Медик затаённо вздыхает, пока сканер, попискивая, выдаёт очередную порцию данных о моём состоянии. Интересно, что там? Мне с моего места не видно, а жаль. Надо спросить:

— Ну, как влияет табак?

Тихое бибиканье развёртывающегося трёхмерного монитора. Приоткрываю глаза и кошусь в ту сторону — нет, всё равно толком не видно, а вот подсвеченный голограммой острый профиль Беты, изучающего данные и варящего в своей медицинской голове вывод, виден отлично.

— И плохо, и хорошо, — заключает он наконец. — Коэффициент влияния никотиновой кислоты всего одиннадцать с половиной, а выкуренной сигареты — пятьдесят шесть и восемь десятых. Там, помимо никотина, содержится целый комплекс действующих веществ, в целом улучшающих кровообращение и вызывающих эйфорию. Но есть минусы — во-первых, это наркотик, а во-вторых, ещё и употребляется одним из самых вредных способов, загрязняя органы дыхания. Поэтому требуется не только жёсткий медицинский контроль и форсированная детоксикация, как при использовании любого табельного наркотика, но и периодическая чистка лёгких.

— Как это?

Бета поворачивается, изображая самый натуральный оскал. Улыбка получше у него не получается, но, судя по словам, жуткая гримаса вполне подходит к их смыслу:

— Узнаешь на первой операции.

Похоже, ничего хорошего меня не ждёт.

— Может, лучше вырастить новые?

— Экономически не оправдано, — оскал отключается. — Но в целом я могу разрешить тебе пользоваться табаком, пока мы не вернулись на базу «Центр». Там мы тебя прочистим, а от психологической зависимости ты и сама сможешь спокойно избавиться. Единственное замечание — постэффект делает тебя сонной и заторможенной. Поэтому сама ты сигареты употреблять не будешь, я их тебе буду выдавать поштучно перед отдыхом. А непосредственно перед сеансами связи будешь получать никотиновую кислоту. Всё поняла?

— Так точно, — отзываюсь из-под пластика.

— Тогда свободна, — резко активируется вытяжка, поглощая отравленный воздух, купол отъезжает, и я поднимаюсь с койки. — И прекрати параноить насчёт человеческого фактора. Ты на сервов свои бактерии переносишь.

— Всё равно не согласна, — тихо бурчу в ответ. — Именно потому, что едва им не заразилась и до сих пор с последствиями борюсь… Кстати, у тебя хорошо получается неформальная речь вслух.

— Я не наш стратег, чтобы из-за этого нервничать, — усмехается Бета. — Ты ведь знаешь, что в лабораториях всегда чуть менее формальная обстановка, чем везде.

— Куда вам до конструкторского бюро, — тоже улыбаюсь в ответ. — У вас не едят на рабочем месте.

— У нас вообще так не нарушают, — судя по лёгкому оттенку раздражения на дне глаз, я его зацепила. — Это всё осталось в прошлом.

— Как и многое положительное, вроде приглядывания друг за другом. А теперь все эту обязанность сваливают на других, — тут меня осеняет внезапная мысль. — Знаешь, что самое забавное? Эта черта — смотреть друг за другом — совершенно неадекватно воспринимается большинством низших рас. Пока я жила на Сол-3, не единожды спорила на эту тему с землянами. Они это воспринимают как резко отрицательное явление.

— Это проблема индивидуализма, — соглашается Бета. — Они не в состоянии от него отказаться.

— Я тебя поймала, — замечаю. — Если сделать прямой логический вывод из твоих слов, получается, у далеков Новой Парадигмы тоже начинает формироваться индивидуализм на почве переваливания ответственности друг на друга. А переваливание ответственности, видимо, растёт оттуда же — из проигрыша на Галлифрее. Никто не хочет оказаться ответственным за любой проигрыш, как в большом, так и в малом.

Бета пристально смотрит на меня. Потом произносит:

— Ты точна, как снайпер.

— Надо воскрешать практику тотального контроля, — вздыхаю. — Я не потерплю, чтобы мы ослабли. Империя должна быть. Такая, чтобы при одном упоминании о ней все бежали прятаться за диван.

— Дался тебе этот… «диван».

— Просто нравится речевой оборот, я его где-то в десантуре подцепила, — чуть виновато признаюсь в ответ, сметая наконец ещё тёплый пепел с койки в горсть. Надо до утилизатора донести.

