Выпалив всю эту ересь на одном дыхании, Саске позволил себе еще одну вольность. Быстро взглянул на ошеломлённого Куро из — под красиво задрожавших ресниц, и скромно опустил глаза вниз. Надеясь, что сумел покраснеть и, надеясь, что достаточно света, чтобы это было заметно.

«Если ты достаточно умён, чтобы стать покорной, живой игрушкой, ты должен знать, что, может быть, однажды это знание обернётся в твою пользу». Вторая истина, постигнутая Саламандрой в совершенстве.

Не поднимая головы, Наруто спросил, заранее зная ответ:

— Его нет?

Амару вздохнула. Настроение было зашибись, какое паршивое, и она бы всё отдала, чтобы ответить, что это просто поместье такое огромное. И Хатаке — сан решил помедитировать … И сейчас появится в дверях со своим насмешливым упрёком, что она быстро забыла своё боевое прошлое и превратилась в истеричную, склонную к преувеличениям, клушу … Но нет. Действительность не желала меняться, как и то, что терзало её последние дни. Сглотнув, девушка почти прошептала, не удивившись, какой хриплый голос:

— Нигде. Хатаке Какаши покинул «Водоворот». По всему выходит, в тот же день, когда пришёл омежий доктор. И когда … Когда …

— Когда обнаружилось, что Саламандра похищен.

Чуть придавив кулаком распечатки, Наруто, наконец, выпрямился. Неожиданно в голову пришла дикая мысль. Промолчать о своих подозрениях, просто сделать вид, что ситуация так, рядовая. Хатаке — сан и раньше исчезал из поместья, по каким — то своим делам, так почему бы … Синие глаза внимательно изучали смену эмоций. И Амару ясно поняла, что скрыть не удастся.

— Вы знаете.

Наруто позволил себе только одно. Отвернуться на пару секунд к распахнутому настежь окну. Но, когда повернулся обратно, по бесстрастному выражению лица ничего не было видно. Как убивает предательство того, кого ты считал вторым отцом, и как ты становишься сильнее. Намного сильнее. Особенно, если в этой ставке участвует ещё одна жизнь.

Возможно, они никогда не узнают, что двигало Хатаке, когда он предал Намикадзе. Возможно, когда — нибудь он скажет своё слово и это будет веская причина. Наруто не хотел её знать. Как и то, что Хатаке Какаши вернулся на суд сына Минато, которому, надо отдать справедливость, был предан до последнего вдоха того. Такое вот противоречие. Странная, жестокая двойственность. «Сердце изменяется так быстро — не уследишь». *** Но кто же знал? И какой смысл? Хатаке Какаши пошёл своей дорогой — вот единственное, что теперь имело значение. И то, что ему, Наруто, неважно все, что не зовется «Саске». Амару приблизилась к столу, указала на ту распечатку, которую Наруто изучал особенно внимательно:

— Ему действительно удалось разбогатеть. А в последнее время через подставных лиц он пытался разорить свою семью. Поэтому Ваш дядя и прибегнул к уловке «слияния». Он надеялся с помощью капиталов Вашей семьи спасти от краха Сенджу, несмотря на то, что однажды «Сенджу сёэн» превратились в развалины.

Желваки заиграли на резко обозначившихся скулах. «Это всё, что осталось от могущественного поместья». Странно и причудливо ведёт свои игры жизнь! Объяснение предательства от того, кто в скором времени сам встанет на ту же тропу! Предательства! Он покосился на замеревшую омегу:

— Ненависть бесплотна. Она накрывает своим покрывалом всё, что ненавистно. Я полагаю, Саске оставили жизнь с единственной целью. Чтобы он убил меня. И тогда круг мести бы замкнулся. Но больной разум не учёл одного. Вернее, одной — единственной причины, по которой все эти замыслы пошли прахом.

