Перед глазами мелькает рассыпающаяся в жёлтый порошок бумага, в один миг состарившееся до праха письмо Тагена.

Похоже, да. Я имею какое-то отношение к абсолютному уравнению энтропии. И Шакри искали всё-таки меня. И тот, кто меня «подправил» на конвейере, рассчитывал заполучить то же самое. Быть может, это и был Хронос, хотя он не вызывает такой же слепой жути, как Тень, и не особо рвётся в наш континуум. Но… Все врут, вся вселенная врёт, можно верить только себе.

С тяжёлым всхлипом втягиваю в лёгкие задымлённый воздух.

Мир вокруг вдруг застывает, растягивается резиной. Золотое, расплавленное, яркое сияние, льющееся со всех сторон, сужается, как кончик веретена, и, запрокинув голову, я вижу такую же огненную стену наверху, как купол… Нет, там есть точка. Одна маленькая чёрная точка, расплывающаяся в слезящихся глазах. Не шире атома. Не шире электрона. Не шире фотона. Что там было про игольное ушко и верблюда?

Не думать. Действовать. Я должна прорваться через барьер и попасть туда, куда нужно, где бы это ни было.

Руки. Светятся.

Прядь волос чёрная и золотая одновременно.

Я такое уже видела. Через глаз безумного Императора. Я видела пылающую золотом Розу Тайлер. Только она была тусклее, основной свет лился из ТАРДИС. А я вот сама делаюсь этим светом, хоть и не позволяла ему влезать в свой разум. Но никакие барьеры не выдержат этого слепящего сияния, подобного жёсткому излучению. Оно сплетается в нити, пронзающие виски, щупальцами шарит по полушариям мозга, ищет, ищет моё «я». Оно так напугано, это моё «я», оно огородилось всеми инстинктами, забилось в нору, как ночной зверёк в преддверии рассвета. Но кроме звериного «я», у меня есть разум. Ведь я же далек. И разум говорит: чтобы выжить, надо сделать шаг навстречу свету.

Миллионы, миллиарды, бессчётное множество событий — бывших, не случившихся, ещё не случившихся и никогда не случившихся — вторгается в мою голову без предупреждения, разом. О, Роза Тайлер, я понимаю, почему тебе было так больно. Ты стоишь рядом и глядишь на меня, держа за руку высокую рыжую женщину с чересчур близко посаженными глазами. Да, ей тоже было очень больно, я вижу. Вы обе не выдержали, ни ты, ни Донна, и вас обеих спас Доктор. Но меня он не спасёт. Я ведь далек.

Я — далек. Мой разум на порядок выше галлифрейского и намного мощнее земного. Ривер Сонг, будучи землянином, справлялась с ношей Повелителей Времени. Неужели я не справлюсь там, где справился человек?

Золотые нити причинно-следственных связей заполняют сознание, лишь сосредоточься на чём-то, сразу видишь всё. Вся жизнь Розы, вся жизнь Донны, вся жизнь Ривер. Я знаю, что с ними произошло от рождения и до смерти, сколько у кого было приключений, скучных будней, мужей, детей, друзей, выпитых бутылок пива, выкуренных сигарет, высаженных обойм, вне зависимости от варианта вселенной, в которой они оказались или могли бы оказаться — в сущности, время едино для всех измерений. Я знаю, где варилось то пиво, что они выпили, и в каких рудниках копали металлы для тех обойм. Я знаю, откуда возникли те планеты, на которых находились эти рудники, и что с ними станет. Мир так велик, так непостижимо огромен, даже мой супер-мозг, подхлёстнутый наркотиком, не в состоянии справиться. Сердце частит, глаза уже ничего не видят, я растворяюсь во Времени, мигрень отчаянно ломит виски, ещё папиросу! Нельзя растворяться! Я должна сосредоточиться на одной линии — на своей! Тень… нет, не то! Координаты выхода! Дата! Место! Точное время! И больше ни о чём не думать! Найти этот единственный золотой поток, единственную нить судьбы, и рваться за ней, держаться за неё мёртвой хваткой!

«…и, держась за нить Ариадны, Тесей шёл по лабиринту…»

Сгори в джете, Мари! Не отвлекай своими сказками! Меня не интересует ни лабиринт Минотавра, ни биография Тесея, ни твоя Французская Революция, ни твэл на твоей пустой могиле!!! Мне нужна лишь одна нить, и я её не выпущу! Как… больно… дышать…

…Я не сдамся.

