Я тебе когда-нибудь и «девочку-энергию» припомню.

— Я люблю долгие истории.

— Можно, я покурю? — не в тему интересуется землянин. А, так вот что это за ужасная вонь! Я и не подозревала, что сигареты настолько отвратительны, по показаниям датчиков этого оценить было нельзя. Теперь понятно, почему Боншан-Скворцова вечно старалась выгнать мужа курить на террасу. Но с другой стороны, мне нельзя настраивать собеседников против себя, так что, заметив кивок Доктора, тоже киваю. Пусть себе курит, потерплю.

— Ну, в общем, я подозреваю, что они как-то связаны с Шакри, — доверительно сообщает рыжий, пока его спутник выбивает из помятой пачки сигарету. Объяснил, варги-палки.

— Шакри?

— Да есть такие, очередная радикальная организация, поставившая себе цель развязать тотальный армагеддец. Как-то довелось с ними разок столкнуться в прошлом, но я и не задумывался, что в дело замешаны существа такого порядка. А тут они что-то прямо резко активировались — чуть не устроили военный переворот на Новом Давиусе, взорвали звёздное скопление в Десятой галактике… Ну и вообще, много чего натворили, только как-то бессистемно, не то что во время Медленного вторжения.

Всё интереснее и интереснее, надо будет запросить справку из Центра, нет ли у них какой информации на этот счёт. Но кое-что можно хитростью выведать уже сейчас.

— Что такое «армагеддец»?

— Ну, конец света. Они его называют «талли» и ищут некое существо, которое, по их мнению, с ним связано. Но мы не знаем, ни зачем оно им нужно, ни как они собираются его использовать, ни критериев, по которым они его могут определить. Вот и приходится гоняться за ними.

— То есть это что-то вроде ищеек «шакри»?

Жозеф выпускает очередное облачко вонючего дыма и с видом бывалого спеца изрекает:

— Или сами Шакри. В конце концов, существуют же они во всём Времени и Пространстве одновременно?

Стая энергетических тварей, субьективно свернувших все пространственные и темпоральные измерения в точку. Ка-ак любопытно! Но нельзя показывать свою заинтересованность. Надо продолжать осторожно узнавать всё, что может пригодиться Империи. Вот только если бы не мигрень, порой мешающая думать с полной отдачей…

И вдруг я ловлю свой организм на очень странной вещи. В последние дни головная боль, спровоцированная постоянными сеансами связи с Императором, не отпускала меня ни на рэл, лишь ослабевая после отдыха и кучки лекарств до следующего сеанса. Даже под расслабляющим гипноизлучением коварной лианы она прошла не до конца — и тут я осознаю, что виски почти не ломит, мигрень почему-то отступила. Наша нервная система очень чутко реагирует на всякие вмешательства извне, но что сейчас так резко исцелило мои ноющие мозги? Неужели…

Хищно гляжу на сигарету. Никотин?

Никотин! Надо будет Бете сказать.

— Между прочим, — говорю Доктору, — мы вдруг перешли на «ты». Может, так и останемся? Если я правильно поняла, и тебе, и мне так привычнее… — и, не дожидаясь ответа, поворачиваюсь к его спутнику. — А что ты делаешь?

— В смысле? — оторопевает золотоискатель.

— Ну… это, — выразительно гляжу на сигарету, словно впервые её вижу. Потом вспоминаю, что на лице всё ещё тёмные очки, и моё старание впустую. Спускаю их пониже и повторно указываю глазами на табачное изделие.

— Как что, курю.

— Жозеф, не все цивилизации Вселенной знают, что такое курение, — замечает Хищник, сияя каждой конопушкой от внутреннего позитива. Так даже Бабочка не умел. — В общем, мой спутник поглощает дым, содержащий некоторый процент страшно вредных веществ, и засоряет себе лёгкие и организм.

— Ну и пусть, зато приятно.

— Особенно приятным будет рак лёгких. Капля никотина убивает лошадь, — отзывается рыжий.

— А тебя рвёт пополам, — отрезает Жозеф, демонстративно делая затяжку поглубже.

— Никотин, — повторяю я следом. — Можно попробовать?

— Эй! — орёт Доктор на весь парк. — Не вздумай подсаживаться на эту дрянь! А ты не вздумай портить хорошего ребёнка!

