— Мутанты-каледы, — морщится мой неприятный собеседник. — Те самые, которые жили к югу от Пири-эск-Дал.

Пири-эск-Дал, “Долины далов”. Тал изволил проявить интеллект и понять, к чему я клоню — тем лучше. На миг старательно расширяю глаза, тихо надеясь, что даже зрачки сделают то же самое, а линзы за ними повторят.

— Вы развеяли последние мои сомнения этим названием, — говорю. — Значит, мы действительно родом с одной и той же планеты…

— Вопрос, что с этим теперь делать.

Смотрю на него. Лицо, наверное, выражает то, что я ему задала — удивление, — но любой далек бы сейчас мысленно поморщился от льющейся из меня иронии. Начинаю понимать, почему сарказм — болезнь всех «белых». Варги-палки, я просчитываю низших на несколько шагов вперёд. Неужели Супримы так же просчитывают нас? Какой кошмар, быть настолько предсказуемыми. Но по-настоящему ужаснуться открытию некогда, надо отвечать на вопрос:

— Полагаю, что ничего. Это было слишком давно для того, чтобы имело хоть какое-то значение. По крайней мере, для моего народа это точно ничего не станет значить, кроме дополнительного абзаца в хрониках.

Тал, похоже, иного мнения.

— Но…

Продолжить я ему не даю — всё равно примерно представляю, что он скажет, зачем тратить время на выслушивание? Это не додумывание на манер Доктора, это точный расчёт с полным пониманием психологии собеседника. Я поднимаю ладонь в останавливающем жесте, чтобы тал закрыл рот, и спокойно выкладываю свои аргументы:

— Мы слишком долго прожили не только вне планет, но и вне пространства. У нас в корне изменилось всё — традиции, менталитет, язык, научные концепции, даже биология. Эволюция не стоит на месте, мы сильно трансформировались под влиянием междумирья. Уточнение координат и истории планеты, которая слепила наших предков, безусловно, любопытно, но не более того. Для нас это уже… — едва не брякаю «не имеет значения», но в последний миг спохватываюсь и подбираю более гуманоидную версию, совершенно не вяжущуюся с далеками, — …не играет роли.

Таген испускает разочарованный вздох.

— Хорошо. Sub rosa, так sub rosa. Я никому не стану говорить о нашей беседе.

— Я не требую сохранения тайны. Но хочу, чтобы вы понимали и дали понять другим — на кочевников не удастся как-то повлиять, используя эту информацию. И ажиотаж вокруг новости мы тоже не поддержим. Мой народ слишком привык жить изолированно, он не сможет быстро перестроиться.

Таген какое-то время молчит, переваривая наш разговор. Думаю, он немного потрясён сделанным открытием — уж слишком долгое время считалось, что на Скаро уцелели только талы и далеки. Наконец, размыкает губы:

— Можно ещё один вопрос, если я не надоел?

— Задавайте, — соглашаюсь я, едва не брякнув «подтверждаю».

— Почему вы держите дистанцию со всеми, даже друг с другом?

Хоть бы что-то интересное спросил, как про семью. А сейчас придётся использовать заготовленный и расписанный не мной ответ, в который я лишь вношу мелкие поправки, связанные с планом Императора:

— Наши предки жили в горах, их было мало. Крупных городов — таких, как у соседей, — тоже не существовало, скорее, это были посёлки городского типа. Привычка к большому личному пространству — характерная черта далов. Оказавшись в замкнутом пространстве, они очень быстро выработали привычку искусственно поддерживать расстояние минимум в вытянутую руку, иначе то и дело вспыхивали конфликты. Постепенно это стало жёстким правилом, а потом традицией, которой мы до сих пор придерживаемся. Если кочевник с кем-то сокращает дистанцию, значит, этот человек для него много значит. Само собой, в официальной и в рабочей обстановке это немыслимо, даже в голову не придёт. Бывают, конечно, исключительные ситуации, когда надо банально протянуть руку помощи — тут, само собой, не до личного пространства. Но обычно мы строго придерживаемся норм поведения. Сократить расстояние без причины — это для нас всё равно что голыми ходить.

