В следующий миг события развиваются со скоростью процессов в ядерном взрыве.
Хроноворы теряют преимущество из-за испуга, уловив моё яркое воспоминание и поняв, что влипли.
Это даёт мне возможность приказать бортовому компьютеру сбросить катер и отключить энергетические щиты, уничтожив программу их настройки. Впрочем, доступ сразу же оказывается заблокирован полностью, отменить взлёт или активировать самоуничтожение «Протона» я уже не успеваю. Ну, значит, Медленному Вторжению быть.
В соответствии с инструкциями Хроноса — в конце концов, наши с ним цели совпадают — сдёргиваю отлипший от запястья и медленно бледнеющий браслет, и швыряю его об палубу.
Совершенно невозможный на этой стадии подготовки корабля рёв форсажей — но раскрученный на всю катушку мозг и имеющаяся электроника улавливают, что Древние что-то сделали с линией времени «Протона», за миг прокрутив недостающие скарэлы. Нас с талкой ювелирное состаривание корабля почему-то не задевает.
Тело начинает тянуть к полу от нарастающей перегрузки, система автоматического оповещения сообщает, что темпоральное устройство активировано, и сейчас будет совершён прыжок во времени. Луони изо всех сил вцепляется в мои плечи. Неужели всё-таки придётся нас с ней убить?
И в этот миг раздаётся такой знакомый, такой родной то ли хрип, то ли вздох, то ли свист неотжатых тормозов. Доктор и ТАРДИС всё-таки прорвались.
…Я смотрю на мерное движение темпорального ротора и равнодушно докуриваю сигарету. Задание выполнено, сущность Духа Талли установлена, Шакри устранены.
Уничтожила. Пофиг.
Неподалёку Луони тихо хнычет в Жозефа, жалуясь на жизнь и злых хроноворов. Ювенильная особь во взрослом теле, но я уже устала испытывать брезгливость и отвращение. Хищник колдует над кнопками, окутанный салатово-зелёным светом обновлённой консоли, вокруг которой высятся баррикады из книг и грязных чашек с недопитым чаем. Что-то бормочет себе под нос про Круйиса, Новикова и саморегуляцию Вселенной, из-за которой он когда-то не видел корабль Шакри снаружи, а сейчас так и не попал внутрь, оттого «Протон» и не узнал. Забавно выходит — у далеков будущего угнали корабль, который будет уничтожен на Сол-3 в далёком прошлом. Идея Хроноса заключалась в том, чтобы насмерть привязать своих детишек к материальному объекту, и, кажется, это удалось. Теперь они будут прыгать по времени и пространству, пытаясь вернуться к текущей дате и к нам с Луони, пока не налетят на Землю и Доктора. Там и кончатся.
Кстати, о Хроносе. Он меня использовал. Да, мы преследовали схожие цели, но делать из меня инструмент имеет право только Империя. Если мы когда-нибудь ещё столкнёмся, смогу ли я его наказать за такую наглость, как беспардонное манипулирование высшим существом?
И ещё очень любопытно, как Шакри провернули трюк со сдвигом старта. Наверное, благодаря физическому слиянию с кораблём, они получили возможность редактировать его персональную темпоральную линию. Забавно, а для прыжка им потребовалось задействовать имеющиеся механизмы, а не собственные таланты, да и против нас они ни разу ничего подобного не отмачивали… Наверное, есть какие-то ограничения — например, требуется тесное физическое соединение с объектом, чтобы его состарить или омолодить, или большие прыжки во времени требуют слишком больших затрат энергии, поэтому рациональнее воспользоваться автоматикой. Наверное, это всё можно даже просчитать, если выбрать время и хорошенько подумать. Наверное, потом, при анализе произошедшего, наш штат учёных это разберёт, смоделирует и разложит по ячейкам Информатория, а может быть, даже изобретёт что-то полезное, ведь из любой идеи следует выжимать всё и по полной программе.
Похоже, семерых бунтарей-хроноворов мы больше никогда не увидим, и надо бы порадоваться, но вместо этого меня мучает абсолютно дурацкий вопрос.
А им не тесно там, всемером, в одном «Протоне»?
Комментарий к Сцена двадцать девятая. P.S. Секундочка улыбки. Ровно сегодня я с удивлением узнала, что в официальной расширке хуниверса таки есть некий будущий Доктор с рыжими волосами. Три рассказа о нём написал Питер Энгелайдз, в цикле “Short Trips”.
====== Последняя интермедия, очень поликарбидная. ======
(База «Центр», тюремный блок при императорской биологической лаборатории).
