— Сесть можешь?

Хатаке моральные заморочки очнувшейся омеги волновали мало, то есть не волновали вообще. Неуютную мысль, что парень запросто мог захлебнуться и помереть там, он безжалостно отбросил сразу, как только мозг подкинул эту возможность. Несмотря на реализм, сожалеть было поздно. Как и злиться на двух юных упрямцев, не видящих дальше своих упрямых носов. Хатаке вспомнил рычание из — за закрытой двери, передёрнул плечами. Намокшая одежда липла к телу, деликатно напоминая, какая тут парилка. Просто тропики. Он огляделся вокруг и вполне мирно предложил:

— Слушай, может, ты помоешься в другой раз? Давай, я помогу тебе подняться и провожу в комнату?

Саске покраснел так, что не успел удивиться вопросу, вполне разумному, к слову:

— Если учесть, что вода, худо — бедно, но успела набраться в ванну, и я свалился туда. Наверное, это падение можно зачесть за помывку.

— Так что на счёт «руки помощи»?

«Правая рука Главы Клана Намикадзе» был последователен. В этом Саске успел убедиться ещё полтора года назад, когда его выпроваживали в пансион.

— Сам, — огрызнулся Сансё, перенеся на мужчину частичку ненависти к тупоголовым альфам. Или у Наруто проблемы со слухом и, в придачу, нюхом? Сердце сжалось, когда мозг, которому, вообще — то, было наплевать на психологические заскоки своего носителя, выдал алгоритм. Переспал — выбросил вон — увидел поцелуй — вообще отвернулся. И попробуй, докажи, что не так! Вот почему… Почему, когда он упрямо не давал Наруто возможности подтвердить, что он принимает его помощь, верит, что отныне всё иначе, последний не сдавался? Уговаривал, убеждал… А когда ты понял, что время, проведённое в облике бессловесной игрушки, навсегда позади, потому что судьба дала тот самый… единственный шанс… ты этот шанс упустил? Но почему? Гд̀е Саске ошибся?

— Ошибся? О какой ошибке ты твердишь?

Оказывается, Саске так задумался, что торжественное возвращение в комнаты покойной матери Наруто прошло мимо. Вернее, Какаши его поднял на руки и транспортировал сюда, где задумавшийся омега забился в угол, продолжая размышлять. Плохо. Очень плохо. Он ещё и разговаривает сам с собой да вслух! Что же ты сделал со мной, Наруто? Едва не зашипев, Саске поспешил отвлечься. Очень кстати в поле зрения попал этот недружелюбный альфа, который, судя по всему, что — то ему говорит. Или спрашивает?

— А?

С тяжёлым вздохом Какаши поскрёб щетину. Интересно… Если бы Ситифуку — дзин *** дали возможность ему быть с ег̀о омегой, Рин была бы такая же… рассеянная?

— Я не понимаю, почему Наруто такой, — не без усилия выдавил из себя Саске, вздрогнув, когда альфа в ответ оказался едва не вплотную. Вот только что стоял, меланхолично потирая подбородок, а вот навис над ним, прищурившись и испепеляя таким нелюбезным взором, что правду говорят. Взгляд способен убивать.

— И это говорит тот, кто засосался с чужим альфой, будучи под покровительством друг̀ого альфы?!

Саске заморгал глазами. Это же всё несерьёзно… Он же. Он же отбивался… И, в конце концов, спал — то он с Нар̀уто! Глаза расширились, воздух едва не покинул лёгкие, комната завертелась, с трудом возвращаясь в нормальное положение. Саске чувствовал себя так, как... как гениальные сыщики за секунду до раскрытия дела. Неясные слова, обрывки фраз, полутени, шорох. Но тут Какаши, итак раздражённый, договорил:

— Впрочем, о ч̀ём я? Чт̀о взять с выращенного в борделе Юга! Н̀икки!! Тот, кто сосёт чужие члены, прежде чем его не приставляют к одному, постоянному! И то… как повезёт.

Наверное, Саске всё ещё был слаб. Наверное, потерял чувство реальности. Контроль. Назовите как угодно. Но многолетнее притворство дало сбой, трещину, раскрошившись в разные стороны. Потому что. Какаши отшатнулся, держась за челюсть. Которая реально готова была поздороваться с полом. Никки? Серьёзно?! Посмел?!

— Что ж тв̀ой прошлый хозяин не распознал гадину, не уничтожил, прежде чем подсунуть моем̀у?!!

Рявкнул, люто глядя перед собой. Смотря на помертвевшего врага с таким бешенством, что на белках выступили лопнувшие прожилки. Иначе и не идентифицируя.

