Она заметила санитаров, несущих пустые носилки к машине «скорой помощи». «Кажется, Хедару медицинская помощь больше не понадобится», – подумала Кошка, вылезая из окна. Впервые она почувствовала к Джорджу Хедару что-то вроде жалости.

Санитары захлопнули заднюю дверцу и залезли в кабину. И только машина тронулась, Кошка прыгнула и бесшумно приземлилась прямо ей на крышу. Когда скорая помощь проходила под эстакадой автострады, Кошка уцепилась за железную балку конструкции, вскарабкалась повыше, переждала немного и потом преспокойно спустилась на дорогу, отцепила от пояса мешок и переоделась в спортивный костюм Хедара.

«Надо же быть такой идиоткой, – подумала она и оглянулась, привлеченная воплями полицейских сирен. – С чего это вдруг я поверила Лорел?» Сердце ее бухало, как барабан, когда она пробиралась через торговый район города, стараясь избегать полицейских машин. Вдруг на глаза ей попался гигантский экран. Там передавали новости, главной из которых было убийство Хедара. Заголовок был, что и говорить, короткий и по существу: «Женщина-Кошка: еще одно убийство». Пейшенс стиснула зубы – она была вне подозрений.

Кошка, Женщина-Кошка должна исчезнуть.

– Пейшенс, – сказал Лоун, как только девушка вошла в свою квартиру. Глаза его были мрачны, будто какая-то тень набежала на них. Он стоял посередине гостиной комнаты, сжимая в руке пистолет, черный зрачок которого уставился на Пейшенс. – Извини, Пейшенс. Мне очень... жаль.

По стенам квартиры забегали голубые отсветы. Лоун смотрел на нее, не отрываясь, и лицо его было печально. Потом он перевел взгляд на пистолет.

– Думаю, ты бы с легкостью могла отобрать у меня эту штуку, если б захотела.

– Если б захотела, – как эхо отозвалась Пейшенс.

Лоун сунул пистолет в кобуру и достал наручники. Пейшенс опустила голову, плечи ее задрожали и она повернулась к нему спиной. Лоун с видимой неохотой застегнул браслеты на ее запястьях и повел за собой. 

«В этой комнатушке явно чего-то не хватает, – подумала Пейшенс, оглядывая крохотную, стерильно чистую комнату, куда ее привели на допрос. – Да, пожалуй, я знаю, чего ей не хватает. Очарования ей не хватает, вот чего». Пожалуй, она была права. Комната была без окон, только зеркало тускло отсвечивало на одной из стенок.

Она присела за столик. Лоун напряженно шагал из угла в угол, и это ее раздражало.

– Да говорю же я тебе, – Пейшенс еще повторила то, что она, как ей казалось, твердила уже тысячный раз, – Славицки обнаружил неопровержимые доказательства того, что «Болайн» ядовит. Поэтому Лорел и убила его. Потом об этом узнал Джордж, тогда она убила и его! И ей надо было все это как-то скрыть! Она это все подстроила!

«Понимаю, звучит невероятно, звучит крайне неубедительно, даже для меня самой, – думала Пейшенс. Но ведь все, что я говорю, – истинная правда!»

– Баллистическая экспертиза показала, что оба были убиты из одного пистолета, – устало твердил свое Лоун, – и именно этот пистолет был у тебя в руке!

– В лапе Кошки, – поправила его Пейшенс.

– Какая разница?

– Вот именно, какая разница – голос Пейшенс был тверд и холоден как сталь. – Все равно ты ведь уверен, что мы обе виновны.

Лоун потер глаза. Они уже об этом говорили, и не раз, и он сам давно устал выслушивать и повторять одно и то же. 

– Неужели ты не понимаешь? Все улики, буквально все указывают на тебя! Нет ни единой, которая говорила бы об обратном!

– Кроме меня самой, – тихо сказала Пейшенс. – Мог бы хоть капельку верить мне.

Она заглянула ему в глаза, но они были пусты, словно окна под ставнями. Пейшенс почувствовала, как по щеке пробежала горячая слезинка. Она вытерла ее.

– Ты помнишь, как впервые меня увидел? Хорошо помнишь?

– Да, – задумчиво произнес Лоун.

Пейшенс снова попыталась заглянуть ему в глаза.

– И что ты видел?

– Девчонку, которая пыталась спасти какую-то кошку, – он говорил с трудом, у него было такое чувство, будто чья-то когтистая лапа рвет его сердце на части.

Пейшенс покачала головой.

– Нет, – сказала она, – вовсе не это. Ты видел Сумасшедшую, которая собиралась прыгнуть с карниза. Ведь все, буквально все говорило тебе об этом! – Она потянулась к нему. – Мне нужно, понимаешь, нужно, чтобы ты поверил мне, Том.

Лоун почувствовал, что у него комок застрял в горле. Он не знал, что сказать в ответ. Он хотел ей верить, он хотел этого больше всего на свете, но как? Он не знал, все казалось ему бессмысленным, нелепым, каким-то невероятным абсурдом: у него было такое чувство, что ему просто снится какой- то чудовищный кошмарный сон.

– Как я могу тебе верить, если даже не знаю, кто ты такая на самом деле? 

Это был уже удар ниже пояса. У нее даже захватило дыхание.

– Я – та же самая девушка, с которой у тебя вчера было свидание, – угрюмо сказала она.

Казалось, больше говорить было не о чем. Лоун подошел к двери и постучал. Надзиратель щелкнул замком и выпустил его из камеры.

– Отведи ее обратно, – распорядился Лоун.

Он ушел, и Пейшенс показалось, будто она осталась совсем одна на всем белом свете.

Когда надзиратель вел Пейшенс по коридорам тюрьмы к камере, по щекам ее все еще текли слезы. Но с каждым шагом печаль, смешанная пополам со страхом, казалось, превращалась в холодную и жесткую злость. Надзиратель втолкнул ее внутрь камеры – глаза ее так и полыхнули угрозой.

– Будь хорошей киской, – оскалился надзиратель.

Пальцы Пейшенс до боли крепко вцепились в прутья решетки; она яростно и угрожающе зашипела.

Надзиратель счел благоразумным поскорее удалиться.

Буря аплодисментов встретила Лорел Хедар, когда она, одетая в строгое черное платье, ступила на подиум. Толпа репортеров теснилась вокруг нее: все они страстно желали не пропустить ни словечка из того, что скажет безутешная вдова Хедара. 

– Мой муж мечтал о мире, в котором каждая женщина может стать красивой, такой красивой, какой она пожелает, – сказала она в зал мягким, вкрадчивым голосом. – Всю свою жизнь он посвятил этой мечте. В качестве нового исполнительного директора предприятия я намерена претворить эту мечту в жизнь: завтра начинается производство новой очереди «Болайна»!

Молниями засверкали фотовспышки, потянулись руки – всякий желал получить ответ на свой вопрос. Лорел улыбалась, и улыбка ее была поистине ослепительной.

Остановить ее могло теперь разве что чудо.

Кошка, Женщина-Кошка сидела на корточках в углу своей камеры, плотно обхватив руками колени, и не двигалась, когда по тюрьме разнеслись протяжные крики и эхо запрыгало от стенки к стенке.

– Отбой, – сказал надзиратель, и камера погрузилась в темноту. В крохотное окошко светила бледная, холодная луна, и свет ее падал на пол.

Вдруг мимо окна прошла какая-то тень. И Пейшенс не было нужды поднимать голову – она и так знала, кто это.

– А-а, это ты, Миднайт, наконец-то, ну здравствуй, миленькая, – сказала Пейшенс, и только потом медленно подняла голову. Лунный свет отражался в ее глазах, и от этого они были похожи на твердые кусочки обсидиана.

Миднайт проскользнула сквозь прутья решетки и легко спрыгнула на пол. Пейшенс наклонилась вперед, руки ее безвольно упали на пол, но тотчас окрепли; она стояла на четвереньках нос к носу с Миднайт.

– Маленькая моя, как я люблю тебя, – мурлыкала Кошка, нет, Женщина-Кошка, – а что ж ты ключ-то не принесла, вот Лесой обязательно принесла бы ключ.

Протянув руку, Пейшенс лениво гладила лоснящуюся шерстку священного животного из рода Мау, а сама не могла оторвать глаз от решетки, сквозь которую Миднайт только что проскользнула. Вдруг рука Пейшенс застыла. Голова повернулась, она посмотрела на прутья решетки, отделяющей ее камеру от коридора.