Не вполне верное сравнение, нам ведь безразлично насчёт одежды — далеки ей вообще не пользуются, а поликарбидная оболочка — это не тряпка, это часть организма. Минимальный гардероб прототипов — это скорее дань подсознательному стремлению как можно меньше касаться незащищённым телом чего бы то ни было, чем реальная необходимость. Одежда — хоть и не живая чувствующая броня, но какой-никакой барьер между кожным покровом и окружающей средой. Однако талу-то это знать незачем, правда? У него вообще сегодня на ужин изрядная порция лжи, поданная и со вкусом оформленная далеком-прототипом.

— Поня-атно, — тянет Таген.

Ничего тебе не понятно, блондос. А понял бы — поседел от ужаса. Но надо поддерживать разговор.

— Теперь моя очередь. Откуда вам известно о Книге Пророчеств?

— Несмотря на то, что в определённые периоды войны она была запрещена, всё же несколько экземпляров хранились в закрытых правительственных библиотеках. Мы пережили достаточно долгий период одичания после Большого взрыва, но незадолго до окончательного отступления со Скаро нашли одно из таких хранилищ и сумели полностью его вывезти с планеты, несмотря на бои с далеками.

— Большой взрыв? — разумеется, он имеет в виду историю со взрывом нашего склада ядерных боеприпасов, но я строю недоумевающее выражение лица. Мама-радиация, какая же это сложная задача, управление мимическими мышцами. Без них жилось проще. — И вообще, расскажите, что происходило на Паатру… то есть на Скаро.

Всё. Я ему заняла рот по меньшей мере на местный час. Кроме того, у меня появился шанс изучить, что об истории родины думают талы, причём во всех подробностях. Это очень важно. Раньше бы я не догадалась до такого решения, но жизнь в земной семье поставила мозги на место, а необходимость общения с блондосами натолкнула на интересную идею, прямо сейчас. Мы никогда не придавали значения мнению планктона о себе, я это до сих пор постоянно отмечаю. Но быть может, пропаганда талов когда-то сыграла значительную роль в процессе объединения Местной группы против нас в течение Войны Времени. А значит, имея в ложноручках данные о текущей позиции ущербнутых блондосов, мы сумеем найти в ней слабые места и использовать их упреждающе. Как говорится, где тонко, там и рвётся. Очевидность, но почему-то мы ей редко пользуемся в отношении политических интриг.

Император прав. Это не метод Культа Скаро, это мой собственный альтернативный путь. Отдел Сэка занимался абстрактным моделированием, пытался вжиться в роль других существ. Для нормального адекватного далека, которым я не являюсь, просто так взять и поговорить с низшим — это дикость, отклонение. А я привыкла, мне не сложно порасспрашивать этих существ в самой лёгкой и невинной форме, выжимая из них нужные факты, а потом сбросить их на анализ стратегам. Добровольный рассказ — это совсем не то же самое, что допрос с пристрастием и считка памяти. На допросе можно сказать полуправду, дезинформирующую и детектор лжи, и допросчика. Считка памяти берёт весь пласт информации, в котором невозможно выявить приоритеты исследуемой особи и то, как она определяет в том числе общие приоритеты своей нации. И только добровольный рассказ даёт полностью исчерпывающие и подлинные данные для последующего анализа. Кажется, я понемножку расту над собой и учусь использовать собственные недостатки на пользу обществу. Может быть, однажды оно меня вновь примет, даже со всеми моими ненормативными заскоками.

Мы нарезаем круги по парку под рассказ Тагена и мои наводящие вопросы. Плавно перевожу тему на историю его республики и на текущую её ситуацию. Этот идиот — смешно! — с вдохновенным удовольствием делится со мной информацией. Конечно, стратегических вопросов об их вооружённых силах и союзниках я не задаю, это можно выяснить и без господина посланника, достаточно изучить новостные сводки за последнюю пару лет и немножко посчитать. В общем, и всё остальное тоже можно выявить тем же методом, но приоритеты, приоритеты! А кроме того, было бы подозрительно, если бы я не поинтересовалась, как сейчас живут талы и чем они занимаются.