А еще я решила, что если не создам такой семьи до тридцати пяти лет (в моем представлении это был предел детородного возраста, да и вообще предел всего), то просто уйду в монастырь, что тоже неплохо.

Приняв благообразный вид, то есть сменив джинсы на платья и скромно нацепив платок, не забыв выпустить из-под него кудри – товар лицом, так сказать, – я стала ходить на службы, поститься, молиться и глазеть по сторонам.

Но со временем, как, наверное, все люди, вступающие в церковную жизнь, я не то чтобы поняла – понимала я в этом тогда вообще мало, – а скорее почувствовала, что жизнь эта намного глубже и сложнее, чем мои живописные мечты. Да и бородатые женихи как-то не спешили со своими руками и сердцами. А потом еще выяснилось, что даже при создании православной семьи необходима такая «банальная» вещь, как любовь. В общем, не «екало», когда все же изредка кто-то подходил знакомиться.

Когда я вконец отчаялась и готова была действительно уйти в монастырь, мне в руки попала книжка о святой блаженной Ксении Петербургской – купила в Храме Христа Спасителя. Слышала о ней впервые.

С удивлением вычитала я, что она особо помогает в семейных вопросах. В доказательство были приложены многочисленные свидетельства очевидцев. А на последней странице дан адрес часовни на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге, построенной на месте ее захоронения.

Сейчас же мчаться туда у меня возможности не было – я работала и училась в аспирантуре. Но я решила написать «работникам» часовенки письмо. Обливая искренними слезами многочисленные листы, подробно рассказала им о своей бестолковой жизни.

Стоит отметить, что училась я в театральном вузе, и жизнь там была вполне себе развеселая. Умоляла в письме «передать» все это святой, чтобы она, несмотря на вышеперечисленное и весьма греховное, все же сжалилась и помогла мне выйти замуж.

И попросила почему-то отслужить в часовне панихиду по ней. Что по ком служится, я тогда не вникала, но просила искренне. И подкрепила свою мольбу всем, что было в кошельке. Как сейчас помню – 150 рублей. Пошла на почту и отправила письмо.

Прошло две-три недели, и (о чудо!) я получила ответ. Меня благодарили за пожертвование, все сделано, молебен отслужен, и все будет хорошо. И еще в письмо был вложен маленький цветочный лепесток, освященный на могилке Ксении Петербургской. И в тот момент, наверное, впервые в жизни я ни капли не сомневалась, что – да! все будет хорошо, все будет как должно быть.

А еще дней через десять с драгоценным письмом в сумке (с ним я решила не расставаться!) я уезжала отдыхать с подругой и ее мужем Александром – тем самым психологом, который напоил меня чаем с чабрецом, – на Украину.

В последнюю неделю нашего там пребывания они предложили заехать в маленький городок N, откуда был родом Александр. А там – зайти в гости к его однокласснику Вадиму.

Было уже достаточно поздно, мы долго звонили в дверь, она наконец открылась… И на пороге предстал он – бородатый и с крестом! Но и это не главное. Главное – не то что екнуло, а накрыло. О чем мы говорили все весь вечер – не знаю. Помню только, что в голове был туман, на лице – глупая улыбка, а в сумочке – письмо и освященный лепесток.

Мы пробыли в благословенном городе N еще дня три. Все время я умоляла блаженную Ксению сделать хоть что-нибудь. Ведь это он, он! А нам уезжать.

Мы ходили купаться, варили уху, играли в теннис, было весело, но он совсем не обращал на меня внимания.

И вот день отъезда… Я и мои друзья ждали междугороднюю электричку до соседнего города. Там у ребят была квартира, где мы, собственно, и жили весь отпуск и где нам предстояло провести еще несколько коротких дней перед возвращением в Москву.

Оставались минуты до посадки. Обливаясь в душе крокодильими слезами и изо всех сил пытаясь «держать лицо», я продолжала взывать к святой, так обнадежившей меня своим лепесточком.

У Александра зазвонил мобильный телефон. Коротко переговорив с кем-то, он радостно заявил:

– Вадим поедет с нами, он уже бежит.

