Тихий щелчок подтвердил ожидания. Старший альфа, чьё тело и душу покрывала сотня шрамов, оставил молодого, только зарабатывавшего свои. Едва дверь за Какаши закрылась, Наруто пошевелился. Медленно выпрямился. «Он Никки, Наруто». Как бы ни хотелось, слова Какаши, каждое слово, проникли глубоко, пустили корни, заставляя вспоминать жаркие ночи и свои сомнения. Так, будто на весах дрожали их с Саске чувства и — одновременно — неверие в искренность Саламандры. Почему? Наруто не знал. Он только стоял, бессознательным жестом держа пальцы там, где у омеги могла быть его метка. Может, всё в дело в этом? Он вспомнил свою бессонную ночь, ночь, решившую всё. Как он метался в одинокой постели, как вспоминал близость с омегой, как решил отбросить всё к чёрту и признать Саламандру своим.

— Почему ты сбежал?

Вопрос тому, кого нет, эхом отразился от опустевших стен, и Наруто вдруг с невероятной силой ощутил своё одиночество. А ещё больше всего на свете ему хотелось увидеть беглеца, один — единственный раз, и спросить, какого чёрта тот сбежал. Неужели Какаши прав, и Саске покинул его, Наруто, променяв на того, другого? Сбежал? Потому, что не хватило смелости сказать это в лицо? Это? Хмурясь, альфа зло царапнул себя по плечу. Наверное… наверное, хорошо, что он не пометил омегу. Или плохо? Может, лучше было бы удержать… хотя бы силой?

— Ни черта не понимаю… Хочу вернуть и одновременно боюсь!

Рыкнув, Наруто вцепился в волосы, до боли, с какой — то отчаянной радостью оживая от её вспышек. Значит, он ещё жив и может чувствовать. И предательству какой — то подлой омеги его не сломить. Но… Наруто покачал головой. Он вдруг ясно представил себе глаза омеги. Чёрные, затянутые дымкой желания, когда омега оплетал его своими длинными, невероятными ногами, а он брал того раз за разом, словно в бреду, вслушиваясь в стоны и крики… И словно охлаждающий, холодный, ледяной душ на разгорячённые чувства. Н̀икки. Никки, тот, кто лжёт. Это всё было притворство. Когда истинный хозяин призвал, омега исчез. Тогда почему так тошно?!

Наруто нагнул голову, сжал челюсти. Хорошо. Если он найдет, он спросит. И пусть омега ответит, почем̀у. Своими лживыми устами. Своими лживыми глазами… Альфа с силой прикусил губу, так, что на несколько секунд от резкой вспышки боли потемнело в глазах. Он умышленно ранил себя, потому что рана, нанесённая Никки, оказалась намного больнее. Клык зацепился за разорванную кожу. С внезапной яростью Наруто рванул, выпуская клыки на свободу, огляделся вокруг и горько усмехнулся. Он не узнавал себя. Стал в один миг хнычущим слабаком? Так надо действовать, чёрт возьми, а не вздыхать!

— Глава Клана, блять!

Иногда самобичевание помогало, если сердечные битвы заканчивались полным крахом. Молодому человеку удалось успокоиться. Обрести равновесие. А если ты спокоен, хорошо известно, сразу начинаешь мыслить здраво. «Интересно, если сейчас позвать Амару и попросить совета у неё, она скажет, что я ошибся? У меня проблемы со зрением, и Саске… Саламандра дома? А если нет, просто вышел погулять?». Он представил себе омегу, возмущённо доказывающую, что никто не может разобраться в таких простых вещах, как чувства, и поэтому поступки зачастую истолковываются неверно. И что самая главная причина размолвок, это непонимание. «Он Никки, Наруто. Его суть изменить нельзя. Возможно, он сбежал с Куро». «Просто поговорить! И тогда непонимания не будет».

— Просто поговорить.

Сказал и вздрогнул, чуть расширив глаза и делая шаг в сторону балкона. Просто на автомате. Просто чтобы сделать хоть что — то. Как он не понимал этого раньше?! Что он уже не может без этого невыносимого существа. Саске. Который изо всех сил притворялся покорным, чтобы выжить. А на самом деле ненавидел своих хозяев. Но ведь они были близки, чёрт возьми!

