Несколько минут Хатаке стоял, смотря перед собой и ничего не замечая, пока, не без горького юмора, решил, что он, старый, одноглазый, побитый жизнью альфа, может гордиться одним весьма ценным наблюдением. Что он очень похож на своего воспитанника… молодого, полного сил, альфу. Это ли не ирония судьбы? Прищурив единственный здоровый глаз, Хатаке хмыкнул. Огляделся, чтобы никто не заметил, как он тут стоит, рассуждает сам с собой, разве не дискутирует, и негромко заметил в пустоту:
— Пожалуй, если двое такие упёртые, должен же найтись хоть один, чтобы разобраться? Взгляд со стороны?
Затолкав куда подальше возражение про личную заинтересованность этой самой «стороны», присовокупив, что этот разговор он затеял, прежде всего, ради Наруто, Какаши отбросил колебания к чёрту и зашагал по коридору куда увереннее, чем минуту назад. Не признаваться же, что, хоть и на секунду, его смутила сама идея «допроса с пристрастием» Никки! И то, что это всё же не бордель, пусть и высококлассный, а особняк Намикадзе, абсолютно не мог помочь одному недоверчивому альфе, когда речь шла о довольно щекотливом разговоре. Но… что — то подсказывало хмурому, покрытому шрамами, альфе, что от этого разговора они все только выиграют.
На последнем «пассаже про выиграют» здоровый глаз озорно сверкнул, и Какаши хмыкнул, не переставая удивляться хитросплетениям происходящих событий. Он идёт, предубеждённый против того, с кем собирается провести «воспитательную беседу», и ничто его не переубедит... ничто и никто… так? Так почему ему вдруг пришла на ум неожиданная мысль? Что ̀эта омега действительно подходит мальчику, и, если отбросить прочь все предрассудки, не потому, что сам Наруто упрямо доказывал это, а потому, что это так и есть? Вот только… Язык аккуратно обогнул слегка стёршиеся клыки. Вот только мальчик это отрицает. Брови удивлённо взлетели вверх. Неужели всё так просто?
— Даа… — протянул изумлённый альфа, — ты, друг мой Какаши, не перестаёшь удивлять сам себя! Осталось только причислить к Лику святых бесподобного Куро — тян… и всё!
Ненавязчивое упоминание явного прокола помогло. Взбодрившись, Какаши ускорил шаг.
Когда туман, застилавший мозги течной омеги, немного рассеялся, Саске, наконец, смог вздохнуть свободно. Разумеется, течка полностью ещё не прошла. Но, по крайней мере, не было так… так невыносимо, мучительно, и так, будто из тебя что — то вырвали. С корнем, с внутренностями, вырвали со страшной, нечеловеческой силой и отбросили прочь. Невзирая на твое сопротивление, на то, что внутри ты не просто кричишь от боли, ты в̀опишь, воешь, рыдаешь, так, как если тебя лишают чего — то важного. И ты чувствуешь это… Потому что тебе плохо. Потому что…
— Без него.
Прошептав, едва ли не с надрывом, Саске свернулся на смятой постели, так сильно и так тесно, как только мог. Обхватывая себя руками, переплетая ноги, по которым текла... а и чёрт, что там текло. Зажмурив мокрые от пролитых слёз ресницы, омега несколько раз вздохнул, приходя в себя. Муторно и горько. Ожидаемо паршиво. Первые плоды здравых мыслей. Наиболее болезненных именно потому, что он прекрасно всё помнил, как бы его ни крутило на этой чёртовой постели. Где он звал своего альфу, сто тысяч, миллион раз, наверное, сорвал голос, иначе, почему так болит горло? Так, словно по его воспалённым стенкам провели наждаком? Снова и снова, с садистским удовольствием? Омега сморщил нос. Усталое тело великодушно позволило это незамысловатое движение, поскольку ломило везде. Ну да, звал. Ну да, орал. Наплевав на гордость, уговоры, какие — то решения, в здравом уме, наверное, очень правильные и очень своевременные. Но, однако, альфа не пришёл. А значит, есть себя, поедом, за позорную «сдачу позиций» не ст̀оит. Усмехнувшись двусмысленности одного безобидного слова, Саске, не открывая глаз, потёрся щекой о простыню, бессознательно выгибаясь, по — кошачьи, всем утомлённым телом, едва не мурча, и т̀очно не заморачиваясь ничем. И решительно заставил себя встать.