Замолчав, Наруто поднял руку, задумчиво потирая подбородок. Это же так очевидно! И касается только их двоих … То, что он осознал. Но почему … только сейчас? И возможно ли … что Саске тоже понял всё про себя поздно? Также поздно, как и он? Эфемерный образ омеги возник на несколько секунд и, задрожав, развеялся в прохладном утреннем воздухе. Так ярко и так больно. Как бы хотелось протянуть руки и прижать омегу к себе! Так крепко, чтобы ощутить его тело своим, каждый миллиметр, каждую косточку … Прижать, зная, что он здесь, рядом, и все недоразумения развеялись прахом. Наруто уже и не хотел знать ни одно из них. Только … Только бы вернуть Саламандру обратно. Наверное, он тогда простил бы весь мир! Лишь бы вернуть …

— Наруто — сама … — Амару, позволившая себе взять остальные листы, оставила в руках один. Самый главный. Внимательно изучила то, что предлагали скупые строчки отчёта. Никогда не подумаешь, что ответ можешь получить в обыкновенной «бухгалтерии» доходов с грязного бизнеса. Впрочем, уточняющий вопрос не лежал на поверхности. Это была просто догадка, когда ты видишь все нити этой истории:

— Саске у него?

Наруто было напрягся, дёрнулся отчитать девушку. Мол, то, что ты называешь себя другом Саске, переживаешь за него … Догадалась о причине нашего с ним разлада … Не даёт тебе право … Он сжал челюсти. Наверное, сегодня он сотрёт клыки в порошок, столько раз сжимал их, но, если честно, если бы это помогло, он готов подписаться на что угодно … Тяжёлый взгляд практически пригвоздил омегу к п̀олу, но Амару выдержала, не дрогнула. Только уточнила:

— Я тоже проверяла по своим каналам. И «омежий доктор» тоже приложил руку. Не знаю, в какой степени он считает себя виноватым, но этот омега вбил себе в голову, что они с Саске «аккудо» ****. Он же видел вас … А может, если его жизнь исковеркана, он хочет, чтобы у Саске получилось … если … если он еще жив.

Последнее предложение Куни но Амару произнесла так тихо, что могло показаться, что ничего и не сказано. Так, мимолетные мысли вслух. И надежда, что погруженный в раздумья Наруто ничего не услышит. Но Наруто услышал. И плечи чуть поникли, потому что как никогда ясно он осознал, что — когда ты думаешь, что душа истерзана виной до самого дна, ан нет. Чаша горечи поистине неисчерпаемая. Впрочем … Альфа встряхнулся, придвинул распечатки поближе. Если он будет так стоять и агнестить, душа окончательно погибнет, задавленная грузом вины. А толку — ни на йоту.

Вздохнув и пригладив волосы, Наруто в упор посмотрел на взволнованную Амару и четко произнес:

— Амару. Все зависит от того, как отнестись к тому, что мы узнали. И еще. Если ты попытаешься еще раз произнести «мертв», можешь считать, что у меня ты больше не работаешь.

Примерно в это же время, Куро справился с гневом. Недоверчиво уставился на омегу, однако тот сидел, прижавшись к стене, в самой что ни на есть покорной позе. То есть, как и предписывали многочисленные каноны по воспитанию «порядочных омег», не шевелясь, опустив глаза в пол, разве что, не утыкаясь носом в этот самый пол. Ну, это если господин захочет … Презрительно хмыкнув, еще раз осмотрел тонкую фигуру. Нет, вроде показалось, что шлюха посмела насмехаться. А кто же еще? Эти Никки — даже если первые хозяева хвастались, что товар стопроцентно девственен, все, как один, продажны. Поэтому он, лично он не верит. Как же. Девственники с ликом незабудки и нутром всех грехов ада! А как же тогда вожделение? Его никто не отменял! А как можно вызвать желание, будучи девственным? И потом … уж у того, кто купит … Ноздри альфы жадно втянули воздух. Слабый аромат омеги он помнил до сих пор. Глаза торжествующе сузились. Он прав! Как всегда! Не меченая омега! Пару минут Куро боролся с самим собой. Это было впитанное с молоком матери мнение, что все омеги лживы и похотливы, однако, нельзя же противоречить самому себе! Что, если быть начеку, можно считать, что ты господин положения. Так — то!

— Влияние Востока, — проворчал мстительно Куро, прислушиваясь к чему — то неведомому и не спуская с черноволосого греха недоверчивого взгляда, — мой брат, видимо, слишком был добр и разбрасывался своим добром.

Саске хотел, было, вообще распластаться у ног альфы, но в последнюю секунду побоялся переиграть. Только осторожно сжался в комочек. Узловатые, неприятные пальцы больно впились в плечи:

— Ты всё же помнишь своё место. Это хорошо. За это я отведу теб̀я наверх, а не эту тварь. Идем! Пора познакомиться со своим господином!