Кохитсужди стала считать шаги. План "Мора" был высечен в ее памяти, словно в граните, но ей нужно было быть уверенной на сто процентов. Она хотела видеть его. Хотела знать, что все это — не напрасно. Хотела чувствовать, что ее подношение порадует Грядущих. До рубки управления оставалось триста шагов. Никаких патрульных. Никаких досмотров. Он позаботился о ее комфорте. Позаботился, чтобы никто не посмел ее и пальцем тронуть… До него. Изображения сами всплыли в ее памяти, на мгновения заменив серый псевдопластик стен. Лица. Лица девушек мелькали перед ее глазами точно в той же последовательности, что показывал господин Лайтберин.

Они сидели в кабинете Отца и смотрели на небольшую галопанель, а он называл имена. Много имён. Десятки. Хорошо, что не сотни. Они застыли в ее памяти, замороженные холодом ненависти. Сейчас они не имели значения. Имена его жертв. Важно было лишь его имя. И одно лицо. Лицо со старой фотографии в руках Джуда Лайтберина. Лицо его матери, на которую она так похожа. Именно поэтому она здесь. Именно поэтому ее выбрал Отец. Именно поэтому она должна все верно рассчитать.

Осталось двести шагов.

— Он тебя заметит. Не может не заметить. Но для верности мы придадим твоему характеру немного красок. Он может, — Отец кивнул в сторону прогала, где мерно фосфоресцировал Страх. Страх и правда смог. Смог сделать ее непохожей на флегийку. Непохожей лишь поверхностно. Наложил "грим" — другую личину. Это было странно. Она наблюдала, как в ее тело подселяют ещё одного квартиранта. Жильца, который на время мог занять место хозяина. Кохитсуджи могла уйти в тень, позволив "гриму" — второму "Я", внедренному в ее разум Страхом — управлять ее телом. Могла наблюдать. Она тренировалась. Тренировалась на доступном материале. И ей было почти интересно, почти весело наблюдать, как ее вторая личина общается с тем мальчишкой.

Осталось сто шагов.

Эта тренировка второго "Я", эти разговоры затягивали ее почти так же сильно, как и этого странного парня Киллиана. Почему странного? Потому что он не был похож на всех остальных людей, которых она знала. Он был чист. Его не нужно было "принаряжать" и "отмывать от крови" для встречи с Грядущими. О был искренен. И это ей почти нравилось. Именно поэтому она не хотела, чтобы он последовал за ними на "Мор". Она не хотела, чтобы он стал средством, которое оправдает ее цель. Ей было почти жаль его. Почти жаль его чистоту, которой ещё предстояло запачкаться человеческими пороками.

Кохитсужди отбросила лишние мысли и позволила второй личине выйти наружу.

— Мне нужно срочно поговорить с Хо. Срочно, — личина работала безотказно. Вояка, дежуривший у входа в командный отсек «Мора», мимолетом глянул на пропуск Кохитсужди, подкрепленный невинным взглядом, и пропустил девушку внутрь. В отсеке царил управляемый хаос. Все вокруг бурлило и кипело активностью. Пилоты и инженеры проверяли готовность к полету, оружейники настраивали свои установки, связисты налаживали контакт с другими кораблями флота… И всем этим руководил невысокий мужчина в неизменных темных очках. Адмирал Харуки Оно. Кохитсужди протиснулись мимо кучки вояк и устремилась прямиком к креслу командующего, в котором и разместился адмирал.

— Господин адмирал, корабль Эксперта по экстренным ситуациям Айзека Райберга вновь запрашивает канал связи…

— Я же сказал: не сейчас. Нашелся мне, пуп земли. И без него дел невпроворот…

Кохитсужди подошла к нему, скинув личину. Ее больше не нужна была маскировка. Она хотела посмотреть. Посмотреть, поймет ли он. Хотела позволит себе маленькую слабость. Последнюю волю.

— Судж… — адмирал начал было говорить, но тут же замолчал, всмотревшись в ее глаза. Всмотревшись в пустоту. Перед ним стоял совершенно другой человек. Нет, внешне вроде бы ничего не изменилось. Та же прическа, те же широкие скулы, те же тонкие манящие губы. Но вот глаза. Глаза будто пропали. Их заменили две затягивающие бездны. Две пропасти, заполненные пустотой и презрением. Адмирал попытался вскочить, но не успел…

Кохитсужди улыбнулась. Он заметил. Заметил подмену. Увидел, что она больше не похожа на его мать. Мать, ответа которой он искал все эти годы в каждой из своих жертв. Десятки лиц убитых адмиралом девушек пролетали перед взглядом Кохитсужди, придавая ей сил и решимости. Она была готова. Грядущие ждали. Мысленная команда, которой ее обучил господин Лайтберин, сама выстроилась в голове, высвободив заключённую в ее теле энергию.