Но я уже тащу из предложенной пачки сигарету. До аптечки и впрямь далеко, а раз дым снимает симптомы мигрени, надо подзаправиться хотя бы им. Быть может, гипноцветы на самом деле дали сногсшибательный эффект именно из-за неё: во сне голова болит меньше, вот организм и выключился. У него есть какие-то резервные механизмы самоподдержки, в которых я не очень разбираюсь. Надо Бету спрашивать.

Жозеф помогает мне заставить гореть бумажную палочку-гильзу, начинённую наркотической травой семейства паслёновых, подшучивая про раскуривание трубки мира с индейским вождём. Выкапываю из базы данных понятия «индейский вождь» и «трубка мира», проглатываю обиду и притворяюсь, что пропустила шутку мимо ушей. Это тем более легко, что первая же попытка затянуться заканчивается жутким кашлем до выделения слёзной жидкости. Мама-радиация, какая гадость! Я не рассчитывала, что у дыма настолько омерзительный вкус.

Доктор отсаживается на другой конец скамьи, демонстрируя возмущённую спину, и делает вид, что он не с нами, пока я пытаюсь одновременно продышаться, распрямиться, стереть слёзы и не уронить сигарету вместе с даледианским достоинством. Папа-трансгенез, как в горле-то першит, от кашля едва не выворачивает, но я упрямо тяну фильтр в рот. Вторая попытка затянуться так же плачевна, но холодные тиски, который день стягивающие лоб, наконец начинают размыкаться.

— Курящая женщина отвратительна почти так же, как и пьяная, — возмущённо пыхтит Хищник.

Я наконец откидываюсь на спинку скамьи и, всё ещё покашливая, рискую сделать третью затяжку.

— Зато голова перестаёт болеть, — отвечаю.

— Э, у тебя что, голову разобрало? — восклицает Жозеф. Любопытно, он француз или канадец? — Ну тогда да, лучше сигареты ничего не придумаешь. Хотя трубка тоже ничего.

— Никотин, — отвечаю. — Ненадолго расширяет сосуды и улучшает циркуляцию крови, хоть и яд. Таким образом, отключает симптомы мигрени.

— Если у тебя болит голова, могла бы и сказать, — Хищник разворачивается обратно к нам. — В конце концов, я же Доктор, я и полечить могу.

— Не советую у него лечиться, он шарлатан, — добродушно ухмыляется старатель, затягиваясь в последний раз и бросая окурок на землю.

— А ты — разгильдяй. Урна там, — грозно тыкает пальцем рыжий. Но Жозеф только равнодушно угукает в ответ и даже не стремится исправить ошибку.

Встаю.

— Надо кое-что проверить, — говорю. — Могу ли попросить вас об одолжении, если снова упаду, вытащить меня из беседки?

И, не дожидаясь ответа, направляюсь к зарослям красно-сопельной ботвы на стенах постройки.

Так и есть. Умиротворение накатывает, но сознания я не теряю, хотя оцепенение пусть слабо, но проявляется. Стою несколько рэлов и разворачиваюсь назад. Похоже, вина за обморок действительно не на растениях, послуживших лишь катализатором, а на моём собственном организме, нашедшем способ сбросить напряжение.

Ненавижу. Это. Тело.

А ещё больше ненавижу тех, кто идёт навстречу с главной дорожки.

Блондосы, братец и сестрица, оба-два. Луони весело машет Доктору и его спутнику, а Таген таращится на меня. Что, посланник, никогда не видел далека с сигаретой? Кстати, интересно, как бы я выглядела с этим маленьким предметом раньше, в старом теле… Напрягаю внутренний взор, силясь это представить. Тяжело, но, наверное, лучше, чем сейчас. Тогда я была хотя бы идеальная и в броне, а не симметричная двуногая уродка.

Сажусь обратно на скамью, но, пользуясь тем, что Доктор с неё подлетел здороваться с друзьями, занимаю его место с краю. Ещё одна затяжка, ещё один взрыв кашля. Лёгкие, наверное, так и не приспособятся к гадкому дыму, но мигрень почти прошла. Надо будет просто принимать никотиновую кислоту перед сеансом связи, одна таблетка — и полчаса расширенных сосудов, как раз снабдить кислородом работающий на износ мозг. Пожалуй, я благодарна дурной привычке этого землянина, без неё в жизни бы не догадалась. А Бета тоже хорош. Врач, называется, а до превентивных мер не додумался. Видимо, в его инструкциях на все случаи жизни такой пункт не включён. Недоработочка.