Прямо вижу перед внутренним взором время, которое описывает Эпс — такое текучее и гармоничное. И это куда более реалистично и натурально, чем поэтическая ерунда про два потока, которую зачитывала вслух Ривер Сонг в тот вечер, когда я в первый и последний раз в жизни пила алкоголь.

— Я слышал о свободных хрононах, — замечает Йота с ещё более живым интересом. Наконец-то вижу хоть какое-то проявление его личности, а не только инструкции на ножках, аж глаза горят. Да что глаза — я впервые вижу прототипа, раскрасневшегося от любопытства. Я вообще впервые такую реакцию на информацию вижу.

Эпсилон поуютнее откидывается в кресле. Ему бы поменьше изображать снисходительный тон, ещё приятнее было бы общаться. Но увы, это, наверное, профессиональная деформация, типа сарказма.

— Свободные хрононы действительно существуют, — соглашается он. — Они подобны гамма-излучению и влияют на окружающую среду так же губительно. Но для этого надо полностью разорвать трёхвекторную систему. Возбуждённые вектора — как два тягача, растягивающие прицеп с гравием в противоположные стороны. В какой-то момент не выдержат или крепления, или сам прицеп. Если не выдержат крепления, систему можно будет воссоздать, то есть «атом» разлетится на три части, но энергия стазиса вернёт их обратно. Но если сломается прицеп, то тягачи разлетятся с большой скоростью, а гравий рассыпется, то есть Z-нейтрино развалится на несколько жёстких хрононов, а свободные вектора будут производить противоположно-направленную темпоральную подвижку в двумерном времени. Сбросив лишнюю плюс- или минус-энергию, они замедлят передвижение и найдут себе недостающую пару, прихватив немножко хрононов. Соединение двух противоположных векторов и избыток энергии породят нуль-вектор в качестве связующего звена, и система самоорганизуется вновь. Тем временем высокоэнергетические, «жёсткие» хрононы будут рвать всё, что подвернулось на пути, до тех пор, пока не выдохнутся и не окажутся поглощены. Это естественный процесс, обуславливающий течение Времени в разных направлениях и существование темпоральной энтропии. Кстати, на основе того, что «атом» Времени можно рвать с развалом Z-нейтрино на жёсткие энтропийные хрононы, создавалось всё оружие темпорального уничтожения, стирающее объект из Времени. Вектора противоположно направлены и пробивают темпоральный «коридор» в два конца в том объекте, который попал под выстрел — если правильно задать параметры, хрононы устремятся и вперёд, и назад, стирая и прошлое, и будущее объекта. А вот если в окружающей среде хаотично образуются свободные хрононы с очень большой энергией, то они начинают заметно вредить даже в линейном времени. Простым языком говоря, если концентрация свободных мигов на кубический лер темпорального объёма в разы превышает норму, да ещё эти миги воздействуют хаотически, потому что каждый летит куда попало, что будет с подвернувшимися под такое темпоральное искажение объектами? Какая-то часть сдвигается в будущее, какая-то в прошлое, какая-то на день, какая-то на сто лет. Причём часть — это вовсе не обязательно элементарная частица, это цельная структурная единица. Частица, атом, молекула, клетка, орган, организм, даже связь между отдельными независимыми элементами, например, сильное или гравитационное взаимодействие… На макромир валится всё — и усталость материалов, возникающая из-за разницы темпоральных потенциалов, и токсикоз живого организма из-за умирающих тканей, и чем выше концентрация свободных хрононов, тем страшнее поражение. По сути, физическое проявление энтропии.

— О, а помнишь дезинформирующий тест для планктона, проверку на элементарные знания физики и умение быстро соображать? — вдруг вспоминаю я, даже хихикаю. — Когда наши нарочно говорили, что Z-нейтрино уничтожает электрическое поле в атомах. Кто поумнее, соображал, что в атомах не электрическое, а сильное взаимодействие. Таких был смысл переделывать в марионеток.

— Неужели среди низших рас, знающих о внутреннем устройстве атома, встречаются индивиды, способные поверить в такую ерунду? — вытаращивается Йота*.

