Наверное, я единственная из всей группы не хотела меняться, превращаться в гуманоида, это было, как непредвиденная и фатальная авария в только что проверенном и налаженном двигателе. Но приказ есть приказ, я молча подчинялась всем инструкциям. Если бы не Гамма, мне было бы намного тяжелее. Каким-то образом он угадывал мои невысказанные вопросы и озвучивал их, провоцируя учёных отвечать в моём присутствии. В свободные рэлы он всегда старался сообщить мне что-нибудь приятное или просто удачно пошутить в привате. И, хотя я ограничивалась самыми необходимыми ответами, всё же мне было спокойнее рядом с ним.

Как мы начали сближаться… Не знаю. Наверное, в период острой адаптации. Я всегда старалась молчать, не показывая своих чувств. Но, оставаясь в одиночестве, не могла удержаться. Утыкивалась лицом в койку и твердила на бесконечном цикле: «Не могу, не могу, не могу». Потому что каждый взгляд направо, в сторону зеркала, вызывал желание бесконтрольно уничтожать всё вокруг. И вот однажды в такой момент Гамма притащил мне витаминный коктейль. Нарушение всех инструкций, но он как-то добился позволения это сделать. Просто притащил и заставил выпить. После этого у меня сорвало резьбу, и я впервые в жизни разрыдалась. Нет, то есть раньше глаз у меня слезился, если я сильно его перенапрягала во время работы, но это же совсем не то. Я даже сперва не поняла, почему меня так колотит и я вою, как ржавый вентилятор. Но Гамма сказал: «Ты просто плачешь. Это называется «плакать», — и я поняла, что он прав. Каждый раз после этого случая, когда он притаскивал коктейль не мне, я была готова уничтожить и его, и того, ради кого он это делает, особенно если он это делал для Зеро…

Передо мной лежит несколько штабелей информационных носителей по мифологии, от книг до илланских проекционных шаров, но я не смотрю на них. Я пытаюсь переварить те несколько сухих абзацев, которые мне с явной неохотой сбросила Дельта, и по некоторым строчкам вполне понимаю, почему. Рядовому технарю признаваться в нелюбви к высокому начальству, да ещё в форме отчёта — это само по себе суровое наказание. А ведь Дельта даже не знает слова «ревность», хотя испытывает её по полной программе. Или знает, но не соотносит с собой. Вот так дела. Шекспировские страсти, или как это, бразильская опера… Нет, мыльный сериал. Да, точно, мыльный сериал.

— Верленд, ты врач, был рядом и должен знать, — тихо говорю Бете, сидящему напротив. — Сервы начали сближаться ещё на «Вневременье-6», до перевода в Центр?

— Не могу тебе точно сказать, — пожимает он плечами, изучая базу данных и заказывая из неё книги, одну за другой. — Ты же знаешь, что такое адаптация, а она у нас шла одновременно.

— И при всём при том Гердан умудрялся поддерживать Судиин.

— Он крайне оптимистичен и очень внимателен, плюс отвлекающий фактор любопытства. Ты и сама это знаешь. Его адаптация была самой лёгкой, ему это изначально нравилось.

— Она его ревнует, — я мысленно передёргиваюсь, беря верхний том «Сравнительного анализа мифов Глубокого космоса», изданный лет четыреста назад на Луне. — Не знает, как это называется, поэтому тратит массу слов на описание своего чувства. Но это типичная ревность.

— Ревность — это один из природных механизмов защиты целостности семьи и здоровой наследственности.

Какой же Бета флегматик… А меня вот всё равно дёргает. Потому что ревность проистекает из чувства собственничества. А значит, «я» начинает преобладать над «мы». И это очень плохо.

Ладно, не моё это дело — чистота мыслей. Пусть у Вечного мозг поболит из-за наших сервов. У меня тут поважнее есть задача, обработать данные из шестидесяти шести томов бестолкового сочинения. Чтобы не грузить голову лишней информацией, по совету Беты фотографирую взглядом оглавления и списки упоминающихся терминов у книги за книгой, а потом уже вычитываю и обрабатываю конкретные страницы. Ну почему это издание отсутствует в электронном виде? Когда же примитивы изживут бумажные носители информации?

Из отчёта Прототипа Гаммы.

