Платок.
Что Саске — свободный омега и никакой не Никки.
Мурасаки Сикибу, японская поэтесса и писательница.
Смесь «восточного» и «японского»: нечто вроде «братья и сестры» (учитывая их сущность).
====== Глава 33. ======
«Трудно найти человека, который бы действительно понимал тебя. Обычно люди судят лишь своими мерками, а других просто не принимают в расчет.
Мурасаки Сикибу»
Как вышколенный, послушный омега, Саске проворно вскочил на ноги, по — прежнему не поднимая глаз, собираясь встать позади альфы. Однако тот схватил омегу за запястье, приказал:
— Идем! Еще потеряешься …
«Ага, как же … — пронеслось в голове Саске, впервые порадовавшегося, что чтение мыслей практически миф, — ты судишь обо мне поверхностно, однако решил перестраховаться». Последнее предположение ему не понравилось. Если его перестанут считать безвольным, укрощенным Никки, жизнь будет стоить не дороже йены. И то, насколько долго она продлится? Грубый толчок в спину заставил двигаться быстрее, а соображать еще лучше. Он не знал, чт̀о это было за чувство, практически на уровне древних, как мир, инстинктов. Но в последний момент, когда они с Куро уже подошли к двери, оно заставило его осторожно оглянуться, и это «что» едва не выдало Саламандру, как говорится, «с потрохами».
Странный омега все также сидел, вытянув перед собой ноги, но, едва Саске сумел покоситься в его сторону, он успел заметить. Как, придерживая цепь, чтобы та не зазвенела, тот поднял руку. Также с предосторожностями вторую. И Саске с трудом сдержал вскрик. Тонкие пальцы вывели знак. И он знал этот знак. «Пожалуйста, очень прошу, будь осторожен». *
— Уснул?!
Рык альфы прозвучал как нельзя более кстати, заставил Саске опомниться, вспомнить, где он и, самое главное, с кем. Если … Саске сглотнул тягучую слюну и пожалел, что родился омегой, едва ли не впервые за многие дни … Если он сумеет разыграть выпавшие ему карты правильно, у него будет столь хрупкий и призрачный сейчас шанс вернуться и … Зажмурившись, омега запретил себе продолжить это неясное «и». Память, замороженная на долгие — долгие годы плена, безжалостно отматывала время назад. Возвращая растерянного омегу туда … В один из солнечных, спокойных дней, когда еще ненависть и злоба не перечеркнули все разом. Где царила любовь. Где еще не взошли семена предательства. Где тонкая фигура юноши наклоняется к маленькому мальчику, обиженно потирающему лоб, и говорит …
Чтобы скрыть, как дрожат руки, и прерывается дыхание, Учиха прибегнул к самому простому средству. Когда, тотчас разозлившись за задержку, Куро рявкнул:
— Мне тебя пинками подбадривать, чтобы двигался живее?!
Саске приостановился и соблазнительно улыбнулся, присовокупив к очаровательной улыбке, словно не нарочное движение часто — часто заморгавших ресниц. И сделал пару шажочков, не забыв совершить не менее невинное, но в полной мере эротичное круговое движение точеных бедер. Все так, как учили. И все сделано правильно, учитывая, как, судя по небольшому шуму, явно не ожидая подобной подставы, только что злобно изрыгающий яд альфа споткнулся на ровном месте. Не догадываясь, что произнесенное шепотом:
— Проклятое отродье …
... Прозвучало для «отродья» небесной музыкой. Для закрепления эффекта Саске быстро взглянул через плечо, опять же, делая целомудренный, сконфуженный вид. Абсолютно не понимая, почему высокочтимый альфа немного отстал … Потому что у «высокочтимого» альфы встал. Выругавшись, Куро — сан поспешно прикрыл вздутый пах и прошипел:
— Иди прямо! Тебя уже ждут! У меня есть дела поважнее … Иди!!!
И — чуть тише, перемежая грязные ругательства менее пафосным:
— Учихиссах шармут! **
Не слушая следующий поток ругани, Саске прибавил шаг — он же послушный омега, верно? И, только когда Куро остался позади, на миг прислонился к чуть шершавой стене. От пережитых эмоций и красочных картин — особенно той, где он перерезает горло выродку, ноги отказывались идти дальше. Но, услышав свое имя, в очередной раз собрался с силами. Резкий запах миндаля, добавленного в небольшой светильник, гнусавый голос бесполого существа, фигуру которого скрывали многочисленные слои ткани:
— Сюда, маленький Никки.
«Пожалуйста, очень прошу, будь осторожен». Этот знак — собственно говоря, сплав нескольких жестов, был когда — то придуман, чтобы предостеречь не в меру активного и любопытного младшего омегу старшим. Официально они, омеги Клана Учиха, обязаны были быть послушны и незаметны … практически как там, в «Магазине Игрушек» Орочимару — доно. Так любил, чтобы его называли, тот альфа с желтыми, безжизненными глазами. Поняв, что вихрь воспоминаний едва не утянул его в своём водовороте, Саске замедлил шаг, подстраиваясь под плавный шаг недо — омеги, недо — беты, недо — альфы. «Выскобленный» *** тотчас позволил себе выразить легкое неудовольствие тем, что попавшая под его покровительство омега еле плетется, ворчливо сделал выговор:
— Надо поторапливаться! Альфы не любят ждать, а также тех, кто этому способствует!
И, сделав столь высокопарное внушение, расправил жирные, пухлые плечи. Три подбородка затряслись, напоминая поговорку о желе. «Видимо, утешил себя тем, что хоть как — то полезен «господину», — хмыкнул про себя Саске. Однако прямой отсыл к Югу немного напряг. И предупреждение, до сих пор не выходящее из головы, тоже. Проклятая интуиция криком кричала, что они взаимосвязаны! Но, когда Саске втолкнули в огромную комнату, он вынужден был не просто замереть. Он поднял руки и с силой прижал ладони к ушам. Хотя бы так приглушая оживший ужас. Вопли тех, кто горел заживо…
Альфа с длинными белыми волосами удовлетворённо откинулся на подушки. Пол̀ы кимоно ослепительно — синего цвета ****, расшитого по подолу рисунком в виде огромного демона (тенгу) с черными крыльями, чуть разошлись, позволяя — мимолетно, заметить такую же татуировку, набитую через всю мощную грудь альфы.
— Вырос, — удовлетворенно подытожил тот, смотря на Саламандру странным взглядом удивительно пустых, выцветших глаз, — и действительно копия Мадары.
Отняв ладони, Саске стал ждать продолжения. В конце концов, у него просто не было выхода. Как и у тех, кого заперли в особняке Учих. Беловолосый прищурился. Равнодушно — оценивающе прошелся бегло по фигуре последнего Учиха:
— Мне всегда было странно наблюдать фанатичные чувства … Однако, надо признать, омеги действительно такие существа, что не грех нарушить запреты и … распрощаться с жизнью.
Стараясь, чтобы губы не задрожали, и не выдали гнев, Саске возразил:
— В случае моей семьи, с жизнью распрощался весь Клан.
Ямабуши Соджобо, тот, второй альфа, что стоял в ночь пожара, не спеша оперся о руку. Усмехнулся, однако заблестевшие глаза смотрели холодно:
— Ты должен мне ноги целовать, выродок Учих. Ведь это я убедил оставить тебе жизнь. Потому что … — он криво усмехнулся и грубо закончил:
-… Потому что ты копия Мадары. Из — за которого и ради которого все и началось.
Прежде чем Саске сумел осознать произнесенные им слова, альфа резко приказал, как хлестнул:
— Подойди!
Стараясь смотреть строго перед собой и в пол, чтобы усыпить бдительность рассерженного альфы, вышедшего из себя, похоже, прежде всего, потому, что омега осмелился заговорить прежде, чем ему это позволит господин, Саске снова оборотился кротким агнцем, ведомым на заклание. Скользящий шаг. Один. Второй. Пушистые ресницы — ками слава, что среди наказаний не было уродования лица! Трепетали, позволяя тихонько наблюдать за реакцией ублюдка. Соджобо — доно, подобравшийся, как зверь перед прыжком, разве не рычал, чуть расслабился. Третий шаг, с замершим животом, чуть напряженным специально, просвечивающим сквозь полупрозрачную ткань. Масленые глаза проследили за дрогнувшими около пупка мышцами. Жадно спустились в сторону омежьего паха.
