— А приняла военное ремесло, прежде чем добраться до меня, грешного.

Амару взяла подсохшую тряпицу, ткнула в сторону Намикадзе:

— За то и цените!

Поняв намёк, Наруто прервался, и с какой — то странной нежностью переменил компресс. Чтобы отшатнуться и едва удержаться на корточках, когда услышал:

— Как я сказала, это редкий случай. У него повторная течка. А поскольку первая была, скажем так, без альфы… И он очень молод… Организм отреагировал вот так. Поэтому ему так паршиво. И, хоть это против моего убеждения… Правда, в том, что ему нужен альфа. Иначе будет совсем труба.

Вскочив на ноги, Амару забрала тазик и поспешно пошла прочь, со всей скоростью, потому что главного она сказать не осмелилась.

Наруто пару минут сидел, хмурясь и пытаясь переварить полученную информацию. Сказанное Амару было столь абсурдно, что не поддавалось никакому логическому обоснованию. Во всяком случае, он считал так.

— Доктор.

Он произнёс слово вслух и немного приободрился. Конечно, стоит ли слушать слова омеги? Пусть и из Клана Целителей, но омеги? Вот приедет представитель официальной медицины, и подтвердит, что у Саске обычная простуда. Ангина, грипп. И всё, что происходит… Ноздри альфы дрогнули, расширились, жадно впитывая информацию. Всё, что происходит, говоришь? То, что происходило в эту минуту, было подобно наваждению. Безумию. Имя, которому — пара. Запах омеги, который альфа запомнил на подсознательном уровне, морозная фиалка и лиметт, стал ярче и насыщеннее, реально сводя с ума… Ни один омега не пах так, как этот. Казалось, природа создала его специально. В единственном и неповторимом экземпляре. Только для него. Во рту внезапно пересохло, когда Наруто осознал, что Саске пришёл в себя и сейчас лежит, прерывисто дыша, и смотрит на него в ответ. В упор, не мигая. Тем самым колдовским взглядом. Он понимал, что омегой движет инстинкт, но неожиданно вспомнилась та их ночь, когда Саламандра сам пришёл к нему. Разве тогда непонимание, гнев или какие другие чувства, встали между ними? Нет. Тогда была страсть, нежность и… Наруто сглотнул, в шоке от своих мыслей. Любовь! Кажется, тогда он думал, что это именно оно. Это волшебное чувство. А позже услышал прямо противоположное. Но… Ситуация повторилась. Жестоко, но он не верил. Отвергал, не верил. Ведь как говорится, дважды в одну реку войти нельзя. Пока не услышал… «Поверь мне», — просило это черноволосое чудо, взирая на него своими невозможными глазами. «Я спал с тобой только потому, что этого хотел, сам», — настойчиво молил он и ресницы, так красиво обрамлявшие его невероятные глаза, не менее красиво трепетали.

— Что же ты сделал, Саламандра? — в тоске прошептал Наруто, нерешительно протягивая руку:

— Что ты сотворил, Саске?

Голова уже начала кружиться от сладостного запаха. Лёгкий, невыносимо тонкий аромат. Запах омеги. Только его омеги. Только для него.

Саске облизнул губы. Лихорадка, во власти которой он находился, казалось, всю жизнь, не собиралась выпускать его слабое, хрупкое омежье тело из своих когтей. Он понимал, что с ним происходит. И не понимал, как он недавно считал, что умирает! ***** Тело не просто горело, оно пылало, будто с садистской радостью заживо снимая с него кожу. Иногда даже казалось, посмотри Саске на себя, и он увидит вместо здорового, молодого тела окровавленный ошмёток без бархатной, белоснежной кожи. Саске снова облизнул губы и глубоко вздохнул. Воздуха явно не хватало, как и внимания альфы. Определившись в своих ощущениях, омега с трудом поднялся и сел. Глаза в глаза. Как тогда. Когда он пришёл к нему… несмотря на предупреждение. И ещё одна ночь. Та, первая. Саске почувствовал, что они перемешались, сдвинув время, оставив только одно. Желание принадлежать. Желание почувствовать защиту. Любовь. Что угодно, только не то безразличие, что давило на юного омегу все эти бессмысленные полтора года. Но это было, потому, что он сам так долго ждал. Не настоял. Покорно уехал. А надо было… Прерывисто вздохнув, Саске хрипло позвал:

— Наруто…

И, израсходовав последние силы, лихорадочно блестя глазами, всё ещё дрожащий, потный, мокрый, с горящей кожей и нездоровым румянцем на щеках, омега едва не свалился на пол, но сильные, крепкие руки перехватили, сжали, не дали упасть. А губы альфы нашли губы омеги и впились в них, властно, жадно, как будто не хватало воздуха и только мягкие губы трепещущей омеги могли его дать.

