Ого, там дело даже до штурма дошло? И ведь нигде в общественных сетях и международных информационных источниках об этом ни слова. Вот она, диктатура миротворчества, во всей своей красе: «Но для врагов — у нас в стране порядок, у нас в стране всё хорошо!» — следующими на очереди, несомненно, «пулемёты для украшения природы». Попытка двуличничать со своей воинственной натурой приводит к вот таким извращениям, и психически здоровые и цельные особи вроде Найро — раритет, который тем более следует ценить, что он сам к нам в манипуляторы пришёл.

— А, грамотное использование слабость противника, — понимающе киваю я. — Как это, уязвлённая мужская гордость, так у вас говорят?

Он глядит на меня с всё ярче оформляющейся улыбкой, в глазах мелькает что-то озорное. Ага, отходит от стычки.

— Самолюбие. А знаешь, никогда не думал, что человек, который сумеет меня прогнуть, окажется сопливой девчонкой ростом чуть выше веника.

— У нас говорят, власть женщины, — ни фига у нас так не говорят, но надо же его ответно поддеть.

— Да уж, власть, — его улыбка делается какой-то слегка сдавленной, а взгляд отъезжает в сторону. — Сидит такая плюшка, эротично облизывает клубнику и ведёт допрос первой степени, причём таким тоном, что первая вот-вот превратится в третью.

— Эро…тично? — вылупляюсь я. Смысл слова я знаю, в расширенном словаре оно есть, но какое отношение ко мне имеет данное определение?

— А ты себя со стороны видела? — ухмыляется он, снова уставляясь глаза в глаза и откровенно радуясь, что хоть чем-то ответно пнул меня в мозг. — Кокетка от святой невинности.

Варги-палки. Никогда не думала о том, как процесс питания может выглядеть в глазах окружающих примитивов. Я же действительно не кокетничала! Ну нравится мне эта ягода, ну люблю я молоко и молочные продукты, а вместе — вообще нектар, и хочется продлить удовольствие. Кто ж знал, что они это так воспринимают. Это что же, я теперь только при своих должна смаковать любимую еду? Или… Ой, а вдруг на наших парней это тоже так действует?! Мама-радиация…

Чувствую, как горят щёки. И даже уши. Найро встаёт, подхватывая рюкзак, а сам продолжает ухмыляться во весь рот. Так бы и пересчитала ему все зубы.

— Здесь долго задерживаться нельзя, — говорит он, подбирая оборудование и вставляя рацию обратно в ухо. — Сегодня прочёсывают все кварталы. Раз мы решили спорные вопросы, то я пошёл. Свяжись со мной часа через два, если захочешь узнать, как идёт операция.

И оставив меня, онемевшую от удивления и стыда, в гордом одиночестве, исчезает в проёме между опорными плитами подвала.

Сижу, чувствуя, как бушующая в мозгу буря чувств начинает переплавляться в гнев. Впечатываю кулак в трубу так, что она прогибается, но боли не чувствую. Да он же… Он осмелился меня унизить!!! Найро, мразь, ты меня оскорбил, почуял слабое место и целенаправленно пнул в мягкое брюшко, в самый мозг, на уровне настоящего далека! Прямо обвинить меня в том, что я заигрываю с плесенью, с паразитами, с низшими недоумками, да ещё и посмеяться над этим?! Клянусь, я сделаю так, что твоя смерть будет очень, очень мучительной!

Пока никто не появился, быстро переодеваюсь обратно в платье, наскоро зализываю рассаженную костяшку на кулаке и вызываю через сеть такси к углу соседнего здания, где я приметила булочную. Ждать, когда в подвал заявится полиция, совершенно не собираюсь. Очень скоро оказываюсь на улице, щурясь на солнце сквозь очки, и уже никто ничего не докажет. А что водопроводная труба прогнулась, так это кирпич упал или она о парапет тротуара долбанулась при разгрузке.

До приезда такси — примерно полтора скарэла. Надо подсуетиться с отмазкой: ну, захотелось голову проветрить, ну, в город скаталась, ну, вкусненьким разжилась по дороге. Вполне естественно, правда? Особенно учитывая, что весь наш с Альфой обед — по маленькому стаканчику горячего шоколада, и больше ничего. Кстати, да, есть-то хочется.

Захожу в булочную. Нос моментально наполняется исключительно приятным для обонятельных рецепторов ароматом свежего хлеба, в который вплетается знакомый запах. Что это? Ужасно что-то напоминающее, но узнать никак не могу. Словно что-то из прошлой жизни в поликарбиде, когда запахи звучали иначе. Рвущее мозг дежа вю. Обвожу взглядом витрину, стараясь уловить источник. Это… Вот оно.

Сложной формы булочки, присыпанные сахаром и чем-то ещё.

Тусклый бурый порошок с ярким запахом, вполне определяемый визуально.

Корица.

Корица… Вся злость, все плохие и грустные мысли немедленно оказываются стёртыми её ярким, сладким запахом. Как бы ни было мне плохо в ссылке на Сол-3, как бы ни было там тоскливо и одиноко, а всё же и там были приятные моменты, зачастую связанные с этим пряным ароматом. Пожалуй, с тех пор у меня вообще не было ничего достаточно приятного. Радостное, конечно, было. А просто приятного, когда уютно сворачиваешься клубочком вокруг фаянсового блюдца, от которого веет теплом свежесваренного яблочного джема с корицей, пока за темнеющим окном долбит невыносимо мерзкий холодный сентябрьский дождь — нет. Мы ведь и скарэл полного беззаботного покоя умеем ценить, только он выдаётся невыразимо редко, такие уж мы существа.

— Не желаете ли плюшек, мэм? Их всего десять минут назад вынесли из пекарни, они ещё горячие, — высокий, несомненно, женский голос вырывает меня из коричной прострации.

Поднимаю взгляд над прилавком. Надо же, насколько меня выбил из гамачка запах из прошлого, даже продавщицу не заметила. Нонсенс — далек цель прозевал. Ни за что своим не скажу, что так опозорилась.

— Это называть, плюш-ки? — спрашиваю, уже привычным жестом забрасывая очки на чёлку. Хм, а Мари по-другому их лепила. У неё плюшки были сердечком, а эти — навороченным руликом. Впрочем, сколько лет-то прошло. Время всё меняет, даже плюшки. Одна корица остаётся корицей.

— Да, мэм, — голос продавщицы-драконианки вдруг становится в два раза любезнее. Опознала. Хотя чего я хотела, мы с Альфой засветились везде, где только можно.

— Очень приятно пахнет, — делюсь с ней наблюдением. Показываю свой браслет. — Вы есть принимаете к оплата такой чип? Наш ассистент из Ассамблея говорил, этим можно оплачивать покупка.

Это правда, и для оплаты транспорта я уже им несколько раз пользовалась. Поскольку мы — ценные гости, Ассамблея выделяет нам некоторую сумму ежедневно на карманные расходы, только мы её практически не тратим. Пища в комплексе бесплатная, всё нужное у нас и так есть, а представить себе далека, закупающегося сувенирами... Трижды ха-ха. Нам даже для прикрытия не удаётся это сделать — встаёшь напротив сувенирного киоска, пытаешься проанализировать, что вообще тебе тут надо, и как-то получается, что проходишь мимо. Насколько я отслеживаю наши расходы, в основном всё уходит или на транспорт, или вот ещё Гамма, окончательно заигравшись, пару дней назад Дельте новые заколки для волос купил. Теперь она щеголяет россыпью разноцветных звёздочек в своих двух «хвостиках», а сегодня утром даже попыталась заплести из них что-то, похожее на косички. Бета ей в лоб заявил, что получились два грызуньих хвоста, и лучше придерживаться изначального эскиза и зачесать как обычно, а не пугать Гамму тощими чёрно-бурыми тросиками. А на её нытьё: «Дай витаминов, чтоб росли гуще», — категорично отрезал, что обойдётся, а генетику гравиплатформой не переедешь. Что, мол, дано, то и дано. Кажется, с теми бактериями, которые завелись в её головёнке, скоро появится ещё одна статья расходов кочевников, «парикмахерская». И, естественно и непременно, прямо сейчас добавится статья «плюшки». Потому что я не удержусь и куплю эту прелесть. Не столько чтобы есть, сколько нюхать. Яблок бы ещё…

— Да, мэм, мы принимаем оплату чипами, — девица кивает наколкой (любопытно, на чём она у драконианки держится, на клею, что ли?) и уверенно принимается сворачивать фирменную коробочку для пирожных. Поражает меня этот торгашеский нюх — они ведь точно знают, когда ты нацеливаешься на покупку, и безошибочно угадывают, что именно купишь, я это уже успела просечь во время общения с землянами.