– Заумные все какие-то! – ворчливо заметила мама.

– Наверное, – согласилась Катерина. – Быть проще лучше.

Они помолчали. Чувствовалось, что мама внутренне кипит и уже искренне настроена против Андрея. Катерина покосилась на нее, так и есть: мама вела ожесточенный внутренний монолог против личной жизни дочери, против ее мужчины. Надо было менять тему!

– Мам, а ты видела Ромку? Ну, все это время, что меня не было, встречала его?

– Нет, дочь, и не видела, и не слышала, да как-то и не интересовалась, – резко ответила она. – Мы с папой больше тобой жили, за твоими делами следили, интернет вот освоили. – Она вздохнула, смягчилась и еще раз подтвердила: – Никого из них не встречала.

Катерина встала с качалки, свернула шаль, взяла маму под руку, поднимая ее со стула:

– Пойдем, утро, как говорят, мудренее вечера.

***

Утром, проводив маму на работу и убрав после завтрака, Катерина отыскала в мамином шкафу белый ситцевый платок на голову: в этом климате приходилось беречь волосы, они по-прежнему оставались ее главным украшением – густые, тяжелые, струящиеся, блестящие, плотного темного цвета, по-настоящему роскошные. Через две недели у нее запланированы съемки для журнала в Нью-Йорке и для рекламы часов в Москве, надо было сохранять красоту и здоровье; уже несколько лет она зарабатывала не только пением, но и лицом, и именем. Недавно ей предложили рекламу шампуня, и, хотя цена контракта была высокая, Катерина раздумывала: по статусу ли? Уронить себя не хотелось. Нанеся на лицо толстый слой солнцезащитного крема с максимальным фактором, водрузив на нос во избежание морщин у глаз самые темные очки, отражающие всякие вредные лучи, Катерина отправилась к дому тети Любы Коломийцевой.

– Теть Люба! – звала она в щель между калиткой и забором, как привыкла в детстве, и стуча кулаком по старым доскам. Собака на цепи зашлась истошным лаем, через время хлопнула дверца и со стороны заднего двора вышел дядя Валера. Он цыкнул на собаку, угомонив ее, и пошел открывать. В резиновых сапогах, в промокшей от пота футболке, видно было, что работал на базу, наверное, навоз вывозил; шел сутулясь, заметно вынося плечи вперед.

– Ты что калитку ломаешь? – пристыдил он беззлобно, щуря на солнце прекрасную лазурь глаз. Катерина улыбнулась: она уже позабыла эту манеру всех взрослых в их городке разговаривать с младшими, чуть осекая их, что должно было означать воспитание.

– Здравствуйте, дядь Валер, я к Вам.

– Здравствуй. Говоришь, ко мне, а зовешь Любу.

– Это по привычке. Заказ на работу примете?

– На работу? – протянул дядя Валера, впрочем, не слишком удивляясь. – Мать уже все заказала, вроде.

– Я для Ромки.

– Для Ромки? И что ты хочешь?

– Все хочу! И памятник, и оградку, и столик, и скамеечки. Чтобы все как у людей.

– Добре, – он чуть помедлил, поскреб натруженной рукой щетинистый подбородок. – Памятник и фундамент я сам сделаю, а оградку и остальное надо Лешку Рыжего попросить, он сварщик. Как раз вчера у него новую арматуру видел, на ажур хорошо.

Катерина просияла:

– Спасибо, дядь Валер, с ценой станет ясно – дайте знать! Я надгробие сегодня закажу, съезжу в райцентр, а рисунок определенный у меня задуман, я расскажу – нарисуете?

– Что же не нарисовать? Нарисую. А памятник пойдем прямо сейчас выберешь. У нас у батюшки при церкви все для похорон купить можно.

– О? Разве можно им торговать?

– В церкви нет, а так, из дому понемногу помогает и себе, и людям. У него четверо детей, двое своих, двое приемных, жить-то как-то надо.

– Хорошо, я готова, – Катерина хлопнула рукой по сумочке, висящей у нее через плечо, показывая, что деньги взяла с собой.

– Погоди малёх, я мигом! Иль зайдешь? – Катерина отмахнулась, и дядя Валера скрылся с глаз.