Существуют четыре стадии, через которые проходит любое живое существо, оказавшееся в неволе. Первая — протест, когда всё внутри горит от злости, и мечешься по клетке, пиная стены, проверяя их на прочность и охрану на бдительность, когда ещё не оставляют мысли о побеге — такие сладкие и такие неосуществимые. Но вечно это продолжаться не может. Несколько ударов током на подавление, питательные инъекции в ответ на попытки объявить голодовку, а главное, долгие часы томительной тишины заставляют психику пленного переключиться на вторую фазу — недоумение. В голове бесконечно повторяется вопрос, как же так вышло и что же теперь будет, а самое в нём подлое то, что он убивает желание сопротивляться. Рано или поздно это состояние сменяется третьей стадией, чьё имя — апатия. Бороться нет смысла, обвинять себя или кого-то ещё — тоже, остаётся лишь непроглядно-чёрное, совершенно безнадёжное состояние полной покорности. Четвёртая стадия — когда начинаешь искать выгоды в своём пленении — от Найро была ещё бесконечно далека, но он чувствовал, как целеустремлённо его подталкивают к третьей. Он уже понял, что говорящие помойки на этом астероид съели. Они постоянно держали его в стрессе. Не было никакого жёсткого распорядка суток — в любое время они могли войти и потащить его в лабораторию, или покормить дважды за час, а потом забыть на пару дней, или во время сна внезапно включить сирену, или подать какую-нибудь дрянь в воздуховод, просто так. Сперва Найро счёл это очень странным для существ, буквально живущих словами «логика» и «система», но у него теперь было очень много времени думать, и постепенно он вспомнил — а также уяснил на практике, — что тяжёлый затяжной стресс, постоянная угроза жизни, неуверенность в следующей минуте и систематическое отсутствие системы ломают волю на животном уровне. Это был один из способов держать в подчинении большие массы пленных в те времена, когда ещё велись глобальные войны; отвратительные времена, но они были, и, похоже, кто-то так в них и застрял. Найро чувствовал, что скатывается в безысходность, что далеки постепенно его прогибают, а преодолеть их напор — всё равно, что пытаться остановить бульдозер голыми руками, но пока находил силы бороться. Сперва его поддерживал гнев, потом чувство юмора, потом он начал искать ещё какой-нибудь способ удержаться на границе первой и второй стадий. Поломав голову, он смекнул, что далеки довольно однозадачны и негибки, и если найти правильный подход, можно их разговорить. Он не был уверен, что когда-нибудь сможет передать информацию о противнике соплеменникам и предупредить об угрозе, которую представляют из себя «кочевники», но случай бывает всякий, и если сконцентрироваться на разведке и добыче данных, быть может, удастся не впасть в апатию.
В этом помогало устройство камеры: вместо двери тут было прозрачное энергетическое поле, за которым постоянно дежурил какой-нибудь солдат. Найро решился попробовать преграду на прочность только один раз, получил за это током прямо от поля, без помощи красного «цербера», и сутки не мог наступать на правую ногу. После этого попытки прекратил, потому что понял — не та мощность, чтобы покончить с собой, а с другой стороны, не прорвёшься, тем более перед зорким оком охранника. Зато можно было пытаться изводить перечницу-переростка разговорами.
Паранойя подсказывала, что куда более логично и надёжно запирать камеру четвёртой стеной. Найро не питал иллюзий по поводу постоянного наблюдения за своей особой, поэтому довольно скоро предположил, что в постоянной возможности контакта с далеком, как визуального, так и слухового, у врага есть какая-то цель. Самыми простыми и очевидными вариантами представлялись изучение его собственного поведения и изучение реакции охранников на его поведение. Скорее всего, так оно и было. Далеки столь же плохо должны были себе представлять современных талов, насколько талы плохо себе представляли далеков Новой Парадигмы. Во всяком случае, если Зеро, ну или если ей угодно, Тлайл, и её приятели действительно были далеками, это опрокидывало абсолютное большинство представлений о её племени. Даже несмотря на свои шутливые обвинения в её адрес, Найро никогда не допускал мысли, что она является далеком по-настоящему. Ни в ней, ни в её друзьях не было никакого «ать-два от забора до обеда», а был острый интеллект, ехидный сарказм, чёртова куча подлой осторожности и, наконец, живая речь, заметно отличающаяся от той, которую он слышал вокруг себя более трёх месяцев. С другой стороны, некоторые операции далеков, известные ему из учебников стратегии, доказывали демоническую хитрость старых врагов; быть может, они умеют как-то переписывать себе словарь или просто по-нормальному говорить и корректировать поведение, когда им самим это нужно.
