Заккари чуть отстранился, но нисколько не ослабил хватку. Чтобы не дать тьме вернуться, смотрел в ее глаза, в которых расплавленным золотом светилось солнце. Он ждал, что от касания ее рук прокатится привычное отвращение, но этого не происходило. Долгое, показавшееся целой вечностью мгновение они не разрывали зрительного контакта, находя в чужих глазах свое отражение.

— Я прощаю тебя, — наконец, прошептала Бекки едва слышно, спускаясь от его лица вдоль шеи, вкладывая в касания всю нерастраченную нежность. Зак дышал все чаще, но не делал попыток прекратить это. Ладони девушки свободно гуляли по его груди, наслаждаясь ощущением. И только когда Бекки попыталась дотронуться до покрытых шрамами плеч, Зак зажмурился:

— Прошу. Только не их. Пока я не могу, — он пытался прогнать проступившие перед глазами красные круги, и Бекки не стала настаивать. Вернула ладони на его торс, поглаживая круговыми движениями, и пока этой поблажки было достаточно. Снова коснулась его губ, слизывая кровь и погружаясь в горячий плен.

Все требовательней и глубже, заявляя новые права. Зак упивался ей, как алкоголик элитным виски — не смакуя вкус, а поглощая сразу и без остатка. От теплых девичьих рук внезапное возбуждение прокатилось по нервам до самого низа живота. И унять его могла только та, что разбудила. Та, которой позволено дотрагиваться. Та, что вжималась в его грудь все тесней, выдавливая воздух.

Бекки Чейз — та, кого он любит всеми крупинками своей черной души.

Она словно не могла поверить, что границы рухнули. Что этот человек принадлежит ей ничуть не меньше, чем она ему. Растворяясь в умелых руках, уже бесстыдно приподнимающих пышную юбку, Бекки едва сдерживала свое желание ощутить его всего, узнать реакцию на каждый ее жест. Но сейчас не было времени на эксперименты. Лишь одно себе позволила: запутаться пальчиками в этих жестких черных прядях, оказавшихся просто удивительно шелковистыми. Резкий выдох, когда Зак в ответ, словно пытаясь отомстить, обхватил ее бедра своими горячими ладонями.

От потока новых ощущений, льющихся в вены и плавящих кожу, Зак сходил с ума. Никогда не позволял ничего подобного абсолютно никому, и вдруг вот так, разом, уничтожился весь порядок вещей. Оказалось, что отдавать кому-то себя тоже может быть восхитительно. Спускаясь влажными поцелуями на шею Бекки, вдыхая ее неповторимый аромат, он не мог заставить себя притормозить. Легкий укус, чтобы она трепыхнулась в его руках, пронзаемая их общим электричеством. И тихий стон его девочки-радуги, от которого застучало в висках и снесло голову совсем.

Подхватив ее под ягодицы, путаясь в чертовой юбке, Зак усадил Бекки на пианино — она только и успела, ахнув, захлопнуть крышку над клавишами, едва не прищемив пальцы. Не желая отвлекаться, снова начала выписывать руками узоры на его напряженной спине, наслаждаясь силой мышц. И пусть это неправильно — хотеть человека, который час назад истекал кровью, но поделать с томительной негой внизу живота она ничего не могла. Тем более, когда, наконец, преодолена преграда, и ей позволено почти все. Зак встал между ее ног, ни на секунду не отрываясь от нежной кожи возле ключиц даже для вдоха. И Бекки, окончательно осмелев, обняла его поясницу своими бедрами в тонких чулках. Платье задралось до самой талии, но другого никто из них и не хотел.

Азарт и острота ситуации словно становились их личным афродизиаком. В любой момент мог вернуться Ральф или кто-то из сотрудников, что лишь подогревало нервы. Потребность друг в друге вышла на первый план, затмив все слабые доводы разума. Глухо рыкнув от нетерпения, Зак рывком стянул с Ребекки белье, слегка приподняв ее над довольно сомнительной опорой, жалобно загудевшей от такого вандализма. Не сдерживая улыбки, Бекки притянула Гранта к себе для нового глубокого поцелуя, скользя ноготками вдоль его торса и слегка цепляя наложенную повязку. До самого низа, до тех самых жестких завитков…

Он пытался не дрожать, привыкая к ее касаниям, и тяжесть в паху становилась все сильней, угрожая ткани брюк. Не страшно разрушать свой мир, если ты знаешь, кто отстроит его с фундамента. Кто есть и будет основой основ. Позволяя девичьим пальчикам сражаться с его ремнем, Грант мягко сжимал её округлые бедра, поражаясь невероятной бархатистости кожи, вспыхивающей от каждого движения. Реакция его девочки была просто удивительна, словно она была создана для него, для его темперамента, его неукротимых желаний.