Один из связистов вновь проигнорировал запрос связи от корабля Эксперта по экстренным ситуациям Айзека Райберга, когда ослепительная синяя вспышка поглотила все вокруг. Взрывчатки, в которую тело Кохитсужди превратил Джуд Лайтберин, хватило на то, чтобы превратить в ничто почти четверть самого быстрого линкора человечества.

***

Запрос связи был отклонен. Айзек выругался и закинул руки за голову, откинувшись в кресле:

— Да чем они там все так сильно заняты?

На риторический вопрос Эпоса, как ни странно, нашелся ответ.

— Мне кажется, они пытаются воссоздать себя заново на атомарном уровне. Но вряд ли у них это получится, — Вергилий вывел на обзорный экран изображение "Мора". Носовая часть линкора превратилась в груду хлама. Единственный крупный корабль человечества, который мог совершить прямой прыжок из системы кордов к Солнцу, был разрушен. Флоту, который попался на приманку Лайтберина, было не успеть. Айзек покосился на застывшего на пороге рубки Киллиана и отдал команду искину бортовых систем:

— Отправь данные о возможной атаке кордов на все корабли флота. Выход в зону безопасных гиперпрыжков. Курс на Солнечную систему.

— Это было, как будто в другой жизни: мы, совсем ещё молодые и глупые, эта экспедиция проклятая, «Арго»…

Айзек с Киллианом сидели в капитанской рубке Вергилия и смотрели в необъятную пустоту космоса, где все отчётливее проявлялась красная точка Марса. Красная точка, которая совсем скоро могла исчезнуть, сгинуть, как совсем недавно уже сделала его сестра по небосводу Земля. Вот уже полчаса, как Вергилий вышел в реальное пространство и, активировав режим маскировки, двигался в сторону цели атаки кордов. Даже в условиях нехватки времени они не могли рисковать, добираясь до Марса на высокой скорости. Система была под контролем чужих. Здесь не был роя космической мошкары, навроде корветов и катеров. Не было даже линкоров. В системе был всего один корабль. Но, как и в случае с Топазом, его одного вполне должно было хватить на подавление систем орбитальной защиты. Это был не просто дредноут, сил которого хватало на отражение атак группы экстренного реагирования — это был поистине колоссальный корабль. Если полученные Вергилием данные были верны, судно кордов, пожаловавшее в Солнечную систему, превосходило размером любой известный корабль чужих более чем в четыре раза. Точнее люди должны были узнать совсем скоро, когда доберутся до красной планеты. Именно в этот момент, миг, когда от экипажа Вергилия ровным счётом ничего не зависело, Айзек и начал свой рассказ, больше походивший на исповедь.

— Экспедиция… Нас было пятьдесят. Пятьдесят человек, которые тянулись к звёздам, мечтали увидеть нечто новое, необъятное. Человечество вышло в космос и увидело там жизнь, увидело, что мы не одни, но… Мы хотели большего, мы хотели познавать вселенную, хотели познать кого — то, кто гораздо древнее, гораздо мудрее нас. Пятьдесят аргонавтов и золотое руно в центре Галактики. Мы летели туда, не зная, вернемся ли, не зная, найдем ли ответы. Мы хотели этого, и мы нашли. Нашли их… Это были не зловещие, но понятные алиумы, корды или параменталы — далёкие, но все же близкие нам по уровню развития существа. Не были это и живые планеты, как Кродха или Тоциус — загадочные и непостижимые. Это… это… это были боги. Нет я не хочу тебе пудрить мозги всякой теологической дребеденью, не было там мужика с бородой и молниями… Были они — Грядущие. Такие же, как мы, живые, понятные существа, но непостижимо более развитые. Они могли зажигать звёзды и укрощать черные дыры. Это было, как волшебство. И они приняли нас, они были рады. Хотя, они давно уже знали, что мы придем… Казалось, они знали все. На любой вопрос был готов ответ, даже если этот самый вопрос еще не был задан. И они рассказали нам. Рассказали, что произошло. Рассказали про Землю. Они ведь все знали, и неважно, где это было…