…и это довольно любопытная штука — быть самими по себе. Старшие рассуждают о высоких материях где-нибудь на мостике — нуднотень до зевоты, — а ты берёшь ящик с инструментами и лезешь куда-нибудь поближе к ускорителю, проверять аппаратуру. Помню, лежу я так под водным резервуаром, пытаюсь ключом пролезть к особо дальней и неудобной гайке, и тут Дельта об мои ноги — трах! В технических помещениях вообще полутемно, а она ещё и ящик биорезины тащила. Так с ящиком на мои ботинки и рухнула. Поржали, потом она залезла рядом и попыталась помочь. Опять поржали, что рук вроде так мало, всего четыре на двоих, а так мешаются и такие неуклюжие. В итоге всё-таки подтянули гаечку, не разбирая переборку. Именно в тот раз я и поймал себя на мысли о том, что мне не только нравится смотреть на Дельту, но и о том, что мне хочется, передавая ей инструменты, как бы ненароком задеть рукой её руку. У неё маленькие, всегда немного влажные ладони, и она никогда не морщилась, если мы нечаянно соприкасались во время работы. Это было… приятно. У нас с ней так много общего. Мы можем свободно общаться на любые темы, прекрасно друг друга понимаем с полувзгляда. Я ещё на «Вневременье-6» научился её спиной чувствовать, а на «Протоне» понял, что она ищет моей компании так же сильно, как и я — её. Мы могли целые сутки проводить вдвоём над техконтролем каких-нибудь железок, и никто о нас не вспоминал, не дёргал, не нависал за спиной, ничего не требовал. От нас было нужно лишь одно — обеспечивать рабочее состояние корабля, да мне иногда проверять системы связи, и, если всё было в порядке, нас никто не трогал. Поэтому мы и хотели остаться на борту, пока старшие будут вести переговоры. К сожалению, не сложилось. Но я не очень жалею. Ведь в итоге мы всё равно рядом.

А этот шедевр неформальной мысли мне ещё раньше, перед самым уходом, сбросил Гамма. Свобода — скрытый комплекс девяноста восьми процентов сервов. Наш связист вырвался на оперативный простор и почуял свободу — о, если бы он знал, что в ней на самом деле нет ничего хорошего, если бы он хоть на рэл подозревал, как отвратительно её истинное лицо!

Свобода, любовь... Да это зверушка песец.

Хиппи проклятые. Нет, ну правда, земные хиппи образца 60-х. Осталось только конопляные листы на броню повесить и разработать программу мира во всём мире, чтобы уж полное совпадение было. А чтобы органичней смотрелось, надо им предложить защищать мир с оружием в руках — в конце концов, они оба вроде как ещё далеки.

Ловлю на себе странный взгляд Беты.

— Что с тобой, Зеро?

Вопросительно приподнимаю бровь и получаю в ответ:

— Из тебя такой сарказм льётся, какого я от Учёного в самые худшие дни не видел.

— Я параллельно анализирую отчёты сладкой парочки, — разъясняю. — Напишут побольше, дам почитать, если Центр позволит. Хотя психологам ознакомиться с их опусами будет намного любопытнее.

— Всё так плохо?

— Вечный их под пресс пустит без наркоза.

— До Вечного ещё дожить надо, — равнодушно отзывается врач и снова переключается на заказ нужной литературы. Мне бы его спокойствие!..

Закапываюсь в книги. Как назло, про Шакри не попадается ни слова, поэтому я, внутренне ужасаясь количеству бестолковой и не систематизированной информации, иду по широкому спектру поиска — про энергетические формы жизни и эсхатологические поверья. Накопить как можно больше данных, потом максимально расширить ассоциативное поле и посмотреть, не ловятся ли какие-нибудь аналогии. Потому что на языке Доктора эти существа могут иметь одно название, а на языке каких-нибудь рутанов — совсем другое, но это не значит, что имеются в виду разные твари. А потом припру Хищника к стенке и устрою ему мягкий допрос, чтобы сравнить свои выводы с его информацией. Мы с ним так же сделали когда-то в двадцать первом веке и не прогадали, а полезный опыт надо использовать.

Между делом в мозг стукает ещё одна дельная мысль.

— Верленд, раз ты увлекаешься живописью… Может быть, придумаешь что-нибудь для декора корабля изнутри? Мы могли провести примитивов, но если к нам на борт из любопытства проберётся Доктор, это будет уже проблема.