— Нет, у нее ничего не случилось. Она приходила наш участок посмотреть.
— Да разве в полицию ради любопытства ходят? — спросил Коробейников. — Хотя о чем это я, ходят и для этого. Вон какое нашествие на участок было, сколько народу приходило на Вас, Яков Платоныч, посмотреть… Неужели и она с той же целью была?
— Вы правы, приходила удостовериться, так ли я похож на князя Ливена, как говорят. Князей-то она знает, а я для нее — новое лицо, — Штольман решил не раскрывать пока правды, а посмотреть, к каким еще выводам придет его помощник.
— Князей Ливенов знает. Из Петербурга, значит, дама…
— Из Петербурга.
— От молодого князя Ливена, что Вам семейный портрет и молитвенник с Баллингом отправлял, поклон передать приходила? — предположил помощник начальника сыскного отделения.
— Скорее, от Павла Александровича.
— А от него-то зачем? Неужели он его через Анну Викторовну не передал?
— Передал, только, видимо, подумал, а что, если она его не довезет, потеряет по дороге. Вот и подстраховался. Он ведь все наперед привык учитывать, при его-то должности… Вот и решил передать еще один поклон, так сказать, с оказией, раз уже его знакомая тоже в Затонск ехала.
— Шутить изволите, Яков Платонович?
— А это уж как Вам будет угодно, Антон Андреевич.
— Но эта дама — также знакомая доктора Милца?
— Нет, доктор Милц ей по дороге встретился, взялся проводить в полицейское управление.
— И Анна Викторовна ей тоже по дороге встретилась?
— Нет, вот Анна Викторовна с ней и пришла. Точнее она с Анной Викторовной.
— Откуда?
— Из дома. Нашего дома, Антон Андреевич.
— В гости, значит, с Анной Викторовной приехала…
— В услужение. Не буду Вас, Антон Андреич, больше мучить. Павел Александрович отправил эту женщину Анне Викторовне в помощь по дому. Она из его усадьбы.
— Ну сейчас-то Вы точно меня разыгрываете.
— Нет, не разыгрываю.
— Быть такого не может, — не поверил Антон Андреевич. — Она не похожа на прислугу.
— Не похожа, но ей является.
Коробейников стал серьезным.
— Что, Антон Андреевич, разочарованы?
— Нет, озадачен… и, если можно так сказать, сочувствую ее положению…
Однако Марфа, судя по всему, в сочувствии Антона Андреевича Коробейникова не нуждалась. Пока она ждала Анну Викторовну с доктором, ей поклонились двое проходивших мимо господ, и она ответила им улыбкой. Как бывало всегда в таких случаях. Особенно во время ее поездок в Петербург, когда она надевала свои лучшие платья и шляпки. Для встречи с Демьяном или для визита к Лидии Даниловне, младшей дочери помещика Пшеничникова, вышедшей замуж за столичного чиновника Свиридова. Она никогда не пыталась намеренно вводить людей в заблуждение. Просто ей нравились красивые вещи, а князь платил ей достаточно, чтоб она могла позволить себе несколько платьев, какие носили некоторые женщины из более высоких сословий, чем то, к которому она принадлежала не в силу своего рождения, а жизненных обстоятельств. Вкус у нее тоже был — это она слышала от самого Его Сиятельства. Видимо, это передалось ей от родителей, которых она никогда не видела. Платье, которое она надевала в дорогу, было отнюдь не самым элегантным изо всех, что у нее имелись. Оно было из хорошей материи, добротным, практичным и отлично сидело. Как и то, что было на ней сейчас.
— Марфа, ты потом найдешь дорогу из дома в участок? — спросила Анна, как только вышла на улицу. — Не заблудишься?
— Так чего тут блудить? Затонск ведь не Петербург. Всего несколько улиц… А нет, так спрошу у кого. Люди, смотрю, у вас приветливые.
— Да, хорошие у нас люди, по большей части. Как и везде… Как у вас в усадьбе. Вон как ко мне были добры и сколько всего подарили. Как и Павел Саныч… Кстати, он прислал доктору микроскоп.
— Да, Его Сиятельство был очень щедр. Эта модель микроскопа — исключительная для нынешнего времени, вершина технического прогресса. Я видел только его фотографию и читал описание в одном медицинском журнале… Не хотите, Марфа Федоровна, как-нибудь посмотреть, как в микроскопе преображается мир?
— Спасибо за приглашение. Только видела я. У Его Сиятельства тоже микроскоп имеется, в его кабинете. Они с Александром Дмитриевичем, когда он поменьше был, что только в нем не рассматривали, и листья, и цветы, и букашек всяких — флору и фауну, как Павел Александрович говорит. И мне как-то тоже давали посмотреть. Там Божья коровка размером с корову видится…
— У меня объекты для исследования гораздо более прозаичные, хотя для меня куда более важные… Но я могу принести то, что бы Вы хотели рассмотреть, но не имели возможности у Павла Александровича. И Вы, конечно, тоже, Анна Викторовна.
Марфа задумалась:
— Пчелу можно? Интересно, она такая же пушистая, как на ощупь кажется, будто меховая…
— Пчелу так пчелу, — согласился доктор. — А Вы, Анна Викторовна?
— А я бы пулю посмотрела… Мне Павел Александрович револьвер подарил и стрелять научил. Когда мы с Яковом Платонычем пойдем в оружейную лавку пострелять, я пару пуль подберу и к Вам принесу посмотреть, одинаковые ли они…
«И как это князя Ливена угораздило племяннице револьвер подарить… Хоть бы без Штольмана за него не бралась, а то ведь всякое может случиться… Идет человек по улице или по лесу, и нет его… Как бы Штольман не сглазил про отсутствие насильственных смертей. Лучше бы по голове себе постучал, чем сплюнул…»
— Вы уж, Анна Викторовна, поосторожнее с оружием…
— Не беспокойтесь, доктор. Я попрошу Его Милость, чтоб он револьвер под ключ куда-нибудь запер… от греха подальше…
— Марфа?! У меня слов нет! — возмутилась Анна.
— Не игрушки это, Ваша Милость. У Его Сиятельства оружие всегда в сейфе, никогда на виду не лежит. А у вас дома сейфа нет, значит, надо запереть куда-нибудь…
— Мудрая Вы женщина, Марфа Федоровна. Снимаю перед Вами шляпу, — Милц приподнял свой котелок. — Ну вот мы и до больницы дошли. Не желаете зайти?
— В другой раз, Александр Францевич, а то мы так до рынка и не дойдем. А у нас дома, к нашему стыду, и продуктов почти нет, — призналась Анна. — Яков Платонович-то дома не ужинал.
— Марфа Федоровна, Вы уж за Яковом Платоновичем приглядывайте. Чтоб он днем не только чай с засохшими пряниками пил. Его Сиятельство-то поди себя так не изводит…
— Нет, пряников засохших Его Сиятельству не подают, — улыбнулась Марфа. — У нас выпечка свежая, как и все остальное. Повар у нас замечательный. Я, конечно, изысков готовить не умею, но Их Милости голодными не будут.
— Вот и славно. Ну что ж, сударыни, пойду, пациенты ждут. Желаю здравствовать! — откланялся доктор.
— Марфа! Мне же Павлу Александровичу телеграмму нужно отправить! — вспомнила Анна.
Они зашли на почту, но она не знала, что писать. Поэтому написала только «Доехали благополучно». И отправила телеграмму на адрес князя Ливена в Петербурге, раз он собирался ехать туда.
— Это чтоб Павел Саныч не беспокоился.
«А он все равно будет беспокоиться, еще как будет…» — подумала Марфа.
— Теперь на рынок. В усадьбе-то, наверное, почти все свое, не так, как у нас…
— Своего, конечно, много. Но и покупного тоже. Рыбу красную, птицу дикую, какой у нас не водится, Харитон из города привозит. Так это в любом имении так — у Пшеничниковых также было, что свое, а за чем и в город приходилось ездить… Вон, для князя Ливена, когда он приезжал, помню, повар стерлядь покупал…
— А как Павел Саныч вообще у твоих хозяев оказался?
— Сестра Данилы Ниловича удачно замуж вышла — за офицера из Петербурга, и сын их единственный тоже офицером стал. Вот его князь и знал по службе. Как-то разговорились они о лошадях, и он сказал князю, что у его дяди лошади настолько хороши, что такие мало у кого и в столице есть. Дядя решился продать пару из них, так как все три дочери замуж собрались. И если Его Сиятельство интерес имеет, то надо ехать сразу, медлить никак нельзя, а то их купит кто другой. Вот и приехал Его Сиятельство с Никитой Константиновичем к нам. Ему Ураган с первой минуты в сердце запал. Сделку совершили, с тем условием, что Ураган у Пшеничниковых останется, пока князь хорошего конюха не найдет. Грех ведь такого коня кому попало в руки давать. Его Сиятельство приезжал к Урагану раза три, проведать, так сказать. А потом они с Данилой Ниловичем сговорились, что он Климку отпустит, чтоб за Ураганом ухаживал. Климка, хоть и молод еще совсем был, лет пятнадцати, но в лошадях толк знал и относился к ним с душой. Тогда же Павел Александрович и предложил, что и меня может в усадьбу забрать после свадьбы моей третьей барышни.