Точка выхода. Координаты. Цель. Задача. Понять. Расчёт. Нехватка информации. Я всегда хорошо взламывала архивы и ориентировалась в любом клубке ненужных данных. Восполнить пробелы по ключевым словам — «Мать Скаро», «Вихрь Времени», «координаты выхода», «миссия». Тела больше не существует, вместо него в темноте Z-нейтринного распада несётся яркая артронная звезда, которой я стала, прорвавшись через точку равновесия. Все пылинки в песочных часах падают вниз, и лишь одна, самая упрямая, взлетает вверх, чтобы пробить потолок стеклянной колбы. И её ничто не остановит, даже смерть. Я буду гореть и не сгорю до тех пор, пока не прорвусь и не сделаю то, что должна.

В меня уже безостановочно бьют разряды — чем больше тянусь к информации, тем больше их притягивается. От меня остались лишь клубок энергии и направляющая его воля, воля далека. И попробуйте сказать, что у далека её мало!!!

Я подчиню себе Время.

Я поставлю его на колени.

Заставлю склонить голову.

И пристрелю в затылок.

Ты. Подчинишься. Далеку.

Ты подчинишься.

ПОДЧИНЯЙСЯ!!!

«Но только сперва открой второй глаз…»

ПОДЧИНЯЙСЯ!!!

«Матерью стань…»

ПОДЧИНЯЙСЯ!!!

«…и зажги звезду».

Стена тёмного огня внезапно размыкается, и я вижу море кипящей плазмы, растущее, пухнущее, расползающееся ни в чём, вместе с собой растаскивающее такие понятия, как длина, ширина и высота. Кусок металла влетает в разлом и опускается прямо в мои ладони, слепленные из артронного золота. Кусок металла со следами фабричной обработки. И я узнаю испещряющий его рисунок. Это одна из схем Пандорики.

Пламя Большого Взрыва врывается в основание Вихря, свистит мимо меня рождающимися кварками… Я гляжу на рождение последней версии своего континуума, разворачивающееся перед глазами из сингулярности, как ускоренная — или замедленная? — киносъёмка. Вот прошла первая волна, сотворяющая сам континуум. Вот из кваркового супа слепляются первые элементарные частицы. Вот ровное море плазмы, остывая и расширяясь, превращается в облака пыли; энергия, перешедшая в материю, ставшая реальной массой и продолжающая распухать, забивая космос. Рождение массы — рождение гравитации. Десять тысяч лет как с куста. Пыль тянется к пыли. В разлом залетают редкие пылинки и тянутся, тянутся к проржавевшему, рассыпающемуся обломку в моих руках.

Ещё сорок тысяч лет. Обломка Пандорики больше не существует, больше в этой вселенной ничто не напоминает о сумасшедшем гоблине, перезапустившем мир. Но у меня всё равно остался кусок массы большей, чем масса любой пылинки этой новорождённой Вселенной — я сама. Я — и проломленная мною трещина во Времени, мощный рифт, притягивающий к себе материю извне.

И ещё есть бесконечный поток жгущей изнутри артронной энергии.

Эта Вселенная ещё не знает, какой она должна стать. В ней ещё нет информации. Кусок Пандорики был слишком пуст. Но информация есть у Вихря, а у меня есть разум, который может придать ей вектор.

Я сообщу Вселенной, какой она должна стать.

Однажды сказав слово, запускаешь принцип подобия, и кто-то в другом месте скажет то же самое слово, рано или поздно.

Водяной пар, столкнувшись с пылинкой, формирует каплю. И лишь в одном месте облака происходит этот процесс, как капли формируются во всём облаке, и начинается дождь.

Инерция информации.

Расчёт показывает, что моей энергии достаточно, чтобы сообщить миру, какие капли следует формировать.

Вихрь не иссякнет, но здесь, на точке входа, энергия уже не скапливается, её тянет обратно, в глубины Времени. Пока я в них окончательно не растворилась, я должна заложить основу обновлённого мира. У меня есть масса, энергия и парадигма Скасиса, уже применимая для формирующегося континуума.

Я зажгу звезду.

И это будет самая идеальная, самая правильная, самая структурированная звезда во Вселенной. Одна-единственная, но она заложит базис правильного мира, того, которого всегда жаждали далеки. И когда мы родимся в этом обновлённом мире, он будет только для нас. Это будет самое шикарное обратное кольцо событий, которое я когда-либо создавала, самый роскошный парадокс предопределения. Я заплачу за него жизнью, став центром звезды? Не беда, оно того стоит. Я образую вокруг себя темпоральный рифт и использую его энергию.