Он прервал бы сам себя, если бы сказал это вслух. Отрицая предостережение Какаши, вычленив только то, что он скучает по омеге. Безумно. Дико. Как если бы у тебя отобрали нечто важное, без чего ты не можешь дышать. Вернее… «кого — то». Альфа, наконец, перестал метаться. Губы дрогнули:

— Даже если Саске остался Саламандрой… Я хочу услышать это от него.

Хатаке осторожно отступил в тень, тщательно прикрывая дверь. Он оказался прав. Им, омегам, веры нет. Как бы Наруто ни отрицал, как бы он сам ни старался… природа омеги победила природу альфы. Какаши сузил глаза. Ну, ничего. До тех пор, пока он дышит, он не даст врагам Наруто победить.

Отойдя от комнаты Саламандры на приличное расстояние, оглядевшись по сторонам, Какаши достал мобильный.

Амару не находила себе места. С той самой проклятой минуты, когда стало известно о случившемся. Об исчезновении Саламандры. Саске. Девушка даже мысленно не желала называть это «побег». Хотя недалёкие беты Мио и Юкки, убиравшиеся в покоях юноши, вот уже час, как сплетничали об этом, не затыкаясь ни на минуту. Больше всего Амару бесили их недвусмысленные намёки:

— Ах, это же омеги! Их природа такова!

Через слово — два повторяла то одна, то другая. Амару честно пыталась быть хорошей. Если учитывать настроение хозяев... то да, она должна была минимум молчать. Но, когда Юкки прибавила:

— Не надо было приводить омегу с улицы,

Она не выдержала. И даже то, что обе глупышки были слабачками ещё теми, не остановило Амару. В конце концов, она тоже омега. А, значит, нервные вспышки были ей свойственны. В определённые (и во все остальные) дни. О чём она и сообщила с улыбкой «маньяка на охоте» двоим испуганным дурочкам, схватив за шею обеих и с чувством приложив к стене. Не важно, что безмозглым бетам, судя по испуганному писку, больно. Или важно?

Девушка открыла рот, чтобы высказаться от души, да просто — напросто поставить кое — кого на место, как услышала звонок в дверь. Фыркнув и как можно дружелюбнее улыбнувшись дурёхам, Амару буркнула:

— Вам повезло!

Разжав пальцы и не без удовольствия понаблюдав, как беты, одна за другой, свалились на до блеска начищенный пол, одёрнула платье и, навесив на лицо вежливую маску, чтобы скрыть мрачных бесенят в карих глазах, щёлкнула замком:

— Прошу прощения, что так долго…

Фраза была, конечно, подобрана наугад. Понятное дело, если дома шторм, улыбаться (да и извиняться) могут только совершенно бесчувственные. Переведя дух, Амару вежливо склонила голову и отступила в коридор, пропуская гостя внутрь. Как бы ни было ей плохо, вежливые манеры дома Намикадзе никто не отменял.

Стоявший на пороге пепельноволосый бета поправил очки и, явно волнуясь, уточнил:

— Я могу войти?

Нахмурив лоб, Амару пару секунд вспоминала, кого принесли черти, потом лоб девушки разгладился пониманием.

— Вы…

Она шагнула назад, давая молодому мужчине возможность войти, и добавила полувопросительно:

— Вы же… тот врач, что недавно осматривал нашего омегу?

— Я Кабуто, — тихо прошелестел пепельноволосый, — Якуши Кабуто.

— Аааа… — протянула Амару, искренне не понимая цели визита омежьего доктора, — Вы тот бета? Но вроде хозяин Вас не приглашал, ну, то есть я не получала приказа вызвать Вас.

— Я сам, — перебил девушку Кабуто, и снова поправил очки.

Амару внимательно всмотрелась в непрошеного визитёра. То ли потому, что сработала интуиция, то ли потому, что она была итак на взводе, но девушка заметила, что с этим странным бетой что — то не так. А когда достаточно дотошный ум проанализировал увиденное, она сделала вывод, что, судя по необычайно бледному лицу гостя, тому, как нервно молодой мужчина то и дело поправляет очки и судорожно сжимает в дрожащих руках небольшой кожаный кейс, это не визит вежливости. И почему — то именно в тот день, когда обнаружилось исчезновение Саламандры. Но, дьявол, не слишком ли много совпадений?

Прищурив глаза, Амару, чтобы убедиться в своих подозрениях, задала на всякий случай провокационный вопрос:

— Подождите. Вроде тогда Вы взяли у нашего омеги анализы. Неужели они плохие и поэтому Вы самолично заявились сообщить моему хозяину об этом?