Самое чудовищное было в том, что выбившая электронику ментальная атака зацепила всех вокруг, и она даже не знала, на сколько уровней. Кто-то в лаборатории кричал. Не вслух, нет. Эмпатический удар, переполненный болью, отчаяньем, страхом, яростью и чудовищным, невообразимым, нереальным протестом, распространялся из-за двери, как ударная волна от ядерного взрыва, сокрушая все фильтры на своём пути. Кому-то было очень плохо, и он хотел, чтобы остальным сделалось не легче. И тем кошмарнее было понимание факта: на таком уровне донести информацию до далеков может только другой далек. Далек, который осмелился протестовать?! Невозможно, немыслимо, так просто не бывало! Да и нет далеков с телепатическими способностями, достаточными, чтобы вывести из строя столько сородичей. А протест рос, разлетался в воздухе и по патвебу, сотрясая всю Империю. Внутри Фиты всё переворачивалось, мозги пытались лопнуть от чужой боли, фильтр снова упал в перезагрузку, и ещё страшнее ей сделалось, когда из-за тонкой перегородки донёсся громкий звенящий крик Дельты, переполненный теми же чувствами, и стало понятно, что источник ментальной атаки именно она:
— НЕ ОТДАМ!!!
Комментарий к Последняя интермедия, очень поликарбидная. Отдельное спасибо Диане МакФайр за её “извилину в банке”. =)))
====== Сцена тридцатая. ======
Ночное небо. Непроницаемо-чёрное, усыпанное разнокалиберными звёздами, среди которых нет ни одной близко знакомой — я ни разу не принимала участия в боях за галактику Антарес. Закат был не так давно, и пылевое кольцо ещё подсвечено перламутрово-оранжевым сиянием — неравномерно, на восточной части неба его уже поглотила тень, падающая от планеты. Свечение космической пыли накрест пересечено Рокочущей Спиралью — гигантским, положенным наискось подшипником. Из этого полушария на неё отличный вид, даже несмотря на угол зрения: различимы не только все рукава, дымно-коричневые от пылевых туманностей и мягко сияющие миллионами далёких светил, но даже перемычка в самом центре. Небо здесь намного интереснее, чем на Сол-3. И тем более, чем на Скаро.
— Глядите, уже скоро! — палец Луони тыкает в горизонт, где появляется едва заметное красноватое свечение.
Каблуки ритмично стукаются в стену. Я сижу на краю крыши-площадки, слегка болтая ногами и поглаживая в кармане сигаретную пачку. Рядом пристроился Альфа. Эпсилон предпочёл остаться в плетёном кресле за нашими спинами. Йота и Эта, по большой нелюбви к блондосам, сидят этажом ниже в окне. Впрочем, наши переговоры им прекрасно слышны, безопасник иногда даже высказывает своё мнение. Из всей компании отсутствуют только Дзета, на данный момент живущая в госпитале из-за нашего врача, и Гамма, чья очередь работать второй сиделкой сегодня до трёх ночи по местному времени. Потом наступит моя смена.
Вся наша компания на данный момент разместилась на президентской вилле. Скандал вокруг угона «Протона» удалось замять в самом зачатке («Мы приносим искренние извинения кочевникам за то, что втянули их в неприятности с Шакри! — Мы приносим искренние извинения для народ тал за аварийная ситуация на их столичный космодром!» — примерное содержание нашей с Павердо приватной беседы через полтора часа после исчезновения Древних), для общественности и бдящих шпионов было объявлено, что корабль просто переведён на орбиту в автоматическом режиме и замаскирован. На самом деле, у нас остался только катер, слишком тесный и слишком плохо обеспеченный материально. Наконец-то талы отработали свой комплекс гостеприимства, впихнув нам в качестве базы эту самую виллу, которую пытались навязать с самого начала. Эпс счёл, что возвращаться к семье, в которой он жил, уже нерационально, и вообще лучше теперь далеко от экипажа не уходить. Дзета, конечно, даже не рассматривала этот вопрос, ведь Бету пришлось перевести в местную больницу — у капсулы не хватало ресурсов обеспечивать полноценный контроль за его состоянием, она поддерживала только необходимый минимум, чтобы удержать пациента живым, а о терапии речи не шло. Но талы постарались устроить всё в наилучшем виде. Правительственный госпиталь, закрытый этаж для высокопоставленных лиц и отдельная палата, оборудованная по последнему слову местной науки. Мы стараемся по возможности не подпускать врачей, хотя кое-кто из специалистов уже просёк, насколько наш мозг отличается по мощности от их маленьких мозгов — это оказалось несложно, учитывая, на какие параметры Гамма перенастраивал госпитальную аппаратуру. Мы продолжаем дежурить рядом с медиком по очереди, теперь по половине суток, но пока особого прогресса нет. Впрочем, ухудшений тоже. Пока он хоть как-то реагирует на боль, у нас есть шанс его вытащить.
Ещё нарисовались проблемы с Этой. Ему очень тяжело сдерживаться в присутствии такого количества лакомых белобрысых целей, а ресурсы для того, чтобы медикаментозно давить профессиональный агрессин, уже исчерпаны — всё, что было на катере, ушло на него в первую же неделю. Пришлось делиться сигаретами. Их пост-эффект помогает немного успокоиться, по себе знаю. Теперь у нас два штатных наркомана, только десантнику надо не одну, а две дозы в сутки, учитывая его массу и бетонные мозги. Эпсилон почти всерьёз предлагает отправить его туда же, куда и Бету — в коме Эта гарантированно будет безопаснее для миссии.
В Империю о произошедшем я сообщила. Это было чертовски сложно без корабельных усилителей и стоило мне припадка вроде того, что был после приёма на Зосме-9, только что предметы в руках не рассыпáлись в пыль. Боюсь, как бы теперь не вернулись кошмары — последний странный сон о Тени и запястье, которое я вырвала из дружественной руки, словно бы их отменил, до сих пор они не снились, я почти успокоилась, а вот теперь снова внутренне подрагиваю перед каждым предписанным отдыхом. Но выбора нет — пока не прилетит второй корабль, я при необходимости буду повторять сеансы, даже если придётся заплатить за это сожжёными мозгами.
Над самым горизонтом появляется красно-оранжевая точка, быстро перерастающая в полоску, а потом в ясно различимый краешек Новой Мистерии, чьи размеры, поверхность и цикл довольно точно имитируют Омегу Мистериум. Это ещё не конец, талы восстановили не только её, но и два других ночных светила — и крошечный, как булыжник, Флидор, и загадочный Фалькус, по которому издревле вели отсчёт каледы, а следом за ними и мы (приписываем к каждому из спутников титул «новый», без этого блондосы обойтись не смогли). А что самое главное, сегодняшняя ночь — парад лун, три полнолуния залпом и восход «с трамплином», когда более мелкие и поэтому более быстро вращающиеся луны выскакивают друг из-за друга.
— Правда, красиво? — почти шепчет Луони голосом, полным восторга.
— Много света, — отзывается Альфа. — Говорят, на родине небо было куда скучнее.
— Я его видела. Мы же летали в прошлое Скаро, — отзывается блондоска, и я краем глаза вижу её блестящие глаза. — Очень тёмное, звёзд мало, все какие-то красные и почти не видны из-за тёмной туманности.
Усмехнувшись про себя, бросаю ребятам картинку-воспоминание через патвеб. Конечно, не сравнить. Но угрюмые красные огни, затмеваемые чёрными столбами космической пыли — единственное облако на всю галактику, уникальное, парадоксальное и, как поняли далеки, совершенно явно рукотворное, — это тоже выглядело впечатляюще, пусть даже не празднично, а мрачно.
— А ты чего ждала от Седьмой галактики? — спрашиваю. — Сплошные стареющие красные гиганты, слишком редкое их расположение и слишком маленькая суммарная масса, чтобы запустить процесс вторичного звездообразования. Каждая вспышка сверхновой выметает оттуда любую образовавшуюся космическую пыль, не давая ей ни шанса слепиться во что-то более серьёзное. Вещества тяжелее лития — страшная редкость, и даже литий в дефиците. И на этом фоне один-единственный участок, в котором не только большое количество твёрдых планет, но и все они с неожиданно тяжёлыми элементами, сваленными так, словно кто-то из отдельных булыжников вручную всё лепил. И облако пыли, оставшееся от «строительства».
