Прекрасная, абсолютно белая кожа с запутанным узором тьмы превращало обнажённое туловище в произведение искусство – прекрасное и нереальное. Весьма аккуратная и аппетитная грудь, идеальные хоть и несколько острые черты лица, всё это притягивало бы взгляд любого мужика, но глаза наполненные нечеловеческое злобой и что куда больше бросалось в глаза паучьи лапы, превращали существо напротив в нечто отвратное.

- Его душа, наша, пёс многоликого. Проваливай отсюда. – Голос буквально сочился ядом, презрением и ненавистью. Тратить время на разговоры не было ни малейшего желания, так что призвал очередную тварь из иного плана и крепче взял шестопер.

- Ещё несколько секунд здесь, и ты окажешься в окружении. Отдашь добровольно и тогда, сможешь уйти, звезда оставит тебя на время в покое. Станешь упрямиться и даже в случае победы – проиграешь. Ты же не думаешь червь, что твой господин заступиться за жалкого послушника? А если подохнешь, то разделишь судьба этого неудачника. – Пока тварь говорила, тело эльфа облепил живой ковер маленьких паучков. Сотни созданий жрали его, залезали в уши, нос, рот и кусали, раздирая плоть и щедро одаривая чудовищной болью. Зал наполнил дикий хрип дроу, а восьмилапая сука довольно скалилась, наслаждаясь моментом.

Возможно долбанутая баба и не лгала, что, учитывая славу тёмных маловероятно, но в любом случае уйти я не смогу даже если очень захочу. Малая толика внимание моего Покровителя обращена сейчас именно сюда. Десятки глаз пока ещё невидимые для жрицы открылись за её спиной и взирали на нас, вызывая едва ощутимой отголосок ужаса, что сковал меня впервые. В голове же медленно исчезали мои мысли, уступая место всепоглощающей ярости и злобе древнего существа.

Вперед ведомый злым безумием рванул по прямой, желая быстрее размазать тварь и закончить бой единственным ударом, усиленным навыком. Расплата за самонадеянность наступила мгновенно. Паучиха оказалась быстрой, настолько, что я не сумел увернуться от удара лапой. Защита справилась, но следом прилетела абсолютно черная стрела слетела. Не заметив броню магия буквально прошила тела, одаривая волнами боли. На несколько мгновений меня аж парализовало, а тварь тем временем колдовала уже что-то новое. Зато встряска хорошо прочистила мозги и отголоски гнева Многоликого перестали застилать глаза.

Демоническая псина всё это время выжидающая момент для атаки решила воспользоваться ситуацией и прыгнула к жрице, целясь в глотку. Безуспешно, но зато послужила живым щитом и дала время полностью оправиться, обуздать инородную злобу, да вновь пойти в атаку.

Несмотря на крупный размер, лапы оказались удивительно хрупкими и с них я теперь начал. Первый же удар сломал конечность, не сильно замедлив, но добавив врагу осторожности. Я же старался двигаться так, чтобы времени колдовать и целиться у твари не было.

Несколько десятков секунд странной пляски между лап и вот перебив шестую с удовольствием раздробил череп завалившейся твари, превращая красивое лицо в уродливую кашу из осколков костей, крови, обрывков кожи и мозга. Следом добил воина-дроу, оказав милость и отправив к своему покровителю, вместо Л`лос.

Вот только вместо мгновенно пробуждение и высвобождение из этого странного состояния, меня начало словно бы затаскивать в темно-зеленую воронку, появившуюся на месте последовательницы Ткачихи. Понимая, что ничего хорошего меня там не ждёт я держался сколько мог, но вырваться оказалось невозможно. Несколько мгновений и меня затягивает в эпицентр воронки. Пара десятков секунд абсолютной пустоты показались вечностью, а после меня выплюнуло в каменном зале.

Освещаемые зеленоватым пламенем стены, покрыты удивительно переданной в камне вязью паутины. Повсюду символ Паучихи, а барельефы рассказывают о быте народов, попавших во власть к Великой Матери. По периметру же стоят грозные, уродливые, а порой и омерзительные статуи разных созданий. Но всех их объединяет одно, насекомоподобные тела или частичное слияние с ними. А многочисленные бусинки глаз устремлены в центр, где находиться Ткачиха.

Сила, исходящая из всего лишь статуи, хранящей в себе энергетику темной богини, надавила с такой мощью, что на ногах смог устоять с огромным трудом. Что-то подсказывало, стоит сейчас склонить колени перед ней и меня ждут огромные проблемы.

Тяжесть и боль разливались по телу заставляя медленно, сантиметр за сантиметром пригибаться к каменному полу. А безжизненный камень ожил, верные последователи Л`лос словно ожили и медленно подходили всё ближе. Секунды растягивались в минуты, а я с каждым мгновением всё хуже понимал, что происходит вокруг, но стоял.

Осталась лишь цель и всё усиливающаяся инородная, чужая злоба, поддерживающая, дарующая надежду. Когда сознание начало меркнуть, а в голове зазвучал манящий и при этом пугающий шепот Ткачихи, давление изменилось. В Храме появился кто-то ещё.

Казалось, что всё вокруг чистая энергия, бушующая от встречи двух противоположных сил. Стоило огромного труда уцепиться хотя бы за краешек сознания, не давая растворить себя в бесконечной силе. В какой-то момент я услышал как обычно угрюмый голос отца, давно забытую, такую ласковую речь матери и одобряющие слова родни и единственного настоящего друга. Если это конец, то умирать совсем не страшно.

Переход из состояния слияния с энергией в своё обычное произошел столь резко и быстро, что мне потребовалось несколько десятков секунд, дабы вновь начать хотя бы относительно адекватно воспринимать мир. Выныривать из места единения с родными и близкими обратно в мир полный злобы, тьмы и боли не хотелось, но и выбора не было. Успею, никто не живет вечно.

Стряхивая апатию и меланхолию, я поднялся с обжигающе холодного пола в зале, где бывал уже не раз. Тюремный коридор, место, где были заточены собственные страхи и кошмары, неизменно оканчивался вот здесь, в самом большом и единственном не пустующем сейчас зале.

Покровитель стоял передо мной, приняв один из своих бесчисленных обликов. Золото и камни, всё те же колдовские символы, пылающие от силы, но на этот раз у Чёрного Фараона было лицо. Вытянутое, с неприятными чертами, щеками покрытыми колдовской вязью и губами, казавшимися черными на фоне нездоровой бледности. Подобный облик не мог принадлежать человеку, но, всё-таки, был куда ближе к нам, чем всё, что я видел раньше.

Впервые, находясь рядом с воплощением Иного, я не чувствовал ужасающего давления, страха и чужой силы. Он пришёл говорить, без слов, но порой удавалось понять хотя бы часть слишком чуждого разума. Меня наполняли отголоски образов и мыслей, категорий и нечто такое, что просто не могло быть понятно. Порой удавалась разобрать малое и это казалось безумно странным.

Не приказ и не требование, что-то очень удаленно напоминающее одобрение и нечто совсем странное. Образы странных миров, нечто абсолютно чуждое человеческому разуму, виды других видов, что отличаются от нас даже формой существования и при этом чувства узнавания, радости, отголоски злобы. Казалось, что воплощенной толике силы Иного не чуждо что-то человеческое, а я словно был уже знаком с одним из древних могущественных созданий.

С каждой секундой передаваемого потока в голове словно трещала невидимая стена, а образы, кажущиеся мне до этого бессмыслицей набирали объем. Но финальной точкой стала картина прошлого, моего детства, худшего дня. Воспоминания наполнили разум, прорывая плотину, что я годами выстраивал кусочек за кусочком.

Тот день ничем не отличался от любого другого проведенного в нашем солнечном доме. Мы приезжали туда каждое лето и часто оставались на выходные. Чистая природа, свежий воздух и небольшая речушка. В паре километров деревня, откуда мы по утрам носили молоко и продукты, а после рыбачили с отцом, ходили всей семьёй за дарами леса. Всего этого не стало в один день, в один час.

Отец сказал, что съездит в город, ненадолго, пара часов, может меньше. Я хотел с ним, но он, естественно, не хотел тащить ребенка на работу и напомнил мне, что кто-то должен защищать маму в его отсутствие. Эти слова долгие годы служили мне укором. Да, так говорят всем мальчишкам, и никто реально не ждет защиты, но я всё время живу с чувством вины. Потому что именно это сделать не смог.