Но вот однажды он увидел одинокое жилище на открытом месте. Обитал там мудрый Тыкель- старик, очень уважаемый человек, скитающийся по море, то там появляющийся, то здесь. Он не был шиманом, но люди говорили, что ведомо ему многое, и даже сами шиманы с почтением относились к нему. Всюду Тыкель был желанным гостем. Кто еще мог так красочно поведать о мире, о деяниях древности, поражая своим ослепительным знанием?

Замерзший, едва живой Руоль добрел до его жилища.

– Ок! – изумленно приподнялся старик.

А Руоль уже повалился без сознания.

Долго он болел, а когда выздоровел, то остался жить у Тыкеля, привязался к нему, называл дедушкой. Так они стали странствовать вдвоем. Однажды Руоль признался, что совсем в нем пропала надежда найти свою сестру. Тыкель, который безрезультатно долгое время спрашивал об Унгу каждого встречного, только вздохнул и покачал головой.

– Никто не знает, как все обернется, – сказал он.

А вначале следующей зимы слег вдруг и сам Тыкель. Теперь настала очередь Руоля ухаживать за больным. Тяжело ему было, но, к счастью, в этой местности они жили не одни.

Неожиданно приехал сам князец Ака Ака, чье становище находилось неподалеку. Огромный, толстый, он грузно вошел, посмотрел озабоченно, заговорил:

– Давно я знаю Тыкеля. Не мог не приехать. Это ты тот сирота, которого подобрал огор?

– Я… не…

– Послушай, забираю я вас к себе. У меня тепло и сытно. Тыкель поправится. Шиманов кликну, самых лучших, изгонят болезнь.

Руоль не знал, что и сказать. Но пришел в себя Тыкель и, когда услышал щедрое предложение, мотнул было головой, а потом посмотрел на Руоля, на его тощую фигурку и сказал:

– Хорошо.

Так они стали жить у Аки Аки. Тыкель выздоровел. А князец узнал, кто есть Руоль.

– Так ты мой родственник! – воскликнул Ака Ака. – Ну, будешь теперь моим сыном!

К приходу тепла Тыкель собрался уходить. Он сказал:

– Спасибо тебе, Ака Ака. Достаточно я у тебя погостил.

– Оставайся, прошу тебя, – Ака Ака действительно не хотел отпускать Тыкеля. Ему нравилось, как люди говорили, что такой известный сказитель живет у богатого князца.

– Я привык странствовать, встречаться с разными людьми, – отвечал Тыкель, – поэтому уйду. Но я буду охотно навещать тебя.

– А Руоль? Он мой родственник, не забывай. Я могу многое ему дать.

– Руоль, – задумчиво молвил Тыкель, и морщины на его лице углубились. – Я бы сказал, что в этом наши с тобой желания совпадают. Сердце мое хотело бы оставить его при себе, но ты прав: здесь семья, которую он обрел, здесь друзья и женская забота.

– А еще ему все время будет тепло и сытно. Пора мальчишке узнать хорошую жизнь.

Тыкель грустно улыбнулся.

– Я поговорю с ним, Ака Ака.

И вот так Руоль остался жить у князца.

В один из пасмурных дней Саин со своим отрядом достиг гряды Архатаха. За время пути в нем все больше крепла уверенность, что именно здесь скрывается беглец Руоль. Именно здесь, а не в Тарве, а значит, Тары- Ях, как ни удивительно, сказал правду. И чем ближе подъезжал Саин, тем сильнее становилось это чувство. Словно бы некая невидимая связь установилась между ним и беглецом. Впрочем, Саин старался не думать, что эта связь вообще существует. Просто добрые духи его ведут, не иначе.

Тем не менее, Архатах это не просто холм, какая-нибудь сопка с редколесьем. Что ж, решительности Саину не занимать, а с пришедшей уверенностью она удвоилась. Велик, огромен Архатах, но, если придется, его прочешут вдоль и поперек, под каждый камень заглянут. Рано или поздно искомое отыщется. И хочется думать, духи окажут помощь, выведут как можно скорее. С этой целью Саин не поскупился на большую жертву.

И начался поиск. Время шло, воин не терял решимости. Все равно найдут, все равно выследят, все равно поймают. Оставаясь один, Саин все чаще проклинал Руоля, жалкого выродка.

– Ненавижу, -шептал он. – Ты бросаешь на меня свою черную тень. Твоей кровью только смою позор.