Его шатало, как тростинку, от слабости. Придерживаясь за стены и пару раз почти упав, омега нашёл в себе силы добраться до спасительной ванной комнаты. Где ослабевший мозг зашептал. Как красиво смотрелись бы на бортике ванной ароматические свечи. Ты помнишь? И смуглая рука, не спеша зажигающая эти самые свечи, вдруг встала так отчётливо, как наяву. Ты помнишь ̀это, Саске? Поддаваясь слабости, омежка всхлипнул. Вот же идиотизм! Он, поистине, пр̀оклят! Он итак скатился в принижении себя дальше некуда, когда звал во весь голос альфу, стоит ли корить себя за этот всхлип? «…Ты ещё жив, дьяволово семя?» Тот вопрос… возник ниоткуда, как и этот странный, скользкий тип. Тёмный альфа… И вопрос, и поцелуй, и всё то, что за всем этим последовало, сбивало с толку. Почем̀у Куро — сан так спросил? Почем̀у так поступил? И самое главное… Наруто. Набираясь храбрости, Саламандра оторвался от дверного проёма. Он отчётливо осознал, что в этот, отдельно взятый, момент, не способен думать больше ни о чём. Кроме того, как, блять, просто — напросто добраться до бортика ванны. И помыться… да, помыться. Простое решение, к тому же продиктованное естественной потребностью измученного организма в обычной гигиене. Бренного тела, да уж… Да и тела, похоже, ставшего каким — то ватным. Течка, чтоб её, зло.
— Особенно если ты узнал альфу, а теперь этот восхитительный альфа показал тебе фигу!
Вместо насмешки едва не вырвался ещё один предательский всхлип. Вот к̀ак прикажете «сохранять лицо»? Как, когда собственная сущность тебя не то, что предаёт… А, дери её черти… Сдаёт с, так сказать, «с потрохами»?
«Мне всё равно! Буду решать проблемы по мере их поступления». Решительно заткнув сам себя, Саске осторожно двинулся вперёд. Что — то с ним явно было не так, но усталый Саске не захотел об этом тревожиться. Пару раз махнул рукой, отгоняя пар, мгновенно наполнивший собой воздух, когда он открутил краны. Или это «чёрные точки» перед глазами? С третьей попытки подняв руку, потёр сначала один, потом другой глаз, зашипев невольно, когда защипало. Наверное, мыло попало. Или слёзы… он же реально бился в истерике, идиот. Вот организм и отплатил сполна, дезориентировав на некоторое время. Спасибо, что, не превратив в существо вообще без мозгов! Картинка с собой в главной роли, пускающего слюни где — нибудь в психушке, насмешила и одновременно взбодрила. Невольно рыкнув, искренне пожалел, что нельзя накатать на самого себя в какое — нибудь общество по правам омег. Ну, нельзя же так зависеть от альфы, если ты потом так ненавидишь себя за это!
— И презираю, — поспешно вынес сам себе, вердикт Саске, испуганно оглядываясь. Получилось как — то... громко. Акустика здесь неплохая. Для… В памяти мелькнул накаченный торс. «Неисправим. Вот что». Со вздохом омега наладил температуру воды и заткнул слив пробкой.
В голове не просто шумело, там, словно поселился кто — то настырный, и писк всё сильнее и сильнее мешал. Сердясь на самого себя, Саске принялся осторожно опускаться вниз, мечтая поскорее лечь и вытянуть вперёд дрожащие ноги. На секунду в глазах потемнело.
-Да что, блин, такое?!
Переведя дыхание, он потянулся за гелем для душа, и тут тело окончательно вышло из — под контроля. Так и не дотянувшись до склянок с разнообразными ароматами, Саске упал спиной, разбрызгивая воду, ободравшись о какую — то полку, успев при падении удариться о злосчастный бортик ванной. Вода продолжала мерно течь, смешивая пену с кровавыми разводами.
«Смотри… Ты молодец, малыш. Ты придумал, невольно, конечно, но всё же! Придумал, как победить свой страх. И, Сансё… Теперь тебе ничто не угрожает. Верно?»
— Верно?
Проклятая пелена спала с глаз. Оказывается, так здорово, когда у тебя ничего не болит, и ты можешь видеть! Господи, благослови такой полезный орган! Ну, во всяком случае… Один “из”. Погоди — ка. Ничего не болит?!
— Я умер?
— Если бы… — проворчал Какаши, меняя повязку на лбу омеги. Впрочем, на оговорку не обратили никакого внимания. Ни седовласый, весь в мокрой одежде, альфа, ни омега. Только, успокоившись, быстро сделал выводы. Судя по фактам, они всё ещё в ванной комнате. Разве только его несостоявшиеся «бренные останки» извлекли из воды и уложили на коврик. Саске хмыкнул. А он ещё подкалывал Амару — чан за её любовь к, как она это называла, «уютным добавлениям в интерьер»! Стоит поблагодарить девушку, пожалуй, валяться в отключке на холодном мраморе было бы не очень — то и комфортно. «Да пофиг». Саске отвернулся, устав любоваться напоминанием о своём позоре. ** Или лишнее доказательство его помешательства на отдельно взятом альфе расстроило мозговую деятельность окончательно? Так, что один только образ способен вырвать тушку омеги из лап Ада? «Дьяволово семя». Вздрогнув, Саске повернулся прямо, уже и, не зная, куда смотреть.
