А вот это наконец заставляет его остановиться.

— Ну? — спрашиваю.

На меня медленно разворачивается фоторецептор и долго, очень долго смотрит.

— Я с самого начала был против твоего участия в эксперименте, — холодно чеканит после паузы чёрно-жёлтая громада и снова трогается с места. — Их задело твоей скверной.

— Я склонна допускать ту же мысль, — отвечаю. — И как теперь это исправлять?

— Уничтожить, — без тени сомнения отвечает он. Вот не могу понять, всерьёз или издевается. — Но Император не позволит, по крайней мере, сейчас.

Киваю в ответ. На самом деле, глубоко внутри я с ним полностью согласна по нашему поводу, хотя признавать это очень тяжело.

— Не могу понять, чего именно он от нас добивается, — бросаю вполголоса. Вроде как и не вопрос, а с другой стороны, попытка повернуть беседу в нужное русло.

— Сейчас у него и спросишь, — а вот это точно насмешка. И кстати, как так получилось, что мы идём в лабораторию? Точнее, что в ней забыл Вечный?

— Ты хочешь сказать, он там? – показываю глазами вперёд по курсу.

— По видеосвязи. У нас освободились нужные специалисты, и сейчас они под его контролем проведут глубокое зондирование твоей памяти. Я буду присутствовать, как ответственный за эксперимент.

Резко выдыхаю. Ну, понеслось. Три декады назад обещали, вот и делают. Страшное ожидание, выносившее мне мозг всё это время, закончилось. Быть может, я наконец-то узнаю, как оказалась на чужом конвейере, что там за инструкции в мозгу, чем я должна стать и кто вообще за мной стоит. Если, конечно, мне позволят очнуться после того, как всё вскроется, а не устранят сразу. И ох, как от этой мысли не по себе. Я не хочу умирать.

Как во сне, оказываюсь на лежанке, вся опутанная проводами и улепленная датчиками мнемозонда и реанимационной поддержки. Сбоку, на отдельном кронштейне, установлен защитный бокс, сквозь прозрачные стенки которого отчётливо видна связка блоков внешней памяти, несомненно, свинченная с моего старого скафандра. Раз под защитой, то до сих пор фонит. Возможно, не слишком опасно для живых существ, но может сбить сверхчувствительную электронику. А между мной и моей старой памятью — паутина проводов и стена знакомых скафандров, среди которых доминируют Учёный и Вечный. На противоположной стене светится большой монитор видеосвязи с Императором. Даже Бету вызвали, как уже со мной работавшего. Он-то и крепит на мне последние датчики, пристально следя за дисплеем с картинкой моего мозга, на нужные ли центры всё ставит, и аккуратно продвигая серебристые коробочки по гелю сквозь волосы, чтобы не выстригать клоки. Всё равно вымывать это счастье будет весело. Если останется кому — даже если не пристрелят, то глубокое зондирование может с лёгкостью спалить мозги из-за малейшей ошибки.

Нет. Я выживу. Я выживу и узнаю, какая сволочь за мной стоит. А потом найду и уничтожу.

— Будет больно, — негромко предупреждает Бета. — Тебя придётся привязать, чтобы ты рефлекторно не сорвала датчики.

А то я не знаю, что такое зондирование. Вот только не могу понять, что конкретно он чувствует, кроме профессионального интереса. А ведь что-то чувствует. Ему не было необходимости предупреждать меня об очевидных фактах.

Сухие щелчки замков — грудь, шея, лоб, пояс, ноги и руки в двух местах. Император по видеосвязи командует ввести зонд в мозг. Это ещё не больно — иглы толщиной в молекулу, вводимые сверхкороткими толчками, превышающими скорость нервного импульса, просто не ощущаются. Но надо лежать совершенно неподвижно, чтобы их не обломить, поэтому мне уже впрыснули коктейль из наркотиков, отключающих двигательную активность и исключающих потерю сознания. По хорошему счёту, оковы – это дополнительная страховка на случай, если наркотика будет мало. Сердце на дублирующей реанимационной системе на тот случай, если паралич доберётся до него. Дыхательная система тоже наготове, как и нанокислород.

— Тебе глаза прикрыть, чтобы роговица не сохла? — всё так же тихо спрашивает Бета, кладя руку на переключатель.

«Нет», — отвечаю мысленно, пока ещё могу. Хочу всё видеть — лежанка не вполне горизонтальная, и транслятор памяти у меня в прямой видимости. Покажите уже этого ублюдка.

Щелчок.

Голову окутывает обманчиво приятное тепло — зонд готов в режиме ожидания.

— Начать сканирование, — приказывает Император. — События трёхдекадной давности, сон о Тени.

Могла бы, стиснула бы челюсти, и только силой воли заставляю себя не орать — пока сама дышу, есть риск опозориться, показав боль. Все и так знают, что мне не сахарно, они это чувствуют по эмпатическому резонансу. Незачем портить обстановку и раздражать рабочую группу воплями. Я выдержу, не в первый раз. Я же далек.

Боль не внезапна, но быстра — она накатывает мощной и плавной струёй огнемёта, палящая, совсем не похожая на мигрень. В глазах всё начинает мутнеть и расплываться от точащейся слёзной жидкости, пытающейся увлажнить роговицу, но я упрямо впериваю взгляд в монитор и концентрируюсь на заданной дате. Надо вытащить всё, от и до. Это просто надо, и мне не больно. Далекам плевать на боль.

«Время ещё не пришло».

Мне не больно.

«Ты не готова, хотя близка к завершению».

Я далек, и мне не больно.

«Достроишь себя, и вот тогда, о да, тогда...»

Мозг в пылающей бездне, мир сузился до крошечного окошка, как будто я гляжу на него из бесконечно длинной трубы и продолжаю падать, падать, падать.

«Изволь себя поберечь до нашей встречи, моё бесценное сокровище».

— Сконцентрироваться на нейронных связях ячеек памяти. Прототип Зеро, вспомнить первую активацию.

Как давно это было… Я проваливаюсь в себя, корёжась в пламени, охватившем мозг. Где-то в бесконечности был белоснежный город, такой светлый и прохладный, где я впервые очнулась от эмбрионального обучающего сна по приказу размножительного конвейера. Где-то была колба, из которой меня извлек механический захват и опустил в глубину скафандра. Где-то был первый обжигающий глоток воздуха, вкусно пахнущего электричеством. Где-то были зонды, воткнувшиеся во врощенные в моё тело импланты и наполнившие меня смыслом и движением. Где-то была мысль о том, что я — живая.

— Глубже.

Я живая. Живая. Живая. У меня есть номер и позывной в Системе. Я самоидентифицирусь как особь женского пола, YLD001,W620310845 Тлайл Дал-Ра. Какова модель поведения для YLD001,W620310845 Тлайл Дал-Ра? Нехватка данных. Запрос доступных баз. Ошибка, данные отсутствуют. Запрос собственной памяти. Данные есть, но не вполне соответствуют критериям поиска. Уточни-ить? Есть модель поведения предков. Далекам она не подходит. Далеки не придают значение самоидентификации. Почему-у? Уточни-ить? У далеков нет такой потребности. Ошибка инструкции, установленная эмпирическим путём. Имеется в наличии потребность в самоидентификации и потребность в образце, уточни-ить? Данные отсутствуют. Запрос: что делать, если не хватает данных? Ответ: искать, наблюдать, сравнить, вычислить, разработать, обнаружить, выяснить. Приказ: расширить базу данных, подключив к ней исторические данные. Начать поиск и вычисление по расширенной базе, используя в качестве основных критериев свой пол и личностные параметры. Вывести результат с краткой биографической справкой. Изучить данные. Первая модель не подходит, слишком мягкая натура, слишком большая склонность к иррациональности в списке дополняющих параметров. Вторая модель идеальна, в точности то, что нужно, но казнена за измену по ложному обвинению. Где-то есть тревожное несоответствие… Обдумать. Изучить пристально. Проанализировать биографию по критериям, которым должен соответствовать идеальный далек. Ждать результатов анализа. Ждать. Ждать. Выявлено несоответствие основным правилам, противоречие Общей Идеологии по критерию «предательство вида». Отменить вторую модель. Изучить третью. Женщина-учёный, преданная родине и безжалостная к окружающим и себе, даже на изображении похожая на далека. Да. Это то, что мне нужно. Физик-ядерщик, Велони из семьи Руалов. Я должна постараться стать такой же сильной, непоколебимой и верной. Самоидентификация завершена. Приступить к выполнению пост-активационных инструкций.