— Мен... меня растили не в борделе, — заикаясь, произнёс Саламандра. Сжал руки и с не меньшей злобой уточнил, на ярость отвечая не м̀еньшей:

— В борд̀ель отвозили тех, кто утрачивал девственность и способность подстраиваться под вкусы хозяина «Игрушек» и его покупателей. От нас требовалось только одно. Всегда быть в хорошем настроении, всегда быть готовым исполнить любые прихоти, даже самые извращённые. И то… оценивать то, чт̀о могут от тебя потребовать в любой час дня, ночи мы не имели право. Да и то... как̀ое, ками сама, право? Что же ты знаешь о таких, как я, что кривишься и ругаешься?! Можно было быть девственником и отправиться «по рукам». Можно было быть искусным любовником, а потом оказаться «у столба» и, получив столько плетей, сколько захочет господин, оказаться в повозке «скупщиков». Можно было быть кем угодно! Кроме того, чтобы быть… с мыслями, с чувствами, с капризами… просто быть.

Чёрные глаза внимательно осмотрели странно молчаливого альфу:

— ̀Ясно?!

Хатаке прикинул что — то в уме:

— То есть ты всё это время скрывал свою симпатию к Наруто?

Саске внезапно почувствовал себя как сдутый шарик. Вот только что сворачивал челюсти, а вот… Натыкаясь на всё подряд, вернулся в спасительный угол. Ноги задрожали, напоминая деликатно, что быть омегой, вообще — то он не перестал. Омегой, у которой, ко всему прочему, течка не прошла. Краска снова залила щёки. С силой приложив руки к лицу, измотанный окончательно и бесповоротно, Саске опустил голову на ладони, жалея, что подстригся, нет возможности привычно загородиться распущенными волосами, и зажмурился, закрываясь ото всего, укрываясь ладонями, с силой проводя по коже и затихая. Невдалеке оглушительно и со знанием дела чихнул Какаши, и Саске отстранёно подумал, что ведь этот мрачный альфа по — прежнему в мокрой одежде. Но сил что — либо предпринимать, даже если в нём неожиданно проснулось «нежное омежье сердце», не было. «Если они были, эти силы», с горьким юмором подумал юноша, не отнимая рук от лица. Сил нет… а вопрос так вообще поверг в ступор.

Хатаке фыркал, откашливался, кряхтел, и не подозревал, что стал, в своём роде, катализатором последующего.

Нечто вроде: у кого бизнес в тени, тот чаще греется под тропическим солнцем. Шутка.

Решил помыться и свалился в обморок.

Семь богов счастья, семь божеств, приносящих удачу. В частности, Бэндзайтэн, богиня удачи.

(особенно на море), мудрости, искусств, любви и тяги к знаниям. Изображается в виде девушки с бива — национальным японским инструментом.

====== Глава 23. ======

«Мы уходим, чтобы остаться, и остаемся, чтобы уйти»

Тщательно обдумывая каждое слово, Какаши решился задать этот вопрос:

— Ты помнишь своё детство?

Вздрогнув, Саске невольно сжался, и плотнее закутался в одеяло, чтобы скрыть невольную дрожь. А ему казалось, что прошлое уже не способно причинять боль. И сны… Вернее, тот сон…

— Я... — мужественно преодолев соблазн притвориться слепонемоглухим, омега кашлянул, чтобы придать ответу немного уверенности, которую сам отнюдь не испытывал. Особенно под изучающим взглядом недобрых глаз. Чуть насмешливо прищуренных глаз предубеждённого против него альфы.

— Я помню немного.

Уклончиво, но достаточно вежливо. Предваряя дальнейшие расспросы, хлопнул пару раз ресницами, даже сумел выдавить улыбку на обескровленные губы:

— Ведь я воспитывался в «Магазине живых игрушек», но Вы это всё итак знаете, Какаши — сан?

— Амару говорит, тебя часто мучает кошмар, — не стал ходить вокруг да около Какаши, — и, вроде, Наруто — сама в курсе?

Он умышленно назвал своего воспитанника его титулом, чтобы подчеркнуть этой омеге, кт̀о есть кт̀о. Даже если Саламандра — последний выживший Учиха, Хатаке не собирался давать тому поблажек. Что победит, кровь или воспитание, он рисковать не собирался, выясняя это. Да и, судя по всему, у них нет времени. У Наруто, у него, у Саске — Саламандры. Поэтому оставалось одно. Отбросить прочь амбиции, и добраться до сути.