– А чего он раньше-то не сказал? – спросила я.

– Он не знал, успеет ли, – объяснил Александр. – Ему нужно было на даче забить кролей.

Кроликов разводила мама Вадима.

Меня накрыл такой поток счастья, что это зверское «забить кролей» прозвучало для меня примерно как «пойти на медведя с одним ножом».

«Настоящий мужчина, – думала я, – добытчик! Не то что наши московские хлюпики. Ксения, ну помоги же!»

Прибежал Вадим, мы прыгнули в электричку и поехали.

Не буду тянуть долго, в тот же день он сделал мне предложение, от которого невозможно было отказаться.

– Когда ты выйдешь за меня замуж? – тоном, не терпящим возражений, спросил он.

Практически падая в обморок от счастья, я всем своим видом показала, что хоть сейчас. А он, просияв, признался, что все эти дни был холоден и неприступен, потому что был уверен, что столичная штучка (то бишь я) – это не для простых украинских хлопцев. Но в итоге не сдержался.

Через три дня я уехала, а спустя месяц мой суженый приехал за мной в Москву, похитил и увез в город моей мечты – маленький украинский городок N.

Все знакомые крутили у виска, а я бросила аспирантуру, работу, была влюблена и счастлива. Мы быстро расписались и через два дня обвенчались – в Крыму. А ровно через девять месяцев у нас родилась наша первая дочь Варенька.

Правда, позже выяснится, что жена декабриста из меня, прямо скажем, не очень. Хотя все было как в мечтах – тихая провинция, молитвы на рассвете (если честно, просыпалась я часто со скандалами), длинные службы, а мой драгоценный муж даже пел на клиросе в самом настоящем подряснике.

В общем, прожив там полтора года, мы переехали в Москву. Все это время я вела с Ксенией Петербургской активный молитвенный диалог, то благодаря ее за нечаянную радость, то (в моменты семейных катаклизмов по классической итальянской схеме) доставая заветный лепесточек и предъявляя ему всевозможные требования и ультиматумы.

«И вообще, что я здесь делаю?! – вопрошала я. – В Москве творчество, аспирантура, а я тут сижу беременная и целыми днями уплетаю бедных замученных и засоленных кролей. И отец Евгений (местный настоятель, о котором я много чего расскажу) еще ругает: “Ты, конечно же, непраздная, но кролей в пост – ни-ни. Ибо – грех!”»

А когда мы уезжали, я подарила лепесток одному нашему другу-алтарнику, который долго не мог жениться… Сейчас у него прекрасная жена. И они взяли из детского дома отличного мальчугана.

А у нас с мужем сейчас четверо чудесных детей – четыре девочки. Варя, Соня, Дуня и Тонечка.

Разное бывает в жизни. Но когда проходят обиды, кончаются ссоры и хоть частично иссякают претензии (а без всего этого, в силу природных склонностей, мне никак нельзя), я не устаю благодарить Господа Бога и святую блаженную Ксению Петербургскую за незаслуженный мною дар – мою любимую семью. За это великое чудо, которое со мной произошло.

Что еще можно рассказать о тех моих первых шагах в храме? Все чаще вспоминаю мое первое в жизни Рождество в том украинском городке N и мою первую ночную службу. Да, это действительно было мое первое Рождество.

Я воспитывалась в обычной советской семье, где праздновали Новый год и верили, что как его встретишь, так и проведешь. И поэтому за богато накрытый праздничный стол садились красивыми и добрыми и обязательно в золоте – чтобы такими же и оставаться в следующие двенадцать месяцев. Не всегда получалось, точнее, всегда не получалось. Но в этот ритуал верили свято. Еще записывали на листочке заветное желание, под бой курантов сжигали, кидали пепел в бокал с шампанским и залпом выпивали. Желания тоже чаще всего не сбывались. Но все это повторялось из года в год. А вот о Рождестве и тем более о Боге никто не говорил.

Хотя на Новый год всегда были гости, елка и подарки, я его не то чтобы не любила, но мне, еще девчонке, всегда было в этот день грустно. Не знаю, почему.