Юдвин попытался поймать крутящееся в голове слово. Единственное, которое смогло бы описать те ощущения, которые вызывал Барьер сегодня.

«Болен». Да, это было то самое слово. Здесь, вблизи, это особенно заметно. Цвет потемнел, приобрел грязноватый оттенок. Равномерное гудение излучаемых волн вызывало головокружение. Если так пойдет и дальше, скоро Барьер будет уже не исцелить. А это значит…

…Это значит, что вся так долго и тщательно выстраиваемая система, которую он оберегает, рухнет в одночасье вместе с главной ложью, служащей фундаментом этой системе.

Лицо Юдвина исказила усмешка. Ложью? Пусть так. Пока большинство людей предпочитают тешить себя иллюзиями и сказками, иначе нельзя.

Барьер едва заметно колыхнулся в знак согласия, а сразу следом прозвучал сигнал вызова. Пора возвращаться к работе. Вниз – в ту часть мира, спрятанную глубоко под Барьером, доступ в которую есть лишь у немногих избранных. И как раз сейчас один из них, судя по всему, собирается сообщить нечто важное. Юдвин посмотрел на имя приславшего вызов. Министр Прав и Свобод. Значит, нечто очень важное. Юдвин прибавил шаг, чтобы поскорее оказаться в своем кабинете. В клетке, куда он добровольно заключил себя.

– Доброго дня, господин министр, – навскидку рассчитав время суток по ту сторону экрана, дежурно поприветствовал он собеседника.

Судя по «кислому» выражению на усыпанном возрастными пятнами лице министра, это прозвучало скорее как издевка. Круги под глазами, свидетельствующие о длительной бессоннице, растрепанные волосы – день для него явно не был добрым.

– Хочу предупредить сразу, – без лишних предисловий начал министр. – Я говорю с тобой сейчас лишь из уважения к твоей деятельности и заслугам, хотя до заседания Совета не стоило бы. Да и после него – тоже, ведь официально такие вещи решаются на уровне министров, пусть тебе это и не нравится.

Начало разговора Юдвину уже не понравилось. Именно так обычно сообщают плохие новости.

– Тогда, полагаю, мне лучше присесть? – он выдавил из себя улыбку и устроился в кресле.

– Как хочешь, – пожал плечами по-прежнему хмурый министр. – Дело касается предложенных тобой реформ.

Юдвин сжал рукой край стола так, что пальцы побелели. Он уже догадался, к чему идет разговор, но все же спросил:

– Вы приняли решение, я правильно понимаю?

– Думаю, какое это решение, ты тоже понимаешь, – кивнул министр. – Я не стану выносить твои предложения на заседание.

Лишь одному Юдвину было известно, сколько усилий потребовалось, чтобы не вскочить тотчас же и не выпалить гневную тираду по поводу мягкотелости министра. Вместо этого он невозмутимо заявил:

– Боюсь, это было не предложение. Позвольте вам кое-что продемонстрировать. Взгляните в окно. Что вы там видите?

– Небо, – в недоумении ответил министр. – Облака. Город. Почему тебя это интересует?

– А теперь взгляните на мир моими глазами, – Юдвин вывел на экран изображение Барьера с визоров на здании министерства. – Я вижу, что наша цивилизация сейчас на грани уничтожения. Вижу, что Барьер становится нестабильным, а бунты происходят все чаще, и, если не предпринять экстренных мер, мы вернемся в древние века. И я говорю не только о достижениях прогресса последних двух с половиной веков. Толпы так быстро теряют человеческий облик, если вовремя не устранить зачинщиков…

– Довольно! – министр выставил перед собой руку ладонью вперед, будто защищаясь. – Я прекрасно понял твои доводы с первого раза. Обдумал хорошо, уж поверь, и осознал, что не могу так поступить. Мы должны думать о благе народа, так ведь?

Юдвин кивнул. Красивые слова, которыми всегда прикрывается любая власть. Но неужели министр настолько глуп, что решил следовать этим словам на практике?

– По-вашему то, что сейчас происходит, идет людям во благо? Пострадавшие с вами не согласятся. Ваша племянница с вами не согласится.

– Боюсь, именно Файя и помогла мне принять решение. Знаешь, что она сказала вчера? «Они творят это все от отчаяния, и передают это отчаяние своим детям. Нужно разорвать цепочку. Тогда, со временем, наш народ сможет жить в мире и согласии».

