Через секунду заходит Редженс, и Кейн, встряхнув для острастки, отпускает меня.

Лекс заходит ко мне после зарядки, но еще до завтрака. Оказывается, его все это время продержали в карцере за то, что он якобы припозднился с выполнением задания, хотя наоборот, это ему его поздно вчера прислали. Но очевидно, что эту несправедливость придется проглотить. Промерзший до костей, он садится на пол прачечной, прижимаясь спиной к теплому боку работающей машины. Я его еще сверху одеялом накрываю.

Вслед за Лексом забегает и Кейт. Отношение к ней среди курсантов выровнялось, а ее подруга Райли даже похвалила за проявленную на экзамене выдержку, однако Кейт все равно еще не может пережить пока своего провала. Это мы тоже обсуждаем минут пять, а потом Лекс интересуется, что у меня происходит с Морисом. Я рассказываю друзьям о его предложении.

— Очевидно, тебе нужно согласиться на это, — считает Кейт. — Тебе же нужен опыт, даже если все пройдет ужасно.

На этом к нашей компании присоединяется Ристика, которая сразу уютно устраивается под одеялом с Лексом. Неловко, но обсуждение моей проблемы продолжается, так что девушке объясняют, кто вообще такой Морис.

— Мужчины терпеть не могут неопытных в этом плане женщин, — продолжает Кейт, которые ничего не умеют. С ними много возни и никакого удовольствия. Скажи, — обращается она за поддержкой к Ристике. Та лишь пожимает плечами. — Раз этот твой Морис сам предложил, надо хвататься за этот шанс. Он конечно на вид так себе, да еще очевидно с тараканами в голове, но, положа руку на сердце, это твой уровень.

Я хмурюсь. По существу я не могу с Кейт не согласиться, но следовать ее совету мне очень не хочется. Даже когда Морис меня просто за руку берет, мне уже неприятно.

— А я считаю, что раз он тебе не нравится, то ты не должна себя насиловать, — возражает Лекс.

— С чего ты взял, что он ей не нравится? — возмущается Кейт. — Да он ей подходит как нельзя лучше.

— С чего, с чего, — ворчит Лекс, — я же не слепой.

Порываюсь подтвердить это, но как-нибудь мягко, поскольку я ведь и сама отнюдь не ценный приз — ни внешности, ни пылкости, ни, как уже сказано, умения, так что привередничать мне не следует. И все же, так ли мне вообще все это нужно? Жила же все это время без плотских удовольствий и ничего. Вот только как об отказе Морису необидно сказать?

— А я согласна с Лексом, — вступает Ристика. — Если нужен опыт, покажи лучше, кто тебе нравится, и я все устрою, — неожиданно предлагает она без тени сомнения.

Я невольно улыбаюсь, вспомнив о тех, кто мне нравится. Точнее говоря, они меня бесят, ужасают, удивляют и вызывают еще множество разнообразных не совсем положительных эмоций, и, пожалуй, это ближе всего к слову "привлекают". Я, конечно, не буду рассматривать предложение Ристики всерьез, но это чертовски мило с ее стороны.

— Короче, я высказала свое мнение, — немного надулась Кейт. Она встает с тюка простыней, на котором сидела, и, махнув нам, выходит из комнаты. И через секунду мы слышим ее взбешенный крик. — Эта сволочь стояла здесь и подслушивала! — рычит она, снова заглянув в прачечную. — Имейте ввиду!

— Уточни параметры сволочи, — просит Лекс.

— Да Мин это, Опарыш, чертов сукин сын! — выплюнув это, Кейт уходит на завтрак. Через минуту мы все следуем туда же. Еда проходит практически в тишине, и я все время прокручиваю в голове, что он мог услышать, и представляю, как он это сможет использовать.

Кейн ловит меня, когда я уже возвращаюсь к себе, прямо на входе на склад. Выглядит совсем иначе, чем вчера вечером — спокойным и даже почти счастливым. Явно что-то нехорошее случилось.

— Опарыш проинформировал меня о твоих планах лишиться наконец девственности, — ухмыляясь говорит он, а я чуть не падаю. — Я, конечно, не против, но прежде я как твой шинард должен увидеть кандидата, — продолжает меня смущать, пока я не вырываюсь и не закрываюсь от него в ванной. — И вообще я должен присутствовать и проконтролировать процесс! — кричит он уже через дверь.

Наговорив еще кучу пошлостей, к началу занятий Кейн уходит, а я продолжаю сидеть на полу ванной, прижавшись головой к холодному кафелю. Понимание, что в сложившейся ситуации виновата только я, давит даже сильнее, чем острое ощущение собственной ущербности. Делать то, что я обычно делаю, когда все настолько плохо, что в голове вместо мыслей сгущается горячий туман — не чем, обломок лезвия лежал в украденной у меня сумке, так что, размотав шарфик на руке, я вцепляюсь в нее зубами.

Успокоившись, иду перестилать постели и заодно положить чистое белье Кейна к нему в ящик по нашей давнишней договоренности. Но, выдвигая этот пустой ящик, чувствую что-то не то. Он не заедает и вес вроде не увеличился, но что-то едва уловимое поменялось.

Подойдя к выходу из спальни младших офицеров, выглядываю в зал и прислушиваюсь. Нет, все на занятиях, все спокойно. Вернувшись, я вытаскиваю ящик полностью и переворачиваю его. И действительно к его днищу на двусторонний скотч оказывается прилеплена та самая папка, которую я уже видела в руках у Кейна утром вчерашнего дня. Вряд ли это просто похожая папка. Эту ночь он дежурил и провел здесь, так что вполне возможно с момента встречи с тем странным человеком, он просто домой не заходил и припрятал компромат на некого другого офицера здесь.

Уже без колебаний вытаскиваю из папки несколько листочков, прямо не отклеивая ее от днища. На двоих их них сканы идентификационных карт двух незнакомых мне молодых мужчин. Выданы четыре года назад. На других листочках — информация, которой на лицевой части карт нет, но которая на них записана и которую можно считать с них с помощью планшетов стражей, например. Вроде баллов за школьные экзамены, истории подъема в гильдии и всех соответствующих адресов, некоторых медицинских данных и так далее. Так же есть информация о том, кто эти карты им выдал — личный номер стража. Против этого стража, полагаю, Кейн и собирает компромат.

Радуясь, что у меня теперь есть телефон — и как я раньше без него жила — фотографирую на него листочки, а потом как можно аккуратнее складывают все на место. С перепуга чуть не смываюсь раньше, так и не перестелив постели. Спохватываюсь и заканчиваю то, зачем я на самом деле сюда пришла.

Следующее задание приходит очень быстро. Нам нужно прямо сегодня подойти на адрес снова к оговоренному времени, как было с лифтом и сумками. Обед из-за этого приходится пропустить, но для меня это и к лучшему — нет желания сейчас видеть Кейна.

С командой мы встречаемся за пятнадцать минут до назначенного часа, поднявшись на сорок шестой уровень. Народу вокруг нас тьма, так что нам еще приходится поискать друг друга. В итоге останавливаемся у колоны, с боку от которой стоит очередь из людей.

— Есть предположение, что нам сегодня придется делать? — спрашивает Палома, глядя на меленько трясущуюся Герти. Полосатый шарф как змея обвивается вокруг ее шеи, закрывая заодно и пол лица. Сегодня холодно, и я бы тоже не отказалась поскорее зайти в какое-нибудь внутреннее помещение.

— Есть, — отвечает Ворчун, засовывая покрасневшие от ветра руки поглубже в карманы.

Морис с непонятным подозрением косится на меня.

— Предполагаю, что нам придется купить билеты, — продолжает Ворчун свою мысль.

Выясняется, что по заданному адресу будет проходить игра в популярный джанкбол, следовательно, без покупки дорогих билетов в помещение просочиться будет затруднительно. Ну а я-то и дешевый билет себе позволить не могу.

— Ты уже платила за всех, — напоминает Морис.

Очередь проходит быстро. Каждый из наших покупает мне по куску билета — не знала, что так можно, выглядит забавно. Так мы и заходим. Сначала они все проходят по своим картам, записав на считыватель по одной пятой моего проходного, потом я по своей.

Во внутренних холлах народу еще больше. Я на такое мероприятие попадаю в первый раз, так что беру со стенда буклетик с правилами. Выходит так. Всего соревнуются четыре команды, но одновременно на поле выходят по две. На половину все проходит в реале, наполовину в виртуале, так что зрителям выдаются специальные очки. В реале — игроки борются за мяч и пытаются его забросить в ворота соперника, передвигаясь на летучих скутерах. В виртуале — игроку могут мешать появившиеся перед ним препятствия, также игроки могут пуляться в соперников заклинаниями, уменьшая виртуальное здоровье и накладывая временный паралич, слепоту и прочее. Зрители также участвуют в этом беспределе. Раньше они бросали в чем-либо не угодивших им игроков всякой принесенной с собою дрянью и отбросами, типа тухлых яиц, огрызков и подгнивших овощей — отсюда и название игры. Теперь же зрители покупают себе виртуальные монеты, за которые могут накладывать на любимых игроков что-нибудь хорошее, а нелюбимым всячески мешая. Именно для того, чтобы угодить зрителю и соответственно получить преимущество в игре, игроки сейчас из кожи вон лезут. Они рассредоточились по холлам, окружающим игровой зал и общаются с народом, шутят и устраивают даже маленькие представления. Один вон поет, другой бьет чечетку, третий фокусы показывает. В общем было бы на что посмотреть, но зрителей уже приглашают занять свои места.