Едва она замолчала, как стало заметно, что бета действительно волнуется. Или…? Задохнувшись от внезапного прозрения, Амару севшим голосом произнесла:

— Вы не бета!

Кивок. Рука доктора, до которой невольно дотронулась девушка, дрогнула так, что Амару поспешила отодвинуться. Очки блеснули ещё раз.

— Вы правы. Я не бета.

Головной платок.

Физиология альфы.

====== Глава 29. ======

«Уходя — уходи,

Возвращаясь — вернись,

Обижаясь — прости,

Посмотрев — улыбнись.

Загрустив — ты поплачь, Испугавшись — вздохни, Ты страдаешь? Не прячь, Если любишь — верни!!!»

Flashback

Среди омег, которых невероятно злые, безжалостные охранники разбудили, прервав заслуженный отдых, и пинками вытолкали из комнат во двор, пробежал испуганный шёпот.

— Мика, — маленький Саске потёр кулачками сонные глаза и снова позвал:

— Мика, зачем мы здесь?

Омега, образ которой со временем стёрся, оставив только имя, крепко прижала малыша к себе. «Омега, влюбившаяся в своего хозяина». Ни с чем несравнимый ужас. В того, у кого он находился с детства. Он помнил страстные вздохи, нёсшиеся из комнаты, куда его, юношу с пепельными волосами до плеч и необыкновенными серыми глазами, водили. Часто — часто… Маленький Саске тогда многого не понимал. Зато сцена расправы запомнилась и непрекращающимся ужасом въелась в подкорку головного мозга, проросла уродливыми ростками, опутала сознание.

— Смотреть вс̀ем!

Джиробо — кэйри, личный палач Хозяина. Истязатель. Тот, кому поручено наказывать и мучить. Дрожащую омегу вытолкнули на середину огромного, просторного двора, сплошь выложенного плиткой самого дорогого мрамора. При полном молчании бесцеремонно содрали прозрачные одежды, пока не раздели догола. Из прекрасных потухших глаз лились слёзы, бледные до синевы губы что — то шептали, Саске только потом понял, что это была мольба пощадить и отпустить. Течка… Его не брали уже давно, ему говорили, что хозяин предпочёл других омег, а его планирует продать в бордель, поскольку не девственен. Но когда любовь внимает голосу разума? Бледные руки вдели в уродливые цепи. Ноги, по которым заструился жар, раздвинули так широко, что мучения омеги стали видны всем. Кроме того, кому было на них плевать.

Свист плети раздавался долго. Так долго, что одна из омег, сердобольно сжимавшая уши перепуганного ребёнка, отпустила его, и он услышал крики истязаемого омеги, методично превращаемого в окончательно сломленное существо. А потом подручные Джиробо — кэйри сдёрнули с залитого кровью столба практически бесчувственное тело и, сжалившись в последнюю секунду, бросили того животом в какую — то повозку. Повозку, довольно часто приезжающую во владения здешнего божка. Именно так отправлялись в бордель омеги, отбракованные им одним ему ведомым путём. Впрочем, когда Саске подрос, он понял этот путь. И поучительный момент той показательной порки тоже. Как ни жестоко звучит, это был урок повиновения. И демонстрация того, чт̀о ждёт тех, кто не захочет с радостью стать безмолвной, бесправной Игрушкой. Впрочем, участь потерявшего сознание пепельноволосого парня была сомнительна. В те немногие моменты, когда повзрослевший Саске вспоминал этот своеобразный «урок послушания», он всё чаще спрашивал себя, но ответа не находил. Какая разница?

Конец Flashback

Рука Кабуто опасно задрожала, когда он снял очки и слишком тщательно принялся протирать стёкла. Впрочем, когда бывший бета выпрямился, Амару убедилась, что Саске — Саламандра — говорил правду. В один из тех немногих вечеров, когда обычно закрытый, упрямый темноволосый омежка позволял себе открыться. Ей, омеге. Возможно, первому другу. Воспоминания, вкупе с невольной гордостью от осознания этого, оказались неожиданны. Как и то, что она, Амару, переживала за эту бестию намного сильнее. Закусив губу, пристально всмотрелась в дымчатые глаза напротив, часто смаргивая так не вовремя выступившие слёзы.