Она присела на лавку у дома под раскидистым вязом, дернулась, почувствовав коварную занозу, посмотрела: кто-то ножом вырезал заветное «А+М». Катерина понимающе усмехнулась, пересела, отковырнула занозу с доски, увидела на нежном батисте платья затяжку и в сердцах ругнулась: «Вот поросята! У них любовь, а пятьсот долларов теперь коту под хвост!» Вытерла тыльной стороной ладони пот с носа, достала из сумочки Louis Vuitton солнцезащитные очки Vera Wang, которые сняла из вежливости, разговаривая с дядей Валерой, и, надев их, почувствовала облегчение для глаз. Солнце палило немилосердно. Она снова открыла сумочку, вытащила бутылочку с холодной водой, раз-другой отхлебнула, потом не гламурно широко развела колени, наклонилась, налила в ладонь воды и умылась. Хорошо! Отыскала в недрах дорогущего ридикюля виноградную воду Caudalie и с наслаждением опрыскала разгоряченное лицо. Удовлетворенно улыбнулась, убрала воду и не успела расслабиться, как вышел дядя Валера. Он был умыт, расчесан, надел свежую, но не поглаженную футболку и, заперев калитку, натянул на голову неизменную, видавшую виды кепку:

– Айда, что ль? Давай сначала к Лешке, эт по пути, закажем оградку, узор выберешь.

– Что за Лешка такой? Не помню что-то.

– Бесфамильный. Они у клуба живут.

– А! Знаю. У них детей не было.

– Не было, да потом Лешку народили. Ему двадцатник всего, зеленый еще, но работает хорошо, ты не думай!

– Поэтому я его не помню, я уже уехала, а он, получается, только в школу пошел.

– Наверное. Хороший парень, без дури, без лени, не пьет особо, не шаландается, молодец!

Катерина улыбнулась, давно она таких характеристик не слышала. Интересно, как бы ее отрекомендовал дядя Валера?

– С задов пойдем, – объяснил дядя Валера, сворачивая в проулок, – Лешка на базу работает, у него там в сарае инструменты и все, что нужно.

– Собака есть? Я боюсь, если не привязанная.

– Есть, да только она не покусает, разве только залижет до смерти! Щенок лабрадора, чего с него взять? Дети, наверное, с собой забрали гулять.

Катерина снова улыбнулась – дядя Валера выражался емко и образно, впрочем, как и подобает летописцу.

Лешка варил под навесом какие-то железки. Заметив гостей поднял маску, широко и щербато улыбнулся, подставив для приветствия не руку, державшую инструмент, а плечо:

– Здорово, Валерич!

– Помогай бог! – похлопал его по плечу дядя Валера. – Заказчицу вот привел тебе! Аверьяновых дочка, Катерина.

– Здрасьте!

– Здравствуйте! – Катерина после яркого солнца никак не могла рассмотреть Лешку, стоявшего в тени навеса.

– Ромке Ипатову могилку хочет облагородить. Оградка, Лех, нужна ажурная и столик со скамейкой, сделаешь?

– Что же не сделать? Сделаю. Материал есть. Размер какой?

– Надо еще померять. Когда начнешь?

– Сегодня это закончу, – показал он кивком головы себе под ноги, – завтра начну. Узор только выберите, вон у забора образцы стоят. Можете свое придумать, только нарисуйте тогда.

– Не, из твоего возьмем. Иди, Катерина, посмотри!

Она пошла к забору, к которому были приставлены несколько фрагментов низкой металлической оградки, выбрала понравившийся, отставила его чуть в сторону. В углу заметила перевернутую на бок картонную коробку из-под микроволновки, в ней был расстелен старый ватник и копошились котята. Катерина не видела котят лет сто, умильно рассюсюкалась, принялась гладить их туго набитые круглые пузики.

– Может, возьмете? – крикнул ей Лешка.

– Куда мне! На месте не живу. А так взяла бы. Когда-нибудь заведу себе и котят, и собак, – мечтательно добавила она.

– За сколько сработаешь, Лех?

– Дней за пять точно, размер только не забудьте сказать. Фундамент ты лить будешь?

– Залью. Зайду, скажу тебе.

– Красить сами будете или мне?

– Давай сам, а то жара там, одуреешь.

– Оплата по результату, ориентируйтесь тыщ на двадцать, обычно так выходит, – сказал Лешка подошедшей Катерине, она согласно кивнула. – Валерич, вентилятор разверни на меня, а? Мимо дует.