— Лучше высыпь под растения, в этой золе много лития, им полезно, — рекомендует Бета, безошибочно уловив мои намерения. — А сигареты сдай мне.

Послушно протягиваю ему металлическую плоскую шкатулочку, в которой упакованы тонкие стержни с начинкой из ядовитой травы. Девушка на картинке мечтательно улыбается, наслаждаясь отравленным дымом.

— Альфонс Мария Муха, — вдруг выдаёт Бета.

— Чего? — обуреваю я.

— Автор изображения, древний художник-оформитель с Сол-3.

— Ты интересуешься… живописью?! — варги-палки, ну ладно книги, наши многие почитывают так называемые «шедевры литературного искусства» из банального любопытства, но чтобы это…

— Ну не совсем же я безграмотный, — флегматично пожимает плечами Бета. — Кстати, если применить сравнительный анализ, то ты вышла похожа на его «Розу», только цвет волос другой.

— Что ты нашёл в живописи? — у меня в мозгу не помещается, чтобы наш медик вдруг обладал подобными интересами.

— Конкретно в его — алгебраичность.

— И… давно ты увлекаешься…

— Практически с момента активации, — отвечает он. — Это любопытно. Другое устройство глаза — другое зрение, иное восприятие мира. Ничто так наглядно это не показывает, как живопись. Плюс, любая картина — как отпечатанное воспоминание со всеми мыслями. Интересно анализировать, в том числе с медицинской точки зрения.

Я вдруг вспоминаю, как наблюдала за строительством муравейника на обочине дачного посёлка. А действительно, ведь похоже. Ну интересуется он как медик и биолог тем, что низшие называют «изобразительным искусством», ну и чего тут пугаться? Император вон, вообще Шекспиром увлекается и даже в качестве развлечения две или три научные работы по нему написал и опубликовал под псевдонимом, это не преступление. Совсем с нашими сервами паранойя обострилась.

И всё же есть кое-что, что заставляет меня считать — случай с Гаммой и Дельтой отнюдь не расчётный. То, как они держались за руки. Это ненормально.

— Считаю, надо воспользоваться моим состоянием и отправить внеочередной отчёт в Центр. Меня всё же беспокоит поведение сервов и правильно ли то, что я в итоге им приказала. А ещё нам нужна информация о Шакри, вся, какая есть.

— Можно поискать информацию у низших, — предлагает Бета. — Я тебе помогу, у нашей касты большая справочная база по методам поиска информации в нестандартных хранилищах, таких, как библиотеки.

— Непременно. Но и Центр тоже надо известить. Хоть мы и расходимся в оценке опасности, но всё равно, согласись, случай с сервами — это ЧП.

Он кивает и начинает одной рукой настраивать реанимационку, а другой — бортовой компьютер:

— Готовь отчёт. Потом выспишься, а потом вернёмся в гостиницу и узнаем у диплосианина, где здесь добывают информацию.

Вот так и получается, что обещанный сервам разнос не случился — через три с половиной местных часа мы с Бетой уже сидим в библиотеке, Альфа и Гамма отдуваются на конференции с учёными, а Дельта дописывает свою часть отчёта, после чего обязана присоединиться к нам двоим.

Выдержка из отчёта Прототипа Дельты.

…и я не знала, куда и зачем меня переправляют. Я никогда не задавала вопросов и делала, что говорят, но именно в тот день почувствовала, что боюсь этой неопределённости. Сперва четыреста тридцать шесть тестов, потом взятие биоматериала, потом затишье в течение полугода — и вдруг внезапный перевод в неизвестность, я не то что цель передислокации, я даже номер базы не знала, куда меня отправляют. Только испытуемый номер Три, он же после изменения — Прототип Гамма, разъяснил мне ситуацию с программой модификации ДНК и для чего нас с ним выбрали. В новом незнакомом месте главное — это найти правильные контакты. Испытуемый от стратегов был слишком сноб, чтобы вообще оборачиваться на нас, сервов. Врач был более доброжелателен и даже отвечал на вопросы Гаммы — я не рисковала подавать голос в принципе, мне было слишком страшно. А что касается Зеро, с которой мы столкнулись позже, к ней бы я вообще ни за что не подошла с вопросами — не только из-за ранга, но и из-за её взгляда, словно сквозь боевой фильтр. Неприятно, когда на тебя смотрят, как целятся из бронебойки. Есть такой род начальников, поиспользуют и выкинут, от них следует держаться подальше. Поэтому единственным возможным вариантом и остался номер Три, он же Гамма.