— Смотрю, между собой вы действительно неласковые, — замечает Найро. — Герои возвращаются с победой, а им вместо пышной встречи — сплошные роботы.

М-да, не хватало нам такой встречи, какими были проводы. Толпа народа, громкая жвачка в микрофон про мир и дружбу, очередное пожимание кучи инопланетных рук и тихая мольба про себя, чтобы на этой почве не сорвало резьбу, и контрольный в голову — стремительный прыжок Дельты с трапа на шею Гамме, когда мы уже поднимались на борт. До взлёта — скарэл, а они, видите ли, устроили публичное прощание с поцелуями и соплями на весь космодром, красочные фото обошли все первые полосы новостных изданий, причём на многие попала и моя рожа с кислой улыбкой, и скептическая физиономия Беты, и непрошибаемо-спокойное лицо Альфы, делающего вид, что он не с нами. А с другой стороны, не пинками же было Дельту на борт загонять и не расстреливать обоих сервов? Да и нестандартное поведение для далеков, не склонных к мелодраме, должно было оказаться полезным. Доктор наверняка видел трансляцию или сам отсвечивал в задних рядах. Его не обманешь, он точно просёк, что это не игра на публику, а значит, если у него и были подозрения насчёт нашей связи с Новой Парадигмой, то они у него скончались в страшных мучениях. Туда им и дорога.

— Герои? — отвечаю. — Нет, это просто работа.

— Ты когда-нибудь прекращаешь думать о работе? — спрашивает Найро.

Ну и вопросик.

— Я о ней не думаю, я её работаю.

Несколько секунд тал смотрит на меня очень изумлённо, а потом вдруг фыркает от смеха:

— Ну и ну! Посол Никто, если ты такая, то какое же твоё государство Нигде?

— Точнее, Нигделандия. Или Нетинебудет. Или Небывалая, — чуть улыбаюсь в ответ и добавляю, чтобы перевести тему, — у землян есть древняя сказка о стране Неверлэнд.

— Никогда не слышал, — отзывается Найро. — Расскажи.

Не удивительно, что он не в курсе — повесть Барри не пережила двух миллионов лет, это между делом выяснилось, когда я прогуливалась по библиотечным базам Зосмы-9. Но я-то помню историю. Забавно получается, «Питер Пэн» меня словно преследует. А ведь, если подумать, я действительно нашла свой Неверлэнд, своего Пэна и его отряд. У меня даже Тигровая Лилия имеется — не того пола, но очень подходящей жёлто-чёрной расцветки и отвратительного темперамента. Доктор — Крокодил, это уже давно выяснено. Осталось понять, кто у нас Джез Крюк. Вот только на эту роль нужен персонаж с протезом руки, а таких у меня в поле зрения нет.

На этой мысли улыбка гаснет, а по телу пробегает немотивированный озноб. Нет, не хочу я Джеза Крюка в поле зрения. Никоим образом не хочу. И без него хорошо. Лучше перескажу Найро фабулу сказки.

— Неверлэнд — это далёкий остров, который можно было найти, если лететь по очень неопределённым координатам, от второй звезды направо и прямо до самого утра. Там жили дети, которые не взрослели. Правда, не понимаю, как они обходили второй закон термодинамики. У них было всё, о чём они только могли мечтать — дом на дереве, миллион приключений, герой-заводила, опасные враги, право детей быть бессердечными, но не было главного — мамы. И тогда герой-заводила уговорил одну девочку поработать мамочкой для всей банды. Собственно, об этом и была история.

Найро задумывается, наконец-то дав мне возможность перевести дух и переключиться на приборы.

— А ты неплохо знаешь литературу, — замечает он рэлов через пять, переварив мою тираду. — Смотрю, тебя хорошо подготовили. И в мифологии сечёшь, и в сказках разбираешься…

— Не находишь, что одно от другого недалеко ушло? — усмехаюсь в ответ. Как-то оно само выскочило. А ведь отличная отмазка. — Хобби у меня такое.

— Любишь сказки?

Вспоминаю Луони в госпитальной палате. А что, тоже вариант. Раз он сам себе всё объяснил, я этим воспользуюсь.

— И что в этом особенного? — спрашиваю. Получается с лёгким вызовом.

— Да ничего, — вот ни по голосу, ни по лицу не могу понять, издевается тал или нет.