И скрипел зубами от злости и ненависти. С каждым безрезультатным днем росла эта злость. Велик Архатах, поиски продолжались. Чередой дней Саин, словно жгучими каплями, наполнял чашу своей ненависти, чтобы при встрече с Руолем выплеснуть ее тому в лицо. Эту едкую смесь обиды, презрения и всех этих напряженных дней, наполненных изводящей до печенок злостью и растущим раздражением.

Поиск продолжался.

Муусутар- луна, когда вскрываются льды и вновь начинают течь реки. А следом придет Эдж- луна веселого хоровода, новой жизни. Но сейчас эта жизнь только рождается в таянии снегов, в раскалывании толстых ледяных покровов. Именно сейчас закончилась зимняя спячка. Оттого Муусутар считается первой луной, а предыдущая- Сурапчи- соответственно, последней луной старого, сделавшего полный оборот года.

Впрочем, первая луна бывает разной в разные годы. Иногда Белый Зверь оказывается слишком силен, и снега лежат до самого конца Муусутара, да и в лучшие годы мора не освобождается от снега совсем- то там, то здесь встретишь чернеющие лоскуты ноздреватых сугробов или особенно толстые куски ледяных глыб, ставшие похожими на темные валуны. Но, как правило, последующий Эдж- это уже тепло, уже проснувшийся, распускающийся мир, хотя и в Эдж порой идет снег. В море бывает по-всякому, и ко всему здесь привыкли. Ведь смена времен- это борьба, живая борьба, которая не может каждый раз проходить совершенно одинаково.

В этом году луна Муусутар оказалась вполне обычной. Белый Зверь не имел нынче сил, чтобы бороться до конца. Он поогрызался, но отступил, сдался в конце концов. И вот потекли ручьи, стали исчезать снега, сбросила мора свою зимнюю шубу. И уже появились кое-где первые, самые ранние цветы, пробившиеся чуть ли не сквозь снежный покров. Сползал снег и со склонов Архатаха. Он чуть залежался было в почти нехоженых чащах корявых деревьев, но и там во второй половине Муусутара стал сходить на нет.

– Вот и весна, – радостно говорил Димбуэфер. – И сюда докатилась. У нас-то, поди, уже все зелено. Подумать только, ведь рукой почти подать, а климат разный. Наверху мне тепло было, а стоило спуститься… чуть не околел, да и ослеп вдобавок. Вот какой у вас край. Но мне здесь нравится. Особенно теперь.

А Руоль снял свою тяжелую доху, сменил зимнюю обувь- хэмторэ- на тары- сапоги из мягкой кожи, и тоже, как и всякий луорветан, радовался, что отступает холод, что лютый Зверь опять вынужден убраться во льды, поддетый рогами Хота.

Между тем Высокий стал еще более шумным и болтливым. Частенько он поносил своих неведомых врагов, «продажных лизоблюдов, интриганов», потом начинал похваляться, упирая на свою принадлежность к «высокому роду». Руоль не совсем понимал, почему это так важно и почему не все Высокие на самом деле Высокие. Но он безошибочно заключил, что Димбуэфер уже скучает по дому, уже рвется назад, уже не терпится ему включиться в эту странную жизнь. Руоль думал об этом и отчего-то ему становилось грустно. Незаметно для себя он привык к этому неспокойному большому человеку, недаром называющемуся Высоким- Руоль макушкой едва доставал ему до плеча. И даже злые духи, казалось, боялись Димбуэфера.

Как-то так получилось, что однажды Руоль поведал и свою историю, хотя Высокий ни о чем не расспрашивал. Внешне бесстрастно рассказал о том, как и почему оказался совсем один в этом пустом краю, сам же с огромным напряжением ожидал реакции.

Димбуэфер Мит повел себя несколько странно, не так, как должен был в представлении Руоля- он только плечами пожал, покачал головой, вздохнул.

– Ох и много же дел творится повсюду. Что мне сказать? Видел я и покруче. Но смотрю, парень, ты себя порядком изводишь. Вот бы не мешало кое-кому и у нас… а-то не жрут их духи, поганцев. Ладно, что было, то было, так я говорю. Больно тебе, я понимаю, но прошлого не воротишь. Надо бы думать о будущем, так?

На том он успокоился. А Руолю показалось, что Высокий вообще пропустил все мимо ушей, но хотя бы груз был частично снят, как ни странно.