— Вот она, правда!
Палец седого альфы ткнулся в сторону Саске и тот невольно отшатнулся, но тут же выпрямился, изо всех сил стараясь не показать своего страха. Только не сейчас! Не здесь! Омега выше задрала подбородок и сжала руки в кулак. Так, чтобы идеально подстриженные ногти коснулись нежной кожи ладоней. Его лишили и этой призрачной самозащиты, но инстинкты побороть не удалось.
— В чём она, Хатаке?
Хатаке, продолжая стоять, указывая на омегу, покачал головой:
— Минато — сама надеялся, что его смерть поможет. Не помогла. И я понял, почему. К сожалению… если бы я понял это раньше! Но кто… кто, силы Ада, знал?! Кто знал, что у мести такие длинные... длинные руки…
Опустив руку, тихо произнёс, глядя куда — то сквозь время, будто видя то, что так долго было скрыто за его скрижалями, скрыто памятью прошлого… ставшего явью.
— Минато и твоя мать, Наруто, пытались уйти с Юга. Ты помнишь слова твоего… дяди, Наруто? *
В памяти побледневшего, как смерть, Наруто, встал тот день. День, когда Хатиман — доно произнёс…
— Чтобы стать Сенджу, и выполнить волю моего отца… Я должен был убить Намикадзе. Потому что этого требовал… сраный обычай Юга! Уничтожить тех, кто был моей кровью, чтобы стать…
— Кровью Сенджу. К сожалению… это горькая правда. Как и то, почему ты должен убрать эту омегу, Наруто — сама. Из своей жизни, и как можно скорее.
Не поворачиваясь, Наруто повысил голос и приказал, зная, что его приказ исполнят:
— Амару. Возьми Саламандру и отведи в комнату. Закрой дверь и сиди там до тех пор, пока я не приду за вами обоими. И, если Саламандра попытается уйти. Ты, лично ты, ответишь за это!
— Даа... дда.
Лёгкая возня и шипение послужили отличным ответом. Негромко хлопнула дверь. Переведя дыхание, Наруто поднял голову. Улыбнулся, убедившись, что кроткая, застенчивая омега по имени Амару может быть неукротимой стервой, когда этого требуют обстоятельства. Судя по шипению, ещё одна «стерва» возражала.
— Наруто — сама, — Какаши вздохнул, понимая, что то, что так долго откладывалось, неизбежно. И, судя по потемневшим глазам воспитанника, неизбежное прошлое станет очевидным настоящим уже сейчас. Он шагнул вперёд и приложил руку к сердцу. Во всяком случае, альфа очень надеялся, что оно у него ещё есть.
— Обычай «уничтожь свою семью, если хочешь защиты могущества и власти» был очень древним. Его не применяли на Юге, наверное, сотню лет. Но Хатиман — доно его возродил. И это привело к ужасным последствиям… Мне больно это говорить, потому что лично против омеги по имени «Саламандра» я ничего не имею и даже понимаю его боль… Но, если ты не обратишь внимания на предостережение, смерть твоего отца будет напрасна. И ты не сможешь отомстить дяде.
Тем временем Амару уговаривала злобно смотрящего на неё Саске. Тот едва ли не царапался, пока девушка тащила его в комнату, но хватка «каштанки», как про себя назвал её парень, не ослабла ни разу. Едва поистине железные пальцы разжались, Саске в один прыжок очутился на просторной кровати и забился в угол.
— Я не хотела делать тебе больно, — тотчас стала ласковой и пушистой омега, — но я росла среди альф, и мой старший брат научил меня... **
— Не тому, чему учили меня, — вырвалось у Саске. Поджав под себя ноги, он вздохнул и неожиданно произнёс:
— Извини. Ты не при чём в моих проблемах.
Красноречивое молчание девушки словно вопрошало «а кт̀о при чем?», но Саске только нахмурился и вжался в стену, отводя взгляд в сторону. Жизнь научила его не доверять никому. Особенно, как ни парадоксально, омегам. Но самое странное было то, что разговор альф никак не выходил у него из головы. Слова то одного, то другого, вопросы, ответы, крутились в голове и, в конце концов, вывод, который сделал омега, был неутешительным. И решение было таким же. Сжав губы, омега сильнее вжался в стену и принялся ждать того самого альфу, который пытался убедить его в том, что он, омега, находится здесь «на попечении». Дрожь ненависти прошлась по худой фигурке. Облизав губы, омега мрачно уставился на дверь. «Ну что ж, — ресницы наполовину прикрыли горящие злобой глаза, — наверное, моему… господину в конце концов.. надоест эта маска».
К сожалению, в большинстве случаев то, что лежит на поверхности, искажается так, что ложь становится правдой и наоборот. И то, что произошло после ухода омег, только подтвердило выводы черноволосой омеги. Проблема была в том, что эти выводы были неверные. Когда дверь за обеими омегами закрылась, и стихли шаги, Какаши, повинуясь взгляду Наруто, произнёс:
— Клан этой омеги. Первопричина бед твоей семьи, Наруто. Несмотря на то, что жертвой был именно этот Клан. Помнишь развалины «Сенджу Сёэн»? Что бы тебе ни говорили, какие бы сроки не указывали, на самом деле первое поместье было уничтожено с лица земли благодаря Клану Учих. И правда, Наруто, такова, что твой враг ненавидит всё, что связано с именем Учих и с именем твоих родителей. Ненависть — как болезнь, Наруто. Узумаки Кушина стала Намикадзе Кушиной. Поэтому твой отец так хотел, чтобы ты стал Сенджу. Он просто…
Прервав самого себя, помолчав с минуту, Какаши с силой договорил:
— Избавься от Саламандры, Наруто.
Прежде чем Наруто возразил, молчащий до сих пор Гаара неожиданно вступил в разговор. Кашлянув, он произнёс:
— Я знаю, о ком говорит Хатаке — сан.
Речь идёт о высокопарной фразе Хатиман —доно «завершить то, что не сделал твой отец». О подоплёке позже.
Не всё так, как кажется поначалу.
====== Глава 15. ======
«Любовь и ненависть… две бесконечности…
Им нет предела, нет границ.
Любовь живет в сердцах на протяжении вечности.
А ненависть… порою и всю жизнь.
Любовь и ненависть… две наших крайности…
Непостижимые ни разуму, ни нашему уму.
Любовь способна доводить и до отчаянности.
А в ненависти чувства сводятся к нулю»
Комнаты, где Наруто поместил Саламандру, были расположены так, что выходили окнами на север и были на другой стороне дома. И воцарившаяся тишина только подчёркивала это.
Саске по — прежнему сидел на кровати, прижимаясь к стене, не двигаясь, поджав ноги и пялясь на алые розочки, вышитые по всему покрывалу. Наконец он устал прожигать дырку в материи, и поднял голову. Амару, вопреки недавней стычке, ласково улыбнулась:
— Ты зря думаешь, что наш хозяин монстр.
Саске сразу вскинулся. С одной стороны, омега практически угадала направленность его мыслей, но с другой…
— Ничего такого я не думаю! — возмущённо воскликнул паренёк и дёрнулся, сминая ткань. Девушка улыбнулась ещё шире. Теперь она догадалась, отчего Наруто — сама так вцепился в эту омегу… Несмотря на молчание Амару — чан, Саске рассердился ещё сильнее.
— Ты не можешь знать, почему!
Не выдержав, Амару рассмеялась. Громко и открыто:
— Наруто — сама самый добрый альфа, которого я когда — либо знала!
Саске сморщил нос и отвернулся.
Однако долго молчать он не мог. Вернее, уж̀е не мог. Несмотря на то, что девушка задела его «эго» *, против неё черноволосый ничего не имел. Да и, в конце концов… Плохи те, кто говорят плохо про своих хозяев. Но и тут есть различия… Саске удивился, когда неожиданно подумал про себя:
— Если Амару так восхищается Наруто… может быть… он...
Недосказанное «может быть» мягкой лапкой тронуло сердце, которое встрепенулось, как бывает, когда ты неосознанно ждёшь… Глупости! Саске решительно потряс головой. Несколько отросших прядей хлестнули по глазам. Глупости! Амару свободная омега, ей не пришлось стоять обнажённой среди чужих, жестоких альф. Не пришлось… И тут он почувствовал... Возможно, потому, что был возбуждён. Возможно, потому, что привык всегда быть настороже. Бесшумно вскочив, Саске на цыпочках прокрался к балконной двери.
Так и есть! Тревожное предчувствие беды не обмануло: он заметил их, этих чужих альф. И в эту минуту он осознал, как никогда ранее, то, от чего он так упрямо отказывался. Что не хотел видеть, замечать. Что альфы бывают разные… Закусив губу так, что кожица, задетая клыками, треснула, он всматривался, едва дыша, в то, как бесшумно перебираются через ограду чужаки. Как скользят, пригибаясь к земле, быстро и целенаправленно двигаясь в одном направлении… Тоненькая струйка алого цвета капнула, приземляясь на одежду, ранка заныла. Но Саске не обращал ни на что внимания. Расширив глаза, он стоял, словно оцепенев, пока вниз не скользнула последняя фигура. Такая же безмолвная, одетая в чёрную одежду. Клинок блеснул в свете солнца, которое, наконец, показалось из — за туч, и омега очнулся. Он понял, почему враги так действуют. И повернулся к каштановолосой, усмехнувшись только раз.