Сидим, молчим. Я по сотому разу проверяю поступающие в компьютер данные, Найро медитирует на экран.

— Не беспокойся, — говорю, так как тревожность у него не уходит, а её источник мне вполне понятен. — Никто тебя уже не пристрелит. Хотели бы, сделали бы сразу после старта. У нас никто не будет кормить лишний рот, если он предназначен на списание.

Тал косится на меня.

— Ну и выбираешь ты выражения, — замечает. — Сразу видно жителя замкнутой техно-роботизированной среды.

— Какая есть, — отвечаю.

— Я могу связаться со своими ребятами после выхода из прыжка?

Теоретически может, но практически, наши уже должны были начать устранение младших исполнителей. Эх, опять врать придётся.

— Мы давно уже в войде, — говорю снисходительно, как неразумной ювенильной особи, — за пределами всех галактик, как это по-вашему, сверхскопления Девы, и продолжаем удаляться. Ты хоть сам понимаешь, какое это расстояние? Корабль не потянет такую мощность сигнала, так что свяжешься с базы, когда тебя официально зарегистрируют, выдадут уровень доступа и заведование. Половина суток сейчас уже ничего не решает.

Вроде отбазарилась. Правда, эти низшие не способны уложить в голове голые цифры, им наглядную картинку подавай. Ничего, вот выйдем из прыжка, сам увидит, что такое — «далеко-далеко», и все вопросы отпадут.

— Но ты как-то со своими связывалась, — негромко роняет он, а его профессиональная паранойя явно начинает набирать обороты.

— Это была телепатия, а она способна пробить не только любую дистанцию, но и внешние барьеры пространства, и я этому обучена, как член Совета. Но стоило мне это очень дорого, пришлось на наркотике сидеть. Сам видел.

Найро косится:

— Всё же вы развивали психокинез?

— Аппаратный. Без техники мы в большинстве своём на трансляцию мыслей не способны. Но тебе-то это не поможет, у тебя мозг с нашими системами не совмещается, а у твоих соратников просто нет нужной техники, чтобы принять и расшифровать сигнал.

Он издаёт возглас невнятного согласия и снова упирает взгляд в серое никуда на экране. Видимо, моё объяснение его вполне удовлетворило. Но вопросы на этом не иссякают:

— И какое положение ждёт политического эмигранта в вашем обществе упёртых ксенофобов?

— Не знаю, Найро, — бросаю в ответ, прощёлкивая отчёт по системам жизнеобеспечения. — На моём веку такого не было.

— Зеро, в первый раз.

— Что? — я даже отрываю взгляд от приборов. Не поняла?..

— В первый раз за всё время ты назвала меня по имени, — сизые глаза в кои-то веки не пытаются просверлить во мне дыру, а смотрят спокойно и устало.

— Что, правда? — неужели правда?

Тал кивает.

Снова утыкаюсь в отчёт, чтобы куда-то деть глаза и не покраснеть. Первое получается, второе уже не очень. Варги-палки, да что со мной происходит? Точнее, с нами двумя? Я — прототип новой разновидности далеков, он — вот незадача — тал. Да, очень умный. Да, очень похож на нас. Но всё же, если подойти к вопросу объективно, жалкий блондос, который и жить-то не имеет права. Однако у нас с ним установился какой-то резонанс, отдалённо похожий на даледианскую эмпатию и совершенно мне непонятный. Надеюсь, пока непонятный, а то пугает эта непрозрачность в собственных мыслях. Как Найро там сказал, «внутренний разлад с самой собой»? Но я не вижу никакого такого разлада. Вот несоответствие О.И. есть — это факт. Не должна я никакой симпатии и жалости к этому бунтарю чувствовать, только отвращение. И тем более я не должна хотеть, действительно хотеть дотянуть его до нашего уровня. Не должна мечтать о том, чтобы он был далеком, с которым я бы гарантированно сработалась на все сто. Я вообще не должна никаких подобных чувств иметь… Проклятье, фильтр совсем разболтался, уже не может со мной сладить, как ни бейся. Видимо, чинить будут — вот заодно и попрошу, чтобы придавили мне напрочь эмоциональность, она подводит. А то скоро начну впадать в режим «ТМД-в-ссылке-на-Сол-3», а кому это в Империи надо?

Кое-как справляюсь с румянцем и говорю, продолжая избегать глядеть на тала: