— Ну, и как вы это сделали? — спрашивает учёный ироничным голосом, но меня не обмануть, я чувствую, что это стандартная маска для прикрытия облегчения и недостойного желания постоять на куполе скафандра, дрыгая гравиплатформой.

— Что сделали? — переспрашиваю, разжимая руки и пытаясь подняться. Ох, как ноги затекли!.. Непослушные, под кожей словно бы роятся ядовитые жгучие насекомые. Бр-р!

— Это всё ещё кома, но уже лёгкая, почти сопор, — отвечает она. — Смотри.

И больно — я вижу, что больно, — щипает Бету за руку, которая немедленно дёргается, совсем не так, как раньше — прежде движение было хаотичным, едва заметным, а сейчас врач именно отдёргивает руку в сторону, подальше от источника боли. Не вскрикивает, но вздох явно со всхлипом… Вздох! Варги-палки, он наконец-то полноценно дышит сам, без искусственной вентиляции лёгких!

— Видели? — Дзета уже не в состоянии сдерживать торжествующий тон. Впрочем, тут же всё портит. — Но ещё неизвестно, насколько сильно поражён мозг. Об этом будем судить, когда Верленд очнётся.

— А он точно очнётся? — с надеждой спрашивает блондоска.

— Должен. Теперь должен, — отвечает учёный. — Но как вы этого добились?

— Луони нашла метод, — отвечаю, растирая зудящие икры. — Верленд любит рассветы, если ты не знала. Она воздействовала на слух, а я — на память. И долго мы?..

— Местный час, — радует Дзета. — Там, в коридоре, сидит очень злой Иалад и ждёт, когда вы закончите.

— Ты разрешишь мне ещё его навещать? — спрашивает блондоска, вставая и глядя прямо в глаза учёному. Та, скрестив руки на груди, оценивающе смотрит в ответ.

— Думаю, ты сегодня была полезной, — наконец озвучивает она. О, нет. Только не такая формулировка в сочетании с бетонной физиономией. Ещё бы завопила «УНИЧТОЖИТЬ» на весь этаж!..

— Зарлан имеет в виду «спасибо», — быстро втыкаю я, стараясь спасти ситуацию. — Прости, она не очень освоилась с вашим этикетом и выражает благодарность на наш манер, — а сама бросаю через плечо блондоски свирепый взгляд на Дзету, мол, за речью-то следи, пока мы на задании! Та быстро стреляет в меня глазами и тут же поправляется:

— Да, спасибо. Ты очень помогла. Ты можешь навещать Верленда.

— Ура! — вопит Луони на всю палату, подпрыгивая на месте. Нашла, где скакать, врачу нужен покой.

— Вы закончили? — мрачный голос безопасника заставляет нас обернуться к двери. Йота не стал заходить, просто всунул голову в дверную щель.

— Да, — отвечаю. — Можешь забирать Луони. И прочитай ей нотацию о том, как плохо сбегать из дома по ночам.

Блондоска запускает ладонь в волосы на затылке и глупо хихикает. В глазах у Йоты стеной встаёт неудовольствие, но я уверена, что теперь он с педантичным занудством безопасника будет ей выговаривать всю дорогу до базы.

— Четверо караульных, а за одной умственно отсталой особью не уследили, — саркастично добавляю на синтетическом. Йота закусывает губу — знает, что на самом деле за такое бывает и, скорее всего, будет по возвращении в Центр. Но нет, расстрелять их я не позволю. Ничего страшного в итоге не произошло, и даже наоборот, всё повернулось к лучшему. А от понижения в звании ещё никто не умирал. Нагоняй в основном достанется Эпсилону, он был старшим в моё отсутствие, с него и спрос строже. А Йоту если только Вечный лично отчитает перед строем.

Луони порхает мне на шею, — я не успеваю увернуться от противного прикосновения её лица к своей щеке, — потом явно нацеливается повторить эксперимент на Дзете, но та вовремя разворачивается к аппаратуре, буркая «до свидания». Безопасник, грозно зыркнув на талку, показывает на дверь, мол, выметайся, и только пропустив её наружу, вдруг говорит:

— Эдлин приказал передать, корабль вышел на связь с внешними спутниками Нового Давиуса. Посадка произойдёт ориентировочно через шестнадцать часов.

И по глазам понимаю — он нарочно эту новость на самый конец приберёг.

Дверь быстро захлопывается.