— Зачем… — голос неожиданно дрогнул и пальцы девушки судорожно царапнули по горлу, чтобы привести себя в чувство, — зачем Вы вернулись? Зачем признались в том, что…

Карие глаза расширились, уже не реагируя на то, что ладонь Кабуто быстро вернулась обратно, сжала дужки неизменных очков. Он тоже скрыл слёзы. Он здесь. Он что — то знает… и, если это «что — то» способно помочь вернуть Саламандру или хотя бы просто помочь… Будь она, Амару, трижды проклята, если она даст понять, что видела эти мимолётные слёзы!

Сглотнув, девушка произнесла то, что вспомнилось ей:

— Саске как — то обмолвился, что первое, что ему вбили в голову…

— Скрывать свои истинные чувства, даже если ты спишь, — откликнулся Кабуто и хрипло вздохнул, сжав плечо. Рукав безупречно сидящего на тонкой фигуре кардигана скользнул вниз, и Амару увидела то, что не рассмотрела в прошлый раз. Руку сплошь покрывали толстые, уродливые шрамы. Так похожие на те, что покрывали лицо одного седоволосого альфы.

— Возможно ли… — Амару сглотнула еще раз, — Вы и Саске…

— Разумеется, — откликнулся Якуши, прищурив глаза и внимательно всматриваясь, — Я не сразу узнал его. Он вырос. Когда я видел Саламандру… тогда, когда меня пригласили как омежьего врача… Он совсем не был тем малышом, что стоял в тот день. Когда меня избили до полусмерти и отдали в низкопробный бордель. Если честно, мне просто повезло. Когда меня привезли туда, явился один клиент… который любил кровь. Но едва он ударил меня пару раз… Этому… достойному человеку показалось, что я умер. Поэтому меня поспешили выкинуть на свалку. Очнуться среди мусора и испражнений — удовольствие то ещё. Но, если это путь к свободе, это не самая высокая цена, не так ли?

— Так вот как Вы жили, — пробормотала Амару. Кабуто склонил голову на плечо:

— На Юге?

И усмехнулся. Однако усмешка вышла какой — то зловещей, хотя серые глаза были наполнены грустью и болью, по — прежнему таившейся на их дне. И оттого, к̀ак пепельноволосый омега задал этот, в общем — то, невинный вопрос — уточнение, девушке стало не по себе. И нехорошее предчувствие только усилилось.

— На Юге?

— Судя по Вашей выправке, Вы не всегда были хранительницей домашнего очага Наруто — самы. Я прав?

— Абсолютно.

Наруто, полностью одетый, бесшумно встал в дверях. Хмуро оглядел беседующих, хотел спросить Какаши, правильно ли чего он понял из того, что они услышали, но Хатаке, также бесшумно шедший за ним, отчего — то отстал. Буквально пару секунд назад. Наруто чуть нахмурился, пытаясь сопоставить этот факт и то, что альфа исчез, когда эти двое… Но тут Якуши поспешил шагнуть вперёд, и факт так и остался похороненным в глубинах памяти. А слова нежданного гостя остались:

— Едва я увидел, что омеге сделали обряд *, я узнал, кто передо мной. Это очень опасный обряд, как правило, проводится очень редко и на очень редких омегах Юга. Тех, кого хозяева выделяли в элиту среди игрушек. Если можно применить к беднягам такое слово. У тех, кого отправляли в низший бордель, просто вырезали способность к зачатию, скажем так.

Амару, против воли, моргнула. Якуши снова нехорошо усмехнулся:

— Я же говорю, мне повезло. Во — первых, во время наказания я истёк кровью так, что полностью исторг из себя мало — мальские зачатки связи с господином… Собственно, из — за этого я и оказался на столбе. Во — вторых, мне бы все одно все вырезали, но я удачно умер.

— И Вы, — не выдержала Амару, — когда сумели выжить и покинуть Юг, притворились бетой?

— Мне даже не пришлось доставать дорогостоящие таблетки для скрытия запаха, — усмешка Якуши стала смахивать на оскал, — впрочем, это другая история и к моему визиту отношения не имеющая.

— Полагаю, — холодно заметил Наруто, снова переводя внимание на себя, — Вы, Якуши — сан, вернулись не за воспоминаниями? Не за тем, чтобы напомнить Саске прошлое? А даже если и так, я Вас огорчу. Его здесь нет.

— Саске это Саламандра, наверное, Вы знали его под этим именем, — сама не понимая, почему, решила внести уточнение Амару и, инстинктивно поправив выбившуюся прядь каштановых волос, перевела взгляд на молодого Намикадзе. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы не понять, что альфа зол.