытащил.