«Почему?..»

Даже не вопрос, а так, ощущение. Отойдя на лер от подозрительно глядящей ей в спину Фиты в сторону нужной шахты, Дельта положила руку на живот. Никто не должен знать. Никто. Самую большую тайну Дельты-2 следует тщательно скрывать. Она почти решилась обо всём рассказать Зеро, понадеявшись на её опыт и незашоренное сознание — сбросила маску Дельты-1 и начала было говорить… Но выплеснутый в лицо коктейль быстро поставил её на место. Похоже, что никто из сородичей не смог бы её понять. Может быть, только Гамма — но он был очень, очень далеко. Во всяком случае, она при отлёте не решилась ему признаться, хотя уже тогда начала подозревать, что происходит. Но тогда это ещё казалось таким невозможным, таким непонятным, почти галлюцинацией… Сейчас она жалела о своём молчании.

«Почему?» — чуть более требовательно колотнулось внутри, уже практически словом, а не ощущением. Растёт малыш.

«Почему — что? Ты про папу или про зонд?» — отозвалась она так же, наполовину сформулированно, наполовину просто эмпатическим теплом.

«Почему — уничтожить?»

«Мы с тобой другие и не соответствуем О.И.».

Самая большая её тайна. Как только у детёныша начала формироваться центральная нервная система — а она пошла формироваться в первую очередь, как и положено далеку, — его разум проснулся и вступил в тесный эмпатический контакт с матерью. Она вытащила из себя и отдала ему все знания, которые когда-то были вложены в неё саму через гипнопедию и которые приобрела на собственном опыте, но этого оказалось мало. Мощный интеллект, не усыплённый тишиной и пустотой размножительного конвейера, постоянно ощущающий рядом активно действующих сородичей, а главное, взрослого, с которым он был связан биологически, рвался познавать мир. Он учился. Но, не имея прямого доступа к окружающей среде, делал это опосредованно, через Дельту, принимая вселенную через призму её восприятия. Как мать, она отлично чувствовала, что у ребёнка формируется мощнейший эмоциональный сектор, гораздо более глубокий и развитый, чем у неё или у Гаммы, и уж точно за пределами понимания остальных далеков. Поэтому, пока Дельта-1 ходила, говорила, работала и притворялась далеком, Дельта-2 страшно боялась за малыша, зная, что ему грозит, пойми начальство происходящее, и испытывала что-то вроде зачатка благодарности к собственной биологической природе, из-за которой их с младенцем мозги работали настолько в унисон, что окружающие не могли вычленить его волну и понять, что он «проснулся». Должно быть, таким образом проявлялся материнский инстинкт, о котором порой говорили медики и психологи, но размышлять о сложных изворотах собственного мышления Дельте-2 казалось глупым и неуместным, ведь это не входило в сферу её обязанностей. Быть может, Зеро и могла бы подсказать что-то дельное по поводу детёныша — но она слишком жёстко провела границу, слишком резко поставила барьер, слишком холодно напомнила о субординации, чтобы Дельта ещё раз решилась с ней посоветоваться. Доверительные отношения в среде дипломатической миссии кончились, началась правда даледианской жизни — «It’s Skaro, baby». А на Скаро не приемлют квадратных колёс.

«Мама, я не хочу “уничтожить”».

Протест. В малыше уже формируется протест против Системы. Тот же, что растёт и в ней. Можно сказать, они оба становятся воплощением Протеста — стихийного, интуитивного, полуосознанного. А любой протест, любой мятеж будет подавлен. Вечно прятаться не получится — но, возможно, постановка фильтра излечит детёныша и позволит ему влиться в Империю. А вот с ней точно покончено.

«Мама, я не отдам тебя».

Боль — во много раз сильнее физической — скручивается где-то в центре груди, не давая вздохнуть. Нет, нельзя, почувствуют, заподозрят. Надо успокоить малыша.

«Всё в порядке. Второй закон термодинамики обойти невозможно, рано или поздно каждый разрушается. Но мы с тобой будем вместе ещё долго-долго. Будь спокойнее. Поспи. Надо поспать».

«Надо преодолеть смерть. Я хочу рассчитать, как. Тогда мы будем вместе вечно».

«Смерть — прямое проявление энтропии. Вспомни закон неубывания энтропии».

«Но она может не прибавляться, это и есть истинное равновесие системы», — так, детёныш уже лезет в основы физики, формулируя мысли всё чётче.

«Вселенная намного сложнее сухих формул, малыш. Спи».

Родничок мыслей и чувств внутри наконец начинает утихать. Мозг детёныша пока быстро устаёт и перегружается, особенно если пытается разбираться со сложными абстрактными понятиями. Ему нужен частый отдых.

Внутри тихо льётся что-то дремотное и тёплое. Но всё же сквозь сон на последнем упрямстве доносится почти неощутимое:

«Мама, я всё равно тебя не отдам».

Комментарий к Интермедия третья, очень прототипичная. *конкретно эту версию «Na Brogan Ura» аффтар спёрла у нежно обожаемой ею Хелависы, а уж перевод этот лично О’Шей или нет, БМП.

====== Сцена двадцать четвёртая. ======

Посадочные опоры мягко, почти неощутимо касаются космодрома. Где-то в глубине корабля начинает затихать вибрация двигателей. Традиционно рапортуем друг другу о состоянии корабля. Наконец, Эпсилон подтверждает посадку, и это означает, что можно встать из кресла, к которому за последние сорок шесть скарэлов я буквально приросла. Кто ж знал, что пылевое кольцо Нового Давиуса такое весёлое в отношении навигации?

Расстёгиваю ремни под голос Дзеты:

— Локатор засёк передвижение транспортного средства лёгкого класса по взлётному полю. Нас вызывают из ЦУПа.

— Встречающие, — констатирую я.

— Зарлан, сообщи на маяк, что приземление совершено в штатном режиме, — распоряжается Эпсилон из капитанского кресла. Радист у нас теперь Дзета, а Гамма на обратном пути будет обслуживать с Этой движки. Пока наш солдафон там бьётся один, а я, с учётом моего инженерного опыта на космофлоте, ему периодически помогаю — но не в таких ситуациях, как сегодня, когда от навигатора требуется абсолютное погружение в процесс. К сожалению, квалификация серва сильно ниже, чем у Дельты, приходится хотя бы иногда контролировать его работу и часто инструктировать по ВПС. У нас вообще с ним будут большие проблемы, десантура есть десантура. Эте запрещено покидать корабль во избежание неадекватного поведения. Но Кси из третьей пятёрки, хоть и старший инженер из «красных», но только-только прошёл процедуру активации и абсолютно не готов к действиям во внешнем мире, проваливает более восьмидесяти процентов тестов на управление новым телом и говорит, как жуёт ботинок. Только спеца, не способного удержать гаечный ключ, на борту и не хватало. Поэтому назначили в состав второй миссии нашего солдата, настрого запретив ему агрессивное поведение в отношении говорящего планктона и конфисковав табельное оружие. Эта, конечно, будет выполнять приказ, но жажда убивать у него из ушей полезет сразу, и на какой-то момент может наступить срыв на почве отравления агрессином. По хорошему счёту, серву с его подготовкой место только в канонирской рубке, но её прочно оккупировал Йота из безопаски и всю дорогу пинал гайки от безделья, потому что «Протон» — посольское судно, а канонир на нём — это совершенно формальная должность. Мы, как обычно, целиком и полностью мирные кочевники (ага-ага, сами почти поверили), а наш главный калибр — мой болтливый язык.

Из-за операции по восстановлению Скаро и моей безумной идеи удержать родное солнце от коллапса нам пришлось здорово подзадержаться с вылетом, на целых два месяца. Учитывая дорогу в Союз Галактик — это ещё почти месяц. Поэтому вторая пятёрка прототипов и смогла принять участие в экспедиции, хотя Фиту оставили воевать с новичками. Ей, как стратегу, самое оно строить планы по наиболее эффективной подготовке только что активированных кадров, да и не нужна она в экипаже. Дельта, естественно, осталась в лаборатории под строгим наблюдением. Внешне она вроде ничего, бодрая, но меня всё равно тревожит её состояние, учитывая нехорошие переглядки учёных. Однако влезть в файлы и узнать, что вдруг их так напрягло, я не сумела, а Бета упорно молчит, даже если и в курсе.