— Представь себе, — пресерьёзно кивает Эпсилон, а я поддакиваю. Далеко ходить не надо — достаточно прогуляться до здания космопорта и начать спрашивать всех подряд. Хорошо, если один из десяти вспомнит про сильное и слабое взаимодействия, обычно низшими навскидку перечисляются только электрическое, магнитное и гравитационное. Ничего не знают и не хотят знать. П-плесень…

— Так вот, возвращаясь к нашей Зеро, с которой мы начали разговор, — улыбочка Эпсилона делается мерзкой. — Она путешествовала во времени, но при этом не пропиталась артронной энергией. Вывод?

Йота смотрит на меня взглядом, в котором проявляется вивисекторский интерес:

— Обычно так не бывает.

Я бы поморщилась недовольно, но лучше напустить на себя равнодушие.

— А это значит, в ней или что-то вытесняет векторные триплеты, или что-то их разрушает, — подсказывает Эпсилон. Та-ак… Интересная мысль.

— Свободные хрононы? — быстро спрашивает Йота. И я вдруг понимаю, что это может быть правдой. Что это очень, очень похоже на правду. Как там выразились Шакри, «след»? Жёсткие хрононы пробивают дорожки в ткани времени, и да, это очень заметный след, однако…

— Конечно, свободные хрононы, энергия которых идеально равна избыточному артронному излучению, полученному в ходе перемещения в Вихре, — хмыкает Эпсилон. — И артронка не накапливается, и хрононы навредить не успевают. По крайней мере, это самое логичное объяснение, вот только непонятно, откуда такая ювелирность и почему это активируется только при контактах с Вихрем, а не идёт постоянно.

— Контролёр Времени называл это парадоксом, — говорю я, не вдаваясь в подробности. Почему-то мне кажется, что другим прототипам их знать не нужно.

— А по-другому и не назовёшь, — пожимает плечами наш капитан.

— Кстати, — замечаю, — а откуда ты вообще всё это знаешь? Ну, насчёт меня?

— Может, я и не прайм, но умею правильно спрашивать и делать выводы, — отвечает Эпсилон с хитрецой. Так и тянет наподдать за его тон или как-то в ответ уязвить, но я пресекаю это недостойное желание. Любопытство для командования — положительное качество, а кроме того, он прав, это годится как рабочая гипотеза — вполне стройная и вполне проверяемая, и Контролёр Времени её тоже наверняка рассматривает, просто у него пока не было возможности заняться темпоральными экспериментами с моей персоной. Хм, быть может, если закроют проект «Прототип», я всё же протяну подольше, чем рассчитывала? Это немножко обнадёживает. И как я только сама не сообразила насчёт хрононов… Единственный ответ — я на самом деле очень не хочу об этом думать.

— Спасибо за подсказку, Эдлин, — говорю. — У низших существ в подобных случаях принято целовать в щёку или хотя бы пожать руку, но извини, это выше моих сил.

— И моих, — тут же напрягается он. — Так что не будем друг над другом издеваться, пока не работаем на публику.

Йота почти беззвучно хрюкает в согнутый локоть и тут же напускает на себя профессионально-бетонную рожу. Но поздно, спалился. Спрашиваю как можно более невинным голоском:

— Иалад, а как вы в отделе между собой называете Вечного?

Его выдаёт не пульс, не частота дыхания — только глаза. В такие моменты мы просто обязаны жалеть, что инженеры Серва сделали абсолютно совершенные контактные линзы, реагирующие на расширение и сужение зрачка.

— Никак. Вечный.

— Врёшь, — отвечает вместо меня Эпсилон. А казалось, он вообще на меня, а не на Йоту, глядит. Да-а, мне далеко до такого уровня наблюдательности за окружающими. Вот что значит, с рождения воспитан и натренирован, как надо.

— Да ладно, не хочешь говорить — и не надо, — вступаюсь я за безопасника. — Главное, что как-то называете. А то порой кажется, что у вас там у всех мозги из железобетона и инструкций.

— Это не так, — почти обиженно отзывается он. — Мы просто делаем свою работу. Думаешь, это легко?

— Я думаю, что у вас работа сложнее всего, — отвечаю серьёзно. — Я, например, не смогла бы провести грань между просто фразой и фразой, содержащей скрытую крамолу. Это надо чуять, как и степень сомнения.