— Это ты брось, она орден Красной Звезды имеет, медаль «За отвагу»… — остановил его раненый.

…Катя двигалась вперед очень медленно, укрывалась за каждой кочкой. Перестрелка то разгоралась и заглушала все звуки, то стихала до одиночных выстрелов.

В широкой ложбине, перед поваленным деревом, Катя увидела молодого пограничника. Приладив между камнями винтовку, он время от времени стрелял. Окровавленная левая рука была неподвижна.

— Поскорее сделаем перевязку, — достала Катя бинт. — Верно, много крови потеряли?!

— Я, товарищ военфельдшер, сам перевязал рану… Сначала действовала рука, а вот сейчас что-то онемела, — проговорил пограничник извиняющимся тоном. — Снять гимнастерку или рукав засучить?

— Сейчас руку в лубок положим. — Катя оглянулась. Рядом склонилась старая, наполовину сломанная береза. — Нож есть?

Раненый молча подал ей «финку». Катя умело отделила кусок плотной коры; перевязав раненому руку, наложила лубок.

— Теперь спокойнее будет, — сказала она, заканчивая работу.

— Да, теперь хорошо, — облегченно вздохнул раненый, а то прямо в глазах темнело. Спасибо.

— Капитан где?

— Вот за тем кустарником.

— На обратном пути я заберу вас.

Капитан Седых лежал за большим камнем возле пулеметчика. Он только что вернулся с осмотра занятой пограничниками позиции.

— А, товарищ военфельдшер! — приветствовал он, глядя мимо Кати. Она невольно повернула голову по направлению его взгляда.

— Почему он не стреляет? — спросил Седых. — Видите то сломанное дерево? — он указал на березу. Вправо от нее в ложбинке лежал снайпер Рябов.

— У него раздроблена кость левой руки. Я только что сделала ему перевязку, — Катя заволновалась. — От потери крови он очень ослаб. Раненые эвакуированы тут недалеко, на небольшой остров, товарищ капитан.

— Санитар мне докладывал. Перебрались благополучно? Рябова тоже забирайте. На его место пошлю другого. Останьтесь пока там на острове, а сюда опять пошлите санитара.

Посмотрев на Катю, капитан удивленно поднял брови, словно только сейчас ее заметил и удивился, что она здесь.

— Да вы храбрая… Успокойте раненых: продержимся до прихода подмоги, окопались хорошо. Такую перестрелку далеко слышно, наши скоро подойдут. — Он поймал себя на мысли, что говорит все это, чтобы опять утешить эту маленькую девушку. — Так берите поскорее Рябова и возвращайтесь к раненым, наверно, там нужна ваша помощь.

К берегу Катя и Рябов добрались благополучно. Пули сюда не залетали, можно было, усадив Рябова в лодку, взяться за весла.

— Лазарет наш вот на том островке, — кивнула Катя. — Там даже шалаш есть. Вы положите винтовку. Лодка сухая. Я быстро переправлюсь. — Катя заметила крупные капли пота на побледневшем лице Рябова.

— Ничего, — сквозь зубы процедил он и посмотрел на остров. — Каких-нибудь пять-шесть минут — и на месте.

Неожиданно с дальнего берега послышалась стрельба станкового пулемета. Это финны заметили лодку и повели по ней огонь.

— Ложитесь, ложитесь! — крикнула Катя, изо всех сил налегая на весла. — Сейчас доберемся!

Над головами просвистели пули, заставив Катю сжаться, вобрать голову в плечи. Полосой всплесков прошли по поверхности воды пулеметные очереди.

И вдруг Катя увидела: в лодку во многих местах струйками вливается вода…

До берега оставалось всего несколько метров.

— Ничего, товарищ, мы уже добрались, — подбадривала раненого Катя.

Схватив рулевое весло, Рябов стал помогать ей, но лодка уже до половины наполнилась водой. Раненный вторично, Рябов потерял сознание. Катя выскочила в воду, подхватила его, — под ногами было каменистое дно, — потащила к берегу, стараясь держать голову раненого над водой.

Пулеметная стрельба прекратилась. На помощь Кате полз «медик».

Все ждали Катю с нетерпением.

— Как там наши? — сразу раздалось несколько голосов.

