Герти смотрит на меня в упор.

– Да, Тиффани, спасибо.

Мо тихонько прыскает, но тут же затыкается под свирепым взглядом подруги.

– А я бы сказал: первое правило – узнать, что это за человек, – говорит он, ловко переводя внимание Герти обратно на меня. – Особенно при таких обстоятельствах.

– Естественно, я сперва познакомлюсь с Л. Туми. И если не поладим, не перееду.

Мгновение спустя Мо кивает и сжимает мне плечо. Погружаемся в молчание, как бывает после тяжелого разговора, когда и рад, что все позади, и доволен, что неплохо справился.

– Ладно, – сдается Герти и обводит взглядом комнату. – Ладно. Поступай, как знаешь. Все лучше, чем это убожество. – Она широким шагом направляется к выходу и напоследок бросает риэлтору: – Проходимец!

Тот моргает. Герти хлопает дверью. Воцаряется неловкая тишина.

Риэлтор гасит сигарету и спрашивает:

– Так что, берете?

Я приезжаю в издательство рано и падаю в кресло. Сейчас именно рабочий стол дарит мне наибольшее ощущение дома. Райский уголок из недовязанных шарфов, вещей, которые неохота везти домой в автобусе, и цветочных горшков, поставленных так, чтобы видеть всех приближающихся еще до того, как они поймут, на месте я или нет. Коллеги помоложе, все как один, считают горшочную стену потрясающей декоративной находкой. Если честно, надо просто выбрать растения под цвет волос – рыжих в моем случае, – и тогда можно, если что, пригнуться или незаметно улизнуть.

Первая задача на сегодня – встреча с Кэтрин, одной из любимых моих авторов. Кэтрин пишет книги о вязании. Покупает их узкий круг любителей, но именно на таких и специализируется «Баттерфингерс-пресс»[1] – мы обожаем нишевую аудиторию. Наша фишка – рукоделие и книги из серии «Сделай сам». Окрашивание простыней, платья собственного кроя, связанный крючком абажур, мебель из лестниц и прочее в том же духе.

Обожаю свою работу. Как объяснить иначе, что три с половиной года я проработала помощником редактора, получая ниже лондонского прожиточного минимума, и ни разу не попыталась исправить ситуацию, скажем, устроиться в действительно успешное издательство. Герти любит время от времени объявить, что мне не хватает целеустремленности, однако причина не в этом. Просто я безумно люблю то, что делаю. В детстве я целыми днями читала или возилась с игрушками, меняя их на свой вкус: красила волосы Барби или разрисовывала пластмассовый экскаватор. А теперь зарабатываю на жизнь чтением и рукоделием.

Правда, не то чтобы зарабатываю. Так, немножко, но как раз столько, чтобы платить налоги.

– Говорю тебе, Тиффи, вязание крючком – это новые раскраски для взрослых! – заявляет Кэтрин, устроившись в нашей лучшей переговорке, чтобы поведать о новом проекте.

Гляжу на устремленный в меня палец. На каждой руке у Кэтрин штук пятьдесят колец, и мне еще предстоит определить, есть ли среди них обручальные. Если есть – точно не одно.

Кэтрин эксцентрична на грани разумного: у нее соломенная коса, красиво стареющая загорелая кожа и богатый репертуар историй о том, как в шестидесятые она куда-то там врывалась и на что попало мочилась. До сих пор она не носит лифчик, хотя теперь они вполне себе удобные, и большинство женщин плюнули на борьбу за свои права, предоставив это Бейонсе.

– Хорошо бы… – отвечаю я. – Может, добавить подзаголовок со словом «осознанное»? Процесс же осознанный? Ты в него включаешься? Или выключаешься?

Кэтрин смеется, закидывая голову.

– Тиффи, у тебя дурацкая работа! – Ласково похлопывает меня по руке и тянется за сумочкой. – Этот ваш Мартин… Передай ему, что я не буду давать мастер-класс ни на каком пароходе, если мне не предоставят очаровательную юную помощницу.

Тяжело вздыхаю. Все ясно. Кэтрин обожает таскать меня по мероприятиям, для которых нужна живая модель, чтобы продемонстрировать, как снимаются мерки. Однажды я совершила роковую ошибку, предложив свои услуги, когда она не могла никого найти. Теперь я ее палочка-выручалочка. Наши пиарщики так стараются затащить ее на подобные мероприятия, что стали донимать и меня.