— Бактерицидка на столике справа от тебя, большой белый флакон, — ментально улыбаясь, замечает Дзета.

Старательно оттираю руки и пострадавшую щёку. Раньше бы в обморок хлопнулась от одного прикосновения или выстрелила, а сейчас близкий контакт с низшей тварью даже тошноты не вызвал, лишь рефлекторную брезгливость и желание почиститься. И уж точно не испортил настроения. Поверить не могу, что всё это мне не снится — и Бете полегчало, и наши прилетели. Теперь будет стабильная связь с Империей, будет надёжная база, а главное, есть на чём отсюда свалить, как только это будет можно.

Радужное настроение держится у меня весь остаток дежурства, всю лекцию и всю дорогу до космодрома, куда мы с Эпсилоном рванули встречать корабль. И гаснет, как только мы видим лицо Фиты, спускающейся к нам навстречу по трапу.

— Борт «Нейтрино» прибыл на место назначения, — сообщает она, не глядя ни на меня, ни на Эпсилона. Нам не видны её глаза из-за очков, но тёмные круги под ними до конца пластиком не прикрыты, а общее напряжённое состояние организма прямо кричит о том, что произошло нечто очень и очень серьёзное.

Делаю шаг вперёд, к Фите.

— Ты одна?

— Подтверждаю. Меня сопровождал экипаж, но его сняли на катере у границ системы.

Нет, никакая посадка на автопилоте не может так напугать далека.

— Что случилось?

Она наконец переводит взгляд на меня, и я чувствую её страх — нет, даже глубоко задавленный ужас. Словно она совсем недавно пережила что-то действительно по-настоящему кошмарное, что-то, для чего не хватает сил ни переступить, ни вычеркнуть из памяти, ни произнести вслух. Словно мысль о том, что всё надо рассказать нам, её ужасает ещё больше. И, проникаясь её страхом, я внезапно вспоминаю свой собственный страх, свои подозрения, вдруг окрепшие и превратившиеся в твёрдую уверенность.

— Дельта.

Комментарий к Сцена тридцатая. *«Роман», автор В. Друк.

P.S. Три дебила – это сила! http://cs633522.vk.me/v633522424/1744/2AYRNQKsj9I.jpg

====== Сцена тридцать первая. ======

— …Я ворвалась внутрь и оглушила её ударом в висок. Дальше всё стало хуже.

Фита нервно сжимает переплетённые пальцы. Снятые очки лежат рядом на столе, и нам видно, как расширяются её зрачки, отвечая внутренней буре чувств. Стратег очень старается сухо перечислять факты, но от спокойного голоса делается ещё страшнее.

Мы сидим за общим столом. Кают-компания «Нейтрино» точно такая же, как была на «Протоне» до переделки, и нам не тесно. Собрались все, за исключением Беты, переправленного в корабельный медотсек под присмотр вечнодежурной Дзеты. Там же с ними околачивается Луони, которую пришлось забрать на борт, а чтоб не болталась без дела, попросить немного помочь нашей врачихе. Во всяком случае, это был хороший повод выпереть её из общего помещения и выслушать Фиту без дурацких вопросов и приставаний. Хотя Эпс вообще не хотел публичного рассказа, это именно я на нём настояла. Какими бы плохими ни оказались новости, их должны знать все прототипы: для учёных важна даже реакция на стопроцентно неприятную информацию Фиты.

— Вы же в курсе, что наша ДНК считалась стабильной, но... — она запинается.

— Но? — жёстко переспрашиваю я. Если говорить по-другому, Фита расклеится и не сможет продолжать, её и так внутренне колотит, хотя внешне она пока держится.

Стратега можно понять. Столкнуться с таким эмоциональным взрывом от далека, пусть даже и генно-модифицированного — это дикость, отвращение; для нас эмоциональная нагота — нечто непостижимое, чудовищное, недопустимое до тошнотворности. Проявлять эмоции, как низшее существо, просто… недостойно. Впрочем, с Дельтой всё к тому и шло.

— ДНК оказалась недостаточно стабильной. У потомства могут быть атавизмы и бесконтрольные регрессии к одной и к другой форме. Вероятность менее двух процентов, но это всё равно очень много, — выдавливает Фита, бросая быстрый взгляд на побледневшего Гамму. — На средней фазе развития детёныша стало ясно, что у него регрессия к чистому далеку, и постепенно учёные утвердились в том, что именно такой промежуточный вариант окажется нежизнеспособным.