— Хорошо держатся. Капитан Седых сказал — скоро должны подойти остальные группы…

Четыре часа пробыли они на островке, томясь неизвестностью. Лодки теперь у них не было, и, кроме «медика», ни одного здорового бойца. Правда, возле каждого раненого лежали или винтовка, или автомат, или гранаты.

Катя спокойно занялась осмотром раненых: меняла бинты, поправляла лубки. Ее спокойный деловой вид подбадривал раненых; как и Катя, они старались казаться спокойными.

Но когда снова донесся гул усилившегося боя, Катя, не бросая работы, так же спокойно приказала «медику»:

— Идите, товарищ санитар, на берег! Посмотрите, что там…

«Медик» быстро ушел, а раненые лежали молча, настороженно прислушиваясь.

Наконец, наступила тишина. Кто приедет на остров? Этот вопрос мучил всех.

— На всякий случай надо приготовиться, — спокойно предупредила Катя и взяла автомат тяжелораненого.

— Товарищ военфельдшер! — донесся голос «медика». — Наши плоты вяжут, скоро отсюда заберут нас.

Почистив обмундирование, Синюхин прилаживал к поясу новую кобуру. Он собирался навестить Катю Данюк. Вчера, после торжественного собрания, чествовали отличившихся в боях пограничников. Сегодня у разведчиков был отдых. Несколько человек, надев только что полученные ордена, собирались к товарищам в другие взводы. Кто читал газеты, книги, кто писал письма, спеша поделиться с родными радостью. Синюхин остановился на пороге землянки, прикрыл чуть выпуклые глаза и, расправив могучую грудь, глубоко вздохнул.

В корне менялась его жизнь. Было радостно, но обуревали сомнения: справится ли, оправдает ли оказанное доверие? Взволновало и новое награждение орденом. Все как-то разом нахлынуло. Интересно, как бы Зина отнеслась к посылке его на учебу? Наверное, ей было бы приятно. Посмотрела бы, как вчера вручали ему орден Отечественной войны, да еще первой степени: «За проявленную доблесть, отвагу и боевую инициативу в борьбе с немецко-финскими захватчиками при выполнении особого задания…» Эти слова приказа он запомнил дословно. Орден Отечественной войны только что утвержден, и в полку, кроме Синюхина и Кати Данюк, никто его еще не имел… Ко всему этому пришло от Петра долгожданное письмо. Правда, в нем нового ничего не было, почти дословно повторено то, что сказано в записке, но Петр дал ясно понять: писем от него не будет долгое время… Сейчас друг уже, наверное, в тылу у гитлеровцев…

— Товарищ старший сержант, что это вы свою богатырскую мощь демонстрируете? — засмеялся капитан Седых. — Стоите с закрытыми глазами, выпятив грудь.

— Виноват, товарищ капитан, — смутился Синюхин. — Замечтался…

— О доме?

— О службе, да и о доме; еще о товарище своем Петре Шохине. Одно, товарищ капитан, от другого не оторвешь. Думаешь о доме и сейчас же о том, как на фронте дела. О товарище, и, опять же, как он воюет, как бы скорей фашистов побить и собраться всем вместе, победу праздновать.

— Да, товарищ Синюхин, думы и желания у всех советских людей одинаковы как у фронтовиков, так и в тылу: разбить врага, отстоять Родину… — Седых прошел к скамье возле землянки. — Хочу с вами поговорить, товарищ старший сержант. Садитесь.

Синюхин выжидающе посмотрел на своего командира и присел на краешек скамьи.

— Товарищ политрук Иванов готовил вас в школу лейтенантов. Мне с вами удалось провести всего лишь четыре занятия…

Синюхин густо покраснел. В своих знаниях он не был уверен…

— Трудно мне, товарищ капитан, — сознался Синюхин, — образование у меня только семилетка… Вот в армии, правда, подучился…

— Может быть, и трудно будет, разве это вас испугает? — Седых сурово посмотрел на Синюхина. — Вы коммунист, — сказал он. — Партии и Родине нужны преданные люди, обладающие большими знаниями. Свою преданность вы доказали, а знания даст учеба… Идите к командиру полка…

В штаб Синюхин шел медленно. Хотелось еще раз обсудить все, взвесить: сумеет ли он добиться своего? «Добьюсь, — мысленно решил он. — Не один же я там буду, если чего не пойму, товарищи помогут…»