-Наруто…

Не выпуская омегу из объятий, альфа осторожно отстранился и омега мгновенно отреагировал, протягивая руки и обнимая его за шею. Чтобы снова почувствовать себя защищённым. Рыкнув, Наруто медленно склонился к омеге. Близко — близко. На секунду замерев, провёл рукой вдоль раскинувшегося под ним тела, осторожно развёл длинные ноги омеги, чтобы сделать того своим. И вздох нетерпения только подтвердил, что это — обоюдное желание. Войдя полностью, он подавил вскрик омеги, поцеловал, успокоил. И подарил чувство восхитительной наполненности, благодаря чему омега расслабился и в ответ скрестил свои дивные ноги за спиной альфы. И Наруто сорвался. Он любил омегу всю ночь, не выпуская из своих объятий, ловя вскрики, стоны того, рыча в ответ и терпеливо снося царапины и укусы своенравной бестии. Бестии с восхитительным голосом, эхом, отражавшимся от стен этой комнаты, ставшей их тюрьмой. Их Эдемом. Их Судьбой.

Возможно, в дверь стучали. Возможно, кричали. Но они не слышали ничего и никого. Они просто выпали из реальности…

Дословно: ю: рэй — дзинко, или синда. Мертвый, мертвая душа.

Ад.

Зря.

Такая температура считается сверхлихорадочной, однако был случай, что удалось спасти больного с 46,7.

Во время первой течки.

====== Глава 26. ======

«Я тебя зову, а ты не слышишь. Я на тебя смотрю, а ты не видишь. Я говорю тебе, но ты не веришь.

Ну да, ведь ты же гордый и ничего не ценишь»

Саламандра вздрогнул и опустил голову на руки, упираясь о них и провокационно выгибаясь.

— Чёррт! — хрипло выкрикнул Наруто, подтягивая искусителя ближе и начиная входить как можно глубже. Крепко, собственнически удерживая омегу за бёдра, потянул на себя, чуть вверх, слушая, как стонет тот и вскрикивает.

С каждым толчком желание, во власти которого был альфа, не только не уменьшалось, а росло. Саламандра, Саске, оказался идеальным. Ненасытным, страстным, развратным, нежным, покорным. Он таял в руках Наруто, он горел в руках Наруто. Сколько бы раз Наруто ни брал Саске, ему казалось, что этого мало. Мало, когда он раздвигал ноги омеги, влажные от смазки и спермы. Мало, когда он менял позы, продолжая трахать покорного омегу, а тот только изгибался и стонал. Мало, когда Саске опускался на член, смиренно опустив взгляд, но провокационно смотря из — под ресниц… Саламандры было мало, и Наруто брал его, раз за разом, не желая и не жалея ни о чём. Сколько раз оргазм накрывал их, альфу и омегу? Сколько раз Наруто позволил себе сцепку? Где — то там, на небесах некая высшая сила, управляющая миром, где правят альфы, а царят омеги, возможно, нажала на табло, меняя невидимый счёт. И где — то там, совершенно в противоположной стороне, другая высшая сила перевернула песочные часы.

Наруто медленно выпрямился, не сводя взгляда с омеги. Тот лежал, разбросав в стороны руки — ноги, весь в засосах, царапинах и укусах, в затуманенных глазах постепенно проявлялось осмысление. Ну да. Молодой Намикадзе едва не зашипел, когда неудачно повернулся: регенерация у него, как у альфы, конечно, неплохая, но неровные борозды от ногтей Саламандры на его собственной спине ещё не успели затянуться.

Альфа пришёл в себя немного раньше Саске. И он отчётливо помнил этот момент. В самую последнюю минуту, когда он перевернул охрипшего от криков Саске на живот, когда, судорожно дыша, оскалился, примеряясь укусить, поставить метку, он вдруг опомнился и отстранился.