Юдвин не мог поверить своим ушам. «Послушал доводы сопливой девчонки, а не разбирающихся в деле профессионалов? Очень жаль, министр, но вы раскисли и долго в своем кресле не усидите. Придется этому поспособствовать, ради государства, о котором вы совершенно забыли».

– Тогда разрешите задать вам еще один, последний вопрос, – Юдвин подался вперед, словно пытаясь приблизиться к собеседнику. – Есть ли что-то, способное заставить вас передумать?

– Не пытайся схватиться за соломинку, Юдвин.

Министр произнес это с такой до дрожи знакомой интонацией, что Юдвин на мгновение оторопел. Он вдруг словно перенесся на тридцать с лишним лет назад, снова стал тем мальчишкой, которого давным-давно оставил в прошлом. Ненавистным мальчишкой, которому он никогда не позволит вернуться.

– То есть ответ: «Нет»? – быстро взял себя в руки Юдвин. – Значит, можно считать нашу беседу оконченной. Только знаете… в одном вы правы. Мы должны думать о народе, но осчастливить абсолютно всех невозможно. Приходится выбирать, кем пожертвовать. Каждый раз.

Юдвин отключил экран, и в тот же миг услышал шорох за спиной. Обернулся – на пороге застыла Самира, двумя изящными пальчиками держащая тонкий планшет. Удивительно исполнительная помощница и единственный человек, при котором можно было себе позволить не прятать эмоции за маской, зная, что эта маленькая слабость не покинет пределов его кабинета.

– Стучать не пробовала? – рявкнул он.

Самира обиженно надула и без того пухлые губки.

– Я стучала, только вы не отвечали.

«Вот ведь глупая курица!» – в сердцах подумал Юдвин, внимательным взглядом окинув девушку с ног до хорошенькой, но временами кажущейся совершенно бесполезной головы.

– И как считаешь, почему не отвечал? Наверное, решил вздремнуть в рабочее время, – он поднялся и отошел в дальний угол комнаты. – Занят я был, неужели непонятно?

– Все совсем плохо? – в голосе Самиры появилось настолько неподдельное сочувствие, что Юдвин даже опешил. Проследил за направлением ее взгляда и обнаружил в собственной руке треснувший пополам пульт управления экраном.

– Даже не думай, будто что-то понимаешь, – он отбросил в сторону теперь уже бесполезный кусок пластика.

– Разумеется, – Самира бережно положила сломанный пульт в карман жакета. – Зачем мне задумываться о том, что меня совершенно не касается?

«Интересно, как много из разговора она слышала?» – внезапно пришедший в голову вопрос молоточком застучал в висках. – «А если достаточно, то как скоро распространятся слухи о моих приватных разговорах с министром?»

Это было похоже на наваждение. Он в два шага оказался около Самиры, прижал ее к стене и схватил за волосы.

– Не касается, значит? – стоило сделать хватку чуть крепче, как Самира охнула от боли. – Тогда почему ты стояла и подслушивала? Сколько времени ты уже здесь?

Она попыталась вырваться, но все было тщетно.

– С самого начала… я не стану никому рассказывать, вы ведь знаете.

– Не станешь рассказывать чего? – Юдвина уже начинали забавлять ее трепыхания. Словно птичка, попавшая в ловушку. Смотрит испуганными черными глазищами, еще не до конца понимая, что не в силах помешать.

– Ничего. Все равно я не поняла, что вы обсуждали.

Самира вдруг вскинула руку, которую Юдвин тут же перехватил, не позволив себя ударить. До чего же наивно с ее стороны пытаться повлиять на ситуацию.

– Это правильный ответ, – он заломил ей руку за спину так, чтобы невозможно стало даже пошевелиться. – Если пойдут разговоры, я буду знать, откуда тянется ниточка.

– Да… – Самира быстро закивала и хотела было что-то сказать, но Юдвин прервал ее коротким грубым поцелуем. Небольшое извинение за доставленные неудобства, которое, судя по мелькнувшей на ее лице улыбке было с готовностью принято.

– Ты хотела что-то обсудить? – он наконец отпустил Самиру и отступил на шаг назад. Девушка потерла ушибленный о стену затылок.