– Еще чего – тащиться в такую даль! Ни в какой круиз я не поеду.

– Бесплатно! Люди тысячи фунтов за такое отваливают, Тиффи!

– Ты едешь только до острова Уайт, – напоминаю. Мартин уже ввел меня в курс дела. – И потом, в субботу. Я по выходным не работаю.

– Какая же это работа? – упорствует Кэтрин, собирая бумаги и в полном беспорядке запихивая их в сумочку. – Чудесная морская прогулка вместе с подругой… Мной то есть. Мы же подруги?

– Я твой редактор! – отвечаю я и выталкиваю Кэтрин за дверь.

– Все-таки подумай, Тиффи! – невозмутимо бросает она через плечо. Замечает Мартина и добавляет: – Мартин, зайка, если она не согласится, то я – тоже! С ней и решай!

Кэтрин удаляется, и о визите ее напоминает лишь покачивание наших заляпанных пальцами стеклянных дверей.

Мартин поворачивается ко мне.

– Клевые ботинки! – говорит он с обаятельной улыбкой.

Вздрагиваю. Терпеть не могу этого Мартина из отдела по связям с общественностью. На совещаниях он щеголяет фразами вроде «претворим в жизнь» и щелчком пальцев подзывает Руби, маркетингового директора, которую почему-то считает личным помощником. Мартину всего двадцать три, но он вбил себе в голову, что, если казаться старше, это поможет ему в беспардонном продвижении по карьерной лестнице. Вечно он над всеми подтрунивает и пристает к нашему директору с разговорами о гольфе.

А ботинки и правда великолепны. Фиолетовые, под «мартенсы», с белыми лилиями, на рисование которых у меня ушла почти вся суббота. От расставания с Джастином творчество мое определенно выиграло.

– Спасибо, – отвечаю я, незаметно пятясь к безопасной гавани рабочего стола.

– Лила сказала, ты ищешь жилье?

Замираю. С чего он вдруг? Не к добру, нутром чую.

– Мы с Ханой сдаем комнату. Решил сказать лично, хотя ты, наверное, уже видела объявление в «Фейсбуке». Кровать односпальная, но тебе же теперь без разницы. По дружбе – пятьсот в месяц, плюс коммунальные.

Хана – девица из отдела маркетинга, которая насмехается над моим вкусом.

– Спасибо огромное! Но я как раз кое-что нашла.

«Нашла» – громко сказано. Почти нашла. Господи, если не договорюсь с Л. Туми, то что? Придется жить с Мартином и Ханой? Это конечно слишком – я и так их вижу каждый день на работе. Не уверена, что моя и без того хлипкая решимость уйти от Джастина выдержит перспективу попыток сбежать от Мартина, донимающего меня задолженностью по квартплате, и Хану, разглядывающую мою заляпанную кашей пижаму с мультяшками.

– А, понятно. Значит, придется искать кого-то еще. – В глазах Мартина загорается хитрый огонек. – Можешь компенсировать, поехав с Кэтрин в…

– Нет.

Он театрально вздыхает.

– Господи, Тиффи, бесплатный круиз! Ты же из них не вылезаешь!

Не вылезала. Раньше. Когда мой чудесный и теперь уже бывший бойфренд брал меня с собой. Мы плавали от одного Карибского острова к другому в солнечной дымке романтического блаженства. Бродили по европейским городам, а потом возвращались на корабль для фееричного секса на узкой койке в каюте. Наедались до отвала за шведским столом, валялись на палубе, глядя, как кружат в небе чайки, и болтали о наших будущих детях.

– Надоели мне круизы, – заявляю я и достаю телефон. – Прости, надо позвонить.

Телефон звонит как раз в тот момент, когда доктор Патель назначает лекарства Холли – девочке с лейкемией. Не вовремя. Очень не вовремя. Доктор Патель отнюдь не рада и этого не скрывает, но она, видимо, забыла, что я ночной дежурный и должен был уйти домой еще в восемь. А я здесь, с пациентами и сварливыми врачами вроде нее.

Звонок, естественно, сбрасываю. Надо не забыть прослушать потом голосовую почту и сменить мелодию звонка на что-то более традиционное. Не то чтобы музыке совсем нет места в лечебном заведении, но не всегда он кстати.