— Что ты со мной делаешь… — всхлипнула Бекки, роняя головку ему на плечо, когда тонкие пальцы уверенно подобрались к влажности между ног, поглаживая и дразня и без того распаленную девушку.

— Могу задать тот же вопрос, моя горячая малышка, — промурлыкал Зак, не прекращая своих манипуляций, от которых Ребекка начала мелко подрагивать, прикрывая глаза — лучшее зрелище, какое только может быть, самая интересная часть приватного концерта. Высокий, тонкий стон исполнительницы главной роли рассыпался в груди раскаленными углями, и только сейчас Грант заметил, что шаловливые ручки, сегодня получившие свободу, уже избавили его от нижней части одежды. Сдавленно прошипел, когда напряженная плоть коснулась внутренней стороны бедер Бекки. И ведь хотел же не спеша… Но промедление грозило, что он кончит от следующего стона из этих припухших губ.

— Пожалуйста, — она совсем не помогла собраться, когда эти самые губы прошлись влажной тропинкой по его шее до самого уха, а зубки вдруг прикусили мочку, посылая искрящий импульс в кровь, — Ну же, Зак…

Больше терпеть не имело смысла, и он вошел в податливо раскрывшееся для него единственно желанное тело с хриплым выдохом. Бекки вцепилась в его спину сильней, вдавливая ногти в бледные белые полоски шрамов и не подозревая об этом, но Заку было откровенно плевать, когда единственный ориентир в пространстве — она. Первый же резкий толчок заставил нещадно поруганный инструмент издать протестующий скрип ножек по дощатому полу. Но опора вышла удачной — никаких препятствий, только два переплетенных тела и следующее движение, соединяясь в едином порыве.

— Да!

Бекки чувствовала, как все напряжение последних суток скапливается внутри, превращаясь в тикающий часовой механизм, готовый взорваться от любого неосторожного касания. Сама бы не поверила, что готова настолько потерять разум, настолько хотеть этого, что прикусила губу до легкой боли, откидывая голову назад. Обнажившееся горло тут же не осталось без внимания, покрываемое рваными поцелуями, оставляя смазанный красный след от окончательно раскрывшейся ранки на губе Гранта. К черту, еще толчок, набирая размах и усиливая это невероятно приятное давление в ускоряющемся темпе.

Снова поцелуй, в острой потребности дышать одним воздухом. Сплетаясь языками, добавляя к скрипу и гудению пианино влажные звуки. Бекки скрестила ножки в лаковых туфельках на его спине, притягивая еще ближе, хотя ближе уже некуда. Потрясающая наполненность, восхитительно твердый и горячий член, от которого дрожь разливалась по телу. Она не знала, куда себя деть от разрывающих ее ощущений, и могла только держаться за крепкую спину Зака, вдоль которой уже стекала капля испарины. Слишком. Горячо.

— Чееерт, да, ещё! — простонала она, когда от силы толчков начала ударяться о дерево за спиной, а пальцы на ягодицах впились в кожу, оставляя синяки. Огонь разрастался, и перед глазами мелькали цветные точки, кислород совершенно закончился, и Бекки в безумном порыве подавалась Гранту навстречу.

— Бекки… Моя… Моя девочка, да! — прорычал Зак ей в шею, на грани между небом и грешной землей. Обхватившая его так тесно, что контроль утерян окончательно. Темп все возрастал, доходя до беспорядочного и рваного. Впился в ее кожу, заглушая стон тем, что втянул в себя воздух — неприличный след обеспечен, след принадлежности ему. Пульсация хрупкого тела в его руках ощущалась все острей, пока Бекки с протяжным криком не сжалась вокруг его плоти, улетая в свой оргазм. Он едва успел выйти из нее, со стоном изливаясь на сведенные судорогой удовольствия бедра.