— Держи ровно! — шипит злой, холодный голос над самым Карлушиным ухом.
И в следующую секунду огромная красная рука хватает его за плечо с такой силой, что Карлуша вскрикивает от боли и поднимает глаза.
Начальник смотрит прямо на мальчика. У него темнозеленые глаза, и пламя свечи трепещет в них.
Карлуша от страха цепенеет. Он хочет отступить. Но железная рука крепко держит его. Колени мальчика слабеют.
«Сейчас я упаду», думает он.
Вдруг он слышит шум у круглого стола. Начальник поворачивает голову и выпускает Карлушу. Что случилось?
Молодой штурмовик вдруг поднялся. Резким движением он опрокинул свою рюмку. Коньяк разлился по столу.
Все в изумлении наблюдают за ним. Он держится за край стола, точно ему дурно. Немного погодя он говорит еле слышно, как бы про себя:
— Да.
Потом вскидывает голову, резко поворачивается и идет к двери. Он идет прямо, не сгибаясь, чуть-чуть пошатываясь.
— Останьтесь, молодой человек! — окликает его начальник.
Это звучит, как приказ.
Молодой человек продолжает идти, не оборачиваясь.
Начальник вскакивает и кричит:
— Стой!
Точно щелкание бича…
Но молодой человек идет дальше. Он проходит мимо Карлуши и выходит из комнаты.
В курительной тихо. Все замолчали. Такое непослушание! Это ведь открытое нарушение дисциплины!
Карлуша прячется за портьеру. Он едва не дотронулся до руки молодого штурмовика, когда тот проходил мимо него.
В это время офицер тоже встал и подошел к начальнику.
Начальник снова закуривает погасшую сигару. Выпуская легкий дымок, он говорит офицеру ласковым голосом:
— Пойдите, успокойте немного нашего молодого товарища.
Но Карлуша видит его глаза. Видит, как они странно подмигивают офицеру. Это неспроста. У Карлуши сжимается горло.
Офицер быстрыми шагами покидает комнату. В коридоре, у самой двери, он на секунду останавливается. Смотрит направо, налево. Конечно, он ищет молодого штурмовика с темными глазами. Карлуша видит все это из-за портьеры. Он видит также, как офицер отстегивает задний правый карман у брюк и высвобождает револьвер.
Карлуша оглядывается. Гимназист тоже хочет выбежать из комнаты. Он сгорает от любопытства. Но начальник одним движением перехватывает юношу на полдороге.
— Оставаться тут, — спокойно говорит он. — Тебе там нечего делать.
Три дамы молча смотрят друг на друга и втягивают головы в плечи. Их охватывает дрожь.
Лысый толстяк в смокинге неодобрительно качает головой.
— Неслыханно! — нервно говорит он начальнику. — Неслыханно! Такое отсутствие дисциплины!
— Будьте совершенно спокойны, — улыбаясь, отвечает начальник. — Мы не терпим непокорности в наших рядах.
Карлуша выходит из комнаты. Длинный коридор пуст. Все белые двери закрыты.
«Где барон?» мелькает в голове у Карлуши.
Барон все это знает. Барон все это делает. Барон всем тут распоряжается.
Вдруг он слышит позади себя быстрые шаги. Он оборачивается. Адъютант и два рядовых штурмовика, которых не было среди гостей, почти бегом проходят по коридору.
Карлуша прижимается к стене. Свеча гаснет. Трое мужчин пробегают мимо, не замечая его. Они бегут к черному ходу. Что там происходит?
Горло мальчика сжимается все сильнее. Но его все-таки тянет пойти за ними следом.
Черный ход слабо освещен. Никого не видно. Где же двое слуг? Трое кельнеров? Где господин Иоганн и фрейлен Лизбет? Все исчезли.
Окна черного хода раскрашены. Но, если прижать нос вплотную к стеклу, можно кое-что увидеть.
Карлуша смотрит вниз. В ночном саду мелькают неясные тени сбившихся в кучу людей. Человек пять. Кто-то лежит на земле и отбивается руками и ногами. Его тащат по земле.
«Это, верно, молодой штурмовик с темными глазами! — думает Карл. — Его будут бить и убьют, потому что он не хочет больше служить фашистам».
— Карл! — раздается внезапно низкий мужской голос.
Мальчика охватывает ужас. Он еще никогда не слышал этого голоса. И все же он знает, кто его зовет.
Барон стоит на верхней ступеньке. Прямой, в черном смокинге, высокий, как дерево.
— Что тебе здесь нужно? — спокойно спрашивает он. Но каждое слово падает тяжело, как камень.
— Что тебе здесь нужно? — спокойно спрашивает барон.
Карлуша хочет удрать. Но для этого надо пройти мимо барона. Мальчик делает два шага и останавливается.
— Ну, скоро? — говорит барон.
Мальчик хочет пройти мимо, но падает без чувств навзничь.
Когда тетушка Мари прибежала на помощь к Карлу, сигары и папиросы были уже собраны с пола. Об этом позаботился господин Иоганн. Карлушу он не тронул. Это его не касалось.
Тетушка Мари понесла мальчика в постель. По дороге она шептала ему на ухо:
— Карлуша, мой мальчик Карлуша! Держись молодцом!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Невероятно! Неслыханно! Откуда эти мерзавцы берут такие конверты? Невероятно! Какая-то тайна!
Вот что было сказано спустя несколько дней после бала у барона Лангенхорст.
Начальник гестапо (гестапо — это тайная государственная полиция) уже в третий раз протирал носовым платком пенсне, снова надевал его на нос и в третий раз рассматривал письма, лежавшие перед ним на столе. Он не верил своим глазам.
Нет! Все оставалось по-прежнему: в конвертах, снабженных штампом:
НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ НЕМЕЦКАЯ РАБОЧАЯ ПАРТИЯ.
ОКРУЖНОЕ РУКОВОДСТВО. БЕРЛИН.
находились коммунистические листовки.
У стола стоял шпик. Он кисло-сладко улыбался и тихо говорил:
— Штамп не поддельный, господин начальник. Это настоящий официальный бланк.
Начальник стукнул кулаком по столу так, что заплясали перья и карандаши.
— Но где же они его воруют?
Шпик поднял высоко плечи.
— Этого я еще не знаю, — ответил он. — Хорошо, что я хоть раскопал, каким образом коммунистические листовки попадают в казарму штурмовиков. Письма в таких конвертах, разумеется, не вскрываются нашей цензурой.
Он наклонился и добавил шепотом:
— Листовки оказали влияние. Уже заметно некоторое волнение в наших штурмовых отрядах, господин начальник.
Кисло-сладкая улыбка на мгновение исчезла с его лица. В глазах вспыхнул страх. Шпик знал не хуже самого начальника, что солдаты штурмовых отрядов, при помощи которых фашисты поддерживают свое господство, уже не вполне надежны. Ведь среди штурмовиков много несознательных пролетариев, обманутых фашистами, но все-таки пролетариев. Узнавая правду из коммунистических листовок, они постепенно начинали понимать, что борются, в сущности, против своих братьев, против своих же собственных интересов. И тогда — конец дисциплине, и рано или поздно последует взрыв.
Начальник снова хлопнул рукой по столу и в бешенстве вскочил со своего места:
— Надо доискаться, где эти сволочи достают наши конверты! — шипел он, расхаживая взад и вперед. — Это невероятно! Таинственное явление!
И он снова протер пенсне.
— Уж я докопаюсь, — улыбнулся шпик. — Я все разнюхаю. Можете быть спокойны, господин начальник.
Начались массовые обыски в рабочих квартирах. В районе Ильзенштрассе было найдено два гектографа, на которых печатались летучки.
За обысками последовали аресты.
В эти дни в маленькой мастерской сапожника Шрамма, в углу возле умывальника, состоялось экстренное заседание комитета помощи. Ребята сидели, опустив головы. В другом углу за низеньким столиком сидел сапожник Шрамм. Перед ним на колодке стоял башмак, во рту он держал деревянные гвоздики и колотил и стучал по подошве, словно не желая замечать заседания комитета.
