— И больше ты в этом имении не была?

— Была однажды. Его Сиятельство тогда решил кобылку у Пшеничниковых купить. Ну и взял с собой меня с Климом. Клима, понятно, для дела, а меня, чтоб господ своих прежних повидать. Тогда и сказал, чтоб оделась хорошо, чтоб Пшеничниковы видели, что не зря меня к нему отпустили, — улыбнулась Марфа. — А Молнию, что мы привезли, позже с Ураганом связали, от них Гром и появился.

— Марфа, а когда Павел Александрович к Пшеничниковым приезжал, неужели на него внимания не обратила? — не удержалась от вопроса Анна.

— Обратила, конечно. Что и говорить, князь, красивый мужчина, да, видно, дамский угодник еще тот, раз брал меня к себе не только в горничные, но и для своих дам, а не для жены… Только не юбочник он, какие среди господ бывают, чтоб от одной к другой метаться, а то и с несколькими амуры крутить… Романы у него с дамами, а не абы что…

— И сколько его дам ты видела?

— Четверых, считая графиню — за десять с лишним лет… Первую он только после Турецкой войны пригласил. Она потом еще раз или два приезжала. Одна дама в тот же день уехала.

«Наверное, та, про которую Павел сказал, что она слуг за людей не считает», — подумала Анна.

— Следующая раза четыре приезжала, а, может, и все пять. Это года три-четыре назад было. Вот эта мне изо всех больше всего понравилась — красивая, умная, добрая, участливая, к Павлу Александровичу душевно относилась, и он к ней тоже… Мы надеялись, что Его Сиятельство женится на ней. Но нет, не женился. Видать, не хватило ему всех ее добродетелей, чтоб женой своей сделать… Ну и графиня, эта дважды была. Может, еще пригласит, а, может, и нет… Анна Викторовна, вон на Вас один господин смотрит, только подойти не решается, — кивнула Марфа в сторону мужчины, стоявшего около лоточника.

Анна увидела, про кого сказала Марфа — помещик Карелин. Наверное, не подходит, так как Яков просил его ее не беспокоить. Но раз уж встретились…

— Господин Карелин, добрый день. Яков Платоныч рассказал мне о Вашей беде. Я готова попытаться помочь Вам…

— Премного Вам благодарен, госпожа Штольман. Только у меня образовались дела, я должен буду уехать на пару дней…

— Дела касательно Тани? Что-то прояснилось? — с надеждой спросила Анна.

— Увы, нет. Это касательно дел в имении. Про Таню пока никаких новостей.

— Яков Платоныч ждет вестей от полковника Дубельта… Но что, если их не будет? Вы завтра еще не уедете?

— Нет.

— Тогда давайте условимся встретиться завтра. Мне будет нужна какая-нибудь вещь Вашей жены. Надеюсь, мне это поможет вызвать ее дух.

— Я принесу.

— Зайдите к Якову Платоновичу в участок, скажите, что уезжаете и договоритесь, где и когда встретиться, — Анна решила, что будет лучше переложить ответственность за принятое решение на плечи приемного отца пропавшей девочки, с которым Штольман будет более сговорчив, чем с ней.

— Непременно. Тогда до завтра.

— У этого господина в Петербурге после смерти жены пропала приемная дочь. Яков Платоныч помогает ее искать, — пояснила Анна. — Я тоже хочу помочь — вызвать дух матери девочки, чтоб расспросить ее. Яков согласился, только медлит. Ждет новостей от одного полковника из Петербурга…

— Значит, на это у Его Милости есть свой резон. Боится, как бы Вам не стало плохо, как в усадьбе…

— Да понимаю я это. Но ведь с каждым днем, возможно, найти девочку будет все сложнее… А вдруг бы у меня получилось, и я смогла узнать у духа ее матери, где она…

Тут по телу Анны пробежала дрожь — как бы после духа Ульяны к ней не пришел дух Тани. Сам.

========== Часть 10 ==========

После рынка Анной с Марфой купили в одной лавке конфет и печенья, а в другой самовар — тот, который посоветовала выбрать Марфа. В самоварах, судя по ее разговору с лавочником, она разбиралась неплохо. От обеда Анна отказалась, сказала, что лишь попьет чаю из нового самовара — с печеньем и конфетами. И непременно с Марфой, сама-то она не поймет, хороший ли самовар они приобрели, а Марфа в этом понимать должна.

Марфа усмехнулась — придумала новая хозяйка повод, чтоб одной не чаевничать… Не дело это, конечно, но Павел Александрович велел, чтоб она была Анне Викторовне не только прислугой, но и какой-то мере компаньонкой… Видно, сейчас такой случай и есть — разделить с хозяйкой компанию. Обедать она, конечно, вместе с хозяевами никогда садиться не станет. Это было бы уж совсем… из рук вон… А когда Анна Викторовна одна, и никто не видит… пусть, раз уж ей так хочется…

— Вы правы, Ваша Милость, надо самовар опробовать.

— Ну и как твое мнение? Хороший? — спросила Анна, когда они пили чай с печеньем, в центре каждого цветочка которого была капелька варенья — клубничного, вишневого или малинового. От конфет Марфа отказалась, как она не настаивала.

— Замечательный самовар. Надо бы будет Вас, Анна Викторовна, разжигать его научить на то случай, если меня у вас в тот момент не окажется.

— Боязно мне как-то…

— А лампу Вам не боязно зажигать?

— Лампу нет.

— Значит, бульотку* надо купить, как та, в которой Павел Александрович себе воду кипятит, когда в доме на ночь один остается. Они тоже разного объему бывают. У Его Сиятельства на две чашки или большую кружку, Вам с Яковом Дмитриевичем можно на четыре… Только попроще, чем в имении, на серебряную да со всякими узорами нечего зря деньги переводить, в квартире в Петербурге уж точно есть такая. Завтра же и купим, если в город пойдем. Вам с ней намного легче будет. Если Его Милость утром плотно не завтракает, а только чай пьет с чем-нибудь, то бульотка самое то. В ней и яйца варить можно. Павел Александрович, конечно, в ней яйца не варит, только для чая воду кипятит…

Анна засмеялась:

— Еще бы князь себе яйца в бульотке варил…

— Анна Викторовна, Павел Александрович не только аристократ с титулом, но и человек военный. А такие приучены к тому, чтоб, если придется, и себя обслужить…

— Да, наверное, это так… А то, что Павел Саныч вечером всю прислугу отпускает — как это в усадьбе воспринимают?

— Ну это не как у всех, конечно. Но так у нас и хозяин не праздный господин, а подполковник, да еще при какой должности — при самом Государе состоит, чтоб его безопасность охранять… Вы сами видели, сколько времени он с бумагами проводит. А самые важные, где думать надо и сосредоточиться, видно, ночами и изучает, когда уж совсем никто отвлечь не может. Ну и завел себе этот порядок — чтоб одному с вечера до утра быть… Конечно, если б мужчина семейный был, по-другому было бы. Но раз холост, живет, как ему больше удобно… Анна Викторовна, я посуду после чая помою, а затем Ваши воротнички постираю и накрахмалю. Да и рубашки Якова Дмитриевича тоже. А потом ужин приготовлю.

Марфа занялась домашними делами, а Анна продолжила читать книгу. Штольман вернулся домой довольно рано. Марфа только что пожарила мясо с картофелем и яиц к нему — то, что из простых блюд предпочитал Его Сиятельство, и поставила самовар.

— Ваша Милость, хорошо, что Вы пришли уже, я на стол собралась подавать.

— Марфа, а откуда у нас самовар? — поинтересовался Яков Платонович. — Только не говори мне, что ты привезла его из Петербурга?

— В лавке сегодня купили с Ее Милостью. Затонск ведь не в степи безлюдной, чтоб сюда из Петербурга самовар везти. Все ж уездный город.

— А на какие деньги Вы его купили, я могу спросить?

— Конечно, Ваша Милость. На те, что Павел Александрович на хозяйство предназначил, — сказала Марфа. Князь ведь адвокату Миронову давал деньги, чтоб хозяйство хорошо велось. Так что вроде как и правда…

— И много ты на хозяйство получила?

— Немного, на самовар хватило и еще на бульотку хватит. Сами-то Вы, Ваша Милость, вряд ли утром самовар растапливать станете, а Анна Викторовна все ж дама, чтоб с таким самой справляться. Вот и купим бульотку, чтоб